– Интересный зигзаг, но и у меня не менее занимательная информация, – ответил Володя, выслушав мой рассказ, – я поговорил с врачом, которого Макс нашел для Елены. Доктор усомнился в ее диагнозе, сказал, что никогда не слышал о гениальном специалисте Игоре Михайловиче Галкине. Вениамин Олегович Волков – профессор, завкафедрой, завотделением, он много лет занимается теми, кто болен БАС, и до сих пор ни разу не встречал человека с ураганной формой. Наоборот, этот склероз развивается медленно. По мнению Волкова, то, что происходит с Леной, какая-то другая проблема. Но ставить диагноз на расстоянии, не видя женщину, он не может. Ему надо лично осмотреть Яковлеву, изучить результаты ее обследования. Как нам это устроить? – Лена думает, что умирает, сейчас позвоню ей, объясню, что возможна ошибка, – обрадовалась я, – надеюсь, она ответит. – Поинтересуйся, согласится ли она поговорить с Вениамином Олеговичем? – попросил Костин. – Привезу его во двор клиники, Лена выйдет якобы погулять… – Яковлева ходить не может, – объяснила я, – падает, голова кружится. Глава двадцать шестая На следующий день в полдень мы сидели в кабинете Костина. – Спасибо, что приехали, – поблагодарил Володя профессора Волкова. – Рад вам помочь, – ответил Вениамин Олегович, – удивительно, что в клинике «Роза надежды» поделились с вами результатами анализов. Обычно такую информацию сообщают лишь больному. Костин тихо кашлянул. – Ну… вообще-то… мы… – Никто нам ничего не сообщал, – включилась я в разговор, – в агентстве есть сотрудник, способный залезть в самые укромные углы и покопаться там. Волков потер руки. – Ваш личный хакер взломал базу данных медцентра. – Взламывать там нечего, – фыркнул Никита, который тоже присутствовал при разговоре, – даже первоклассник легко попадет в регистратуру клиники. Наш гость снова вступил в беседу: – Я навел справки о заведении «Роза надежды». Там занимаются реабилитацией тех, кто перенес инвалидизирующие болезни нервной системы, опорно-двигательного аппарата, органов чувств, психические и поведенческие расстройства. Нельзя назвать центр лучшим в России, но у него положительная репутация, там работает команда врачей, специалистов ЛФК, логопедов, неврологов, есть бассейн, тренажерный зал, современная аппаратура. «Роза надежды» помогает восстановиться после операции. Прекрасные условия, одиночные палаты со всеми удобствами, еда как в ресторане, каждому та, которую прописали. Неплохое место, единственное, что не радует, – цена. Игорь Михайлович Галкин невролог-реабилитолог. Он занимается теми, кто перенес инсульт. К БАС доктор отношения не имеет. И надо понимать, что вылечить такого человека нельзя. Медицина пока не способна остановить процесс. Могу предположить, что в центре могли помочь тем, кому ошибочно поставили диагноз. Это возможно, хотя чаще происходит наоборот, диагноз «боковой амиотрофический склероз» человек слышит после того, как его безуспешно лечили от других каких-то недугов. БАС встречается редко, поэтому, если пациент испытывает проблемы с речью, врач думает об инсульте. Когда больной жалуется на нарушение памяти, перепады настроения, депрессию, ему прописывают антидепрессанты. Спазм мышц, боли в ногах? Это остеохондроз. Но все мной перечисленное – симптомы состояния, о котором знают лишь узкие специалисты. А нас из-за редкости этого заболевания мало. Кто поставил Яковлевой диагноз? – Галкин, – ответила я, – у нас есть общая подруга Екатерина, она медсестра. Когда у Лены стали заплетаться ноги, Захарова посоветовала обратиться к Игорю Михайловичу, тот сразу поставил диагноз. Брови Волкова встали домиком. – Удивительная прозорливость. И глупость по поводу «ураганной формы» болезни. – Елене с каждым днем делается хуже, – напомнила я, – поэтому мы и обратились к вам. Можете посмотреть больную? Профессор кивнул: – Родственники часто хотят знать второе мнение. И больной имеет на это право. Маловероятно, что лечащий врач и заведующий отделением расстелют ковровую дорожку и вручат варягу букет цветов. Но открыто и громко протестовать не станут. БАС имеет разные формы. Необходимо сделать МРТ, люмбальную пункцию, применить нейрофизиологические методы диагностики, генетический анализ. Елена побывала везде. Так? – Мне она говорила только про МРТ, – встрепенулась я. Вениамин Олегович надел очки и взял телефон. – В истории болезни указано: десятого числа пункция и анализ. – Нет, – удивилась я, – десятое июля – особая дата для нашей семьи. Муж подарил мне деньги, мы с Леной поехали в аутлет в Подмосковье, бродили там с одиннадцати утра до трех, пообедали в местном ресторане. И потом до закрытия ходили по лавкам. Волков поджал губы. – В истории болезни указано пребывание в клинике «Роза надежды» с восьми утра десятого июля до восьми утра одиннадцатого. Необычно, что в заведении, где занимаются реабилитацией, сделали пункцию спинного мозга, да еще генетический анализ в своей лаборатории. И вот еще странность. Для лечения болезни, о которой мы ведем речь, назначают специфическое лекарство. К сожалению, терапия малоэффективна. Средства, которое может повернуть процесс вспять, пока нет. Цель лечения – замедлить прогрессирование недуга, продлить период, когда больной способен сам есть, пить, минимально обслуживать себя. То, что назначено Яковлевой, при ее диагнозе не применяется. – Лене неправильно поставили диагноз? – обрадовалась я. – Нельзя исключить такой вариант, – ушел от прямого ответа профессор. – Вам не трудно вывести на экран данные лабораторного исследования крови? – Нет проблем, – сказал Валов, – пожалуйста. Вениамин Олегович взял со стола карандаш и подошел к плазме. – Видите эту цифру? – Да, – хором ответили мы. Волков указал карандашом на другую строку. – Этот и предыдущий показатели тесно связаны. Если первый высокий, то второй низкий. И наоборот. Иначе не бывает. А мы видим одинаковые цифры. Это нонсенс. Костин потер затылок. – Неправильно поставили диагноз? – Случается, – согласился профессор, – но утверждать это я не могу. Глава двадцать седьмая – Что вы нам посоветуете делать? – задала я прямой вопрос. – Вам ничего, в данной ситуации решение должен принимать родственник: отец, мать, муж, жена. И сама больная, если ее психическое и физическое состояние это позволяет. Если интересует мое личное мнение, сказанное в приватной беседе, то возможно, что у госпожи Яковлевой неправильный диагноз. Если я ошибаюсь и БАС подтвердится, то Елена лечится не в том заведении. И вот еще. Возраст таких пациентов, как правило, старше пятидесяти лет. Мужчин среди них больше, чем женщин. – Надо поговорить с Егором, – решил Костин после того, как профессор ушел, – позвони ему. – Куркин никогда не подходит к телефону, только сам звонит, если ему нужно, – объяснила я, – лучше поговорить с Катей, она сейчас все проблемы решает. Вроде у Захаровой сегодня свободный день. Дверь кабинета приоткрылась, появилась секретарша Тоня. – На первом этаже стоят Екатерина Захарова и Егор Куркин. Хотят пройти к вам, но им пропуск не заказывали. – Вдвоем приехали? Зачем? – изумилась я и тут же испугалась: – Что случилось? – Сейчас узнаем, – ответил Володя. – Антонина, пусть их пропустят. Никита встал. – Ну я пошел. – Останься, – велел Костин, – вдруг понадобишься. Лампудель, почему ты так удивилась, узнав о появлении Куркина и Захаровой вместе? – Во-первых, мы их не ожидали. Во-вторых, Егор не любит общаться с людьми, – объяснила я, – если я приезжаю к Лене в гости, он сразу убегает в мастерскую, даже не здоровается. Кроме нас с Катей в квартире у них мало кто бывает. И со мной Егор еще мил. – Уйти не поздоровавшись, по-твоему, это мило? – хмыкнул Володя. Я засмеялась: – Мне он хоть изредка кивает, может порой парой фраз переброситься. А Катю игнорирует, просто не замечает. У меня идея. – Говори, – велел Вова. – Чернова, Лена и незнакомка в мастерской, вероятно, родные сестры, – начала я, – отсюда некоторое сходство. Оксана, возможно, дочь того генерала, который обращался к Иосифу, а потом отказался забрать всех девочек. У нее скорей всего было счастливое детство, юность, она получила хорошее образование. И замуж удачно вышла за мужчину, который служил там же, где ее отец. А что у Лены? Ее отвезли в село Опанино, оттуда в Подмосковье. После смерти Евдокии Галине пришлось взять десятилетнюю дочь к себе, Зинаиду Тимофеевну и дом в тайге Лена не помнит. Думает, что с рождения жила в деревне неподалеку от столицы. Мать Лену терпеть не может. Галина Алексеевна никогда не хотела иметь ребенка. Просто обстоятельства так сложились, дочь ей судьба навязала. Если Лена вспоминает о жизни с ней, то говорит о затрещинах, скандалах, одиноких днях, вечерах, а то и ночах в детстве. Замуж моя подруга выскочила рано, случайно. У нее никаких романов не было. Дача Куркиных находилась около коттеджа старшей Яковлевой. Мамаша Егора искала для сына безропотную жену, по сути домработницу. Дочь соседки показалась ей подходящей кандидатурой: тихая, покорная. А Галина постоянно на Лену орала: «Заведи мужика и живи с ним». Егор Лене предложения не делал, все его мамаша организовала. А Ленуська влюбилась в парня, ей очень хотелось счастья. Вот о той, что лежала в постели в мастерской, предположительно третьей сестре, нам ничего не известно. Как она, кстати? Володя начал убирать со стола бумаги. – Пока не очнулась, хотя несколько раз просыпалась. Имя ее не знаем. В дверь постучали. Костин быстро засунул в ящик последнюю папку. – Входите! В комнату вошла Захарова. При виде меня ее глаза расширились. – Что она тут делает?