– Вместо того чтобы посетить врача, ты отправилась в салон? – Я приехала на обследование, – объяснила Лена, – а у них электричества нет. На улице какие-то работы ведут, повредили провод. Галкин очень извинялся, сказал: «За десять минут до вашего появления здание обесточилось». Я на улицу вышла, домой ехать не хотелось, решила: раз у меня начинается новая жизнь, с болезнью, то надо что-то поменять! Кардинально. Денег, как всегда, нет. Вернее, есть, но на хозяйство. Впервые наплевала на продукты и порулила в салон. Вернулась домой, дверь в мастерскую открыта. Егор никогда створку не запирает. Он мне запрещает заглядывать в мастерскую, но я нарушила правило, подумала: раз заболела, то мне нужна поддержка Егора. Пусть он похвалит и стрижку, и окраску, и вообще меня. Отправилась в его мастерскую. А там… Яковлева затряслась, потом закрыла лицо ладонями. – Что? Говори, – попросила я. – Сама посмотри, там соседка Оксана, – пролепетала Лена, – иди, там открыто… Я поспешила на лестничную клетку. У Яковлевой огромная квартира, она принадлежит Егору, отец которого, доктор наук, профессор, академик, главврач медцентра, считался одним из лучших педиатров СССР. К Андрею Валентиновичу Куркину везли больных детей не только из всех союзных республик, но и из разных стран. Гениальный диагност, хирург с волшебными руками, очень любил своих пациентов. Старший Куркин мог остаться дежурить на ночь, потому что опасался за жизнь недавно прооперированного им малыша, он помнил всех спасенных ребят по именам. Но у профессора не было времени на Егора, сына воспитывала мать. Наверное, не надо объяснять, что у семьи были дача и роскошная квартира. Дом, в котором Егор обитал с детства, а сейчас живет вместе с Леной, расположен в тихом центре Москвы. Те, кто приезжает в столицу из других городов, услышав слова: «Я живу на Старом Арбате», восклицают: «И как ты в шуме, гаме существуешь?» Но коренные москвичи знают: есть улица Старый Арбат с художниками, магазинами сувениров, полубезумными ораторами, музыкантами и толпами экскурсантов. А есть немаленький район Старый Арбат, вот там тихие зеленые переулки. В одном из них и находится гнездо Куркиных. Маргарита Семеновна давно живет за городом, что не мешает ей прикатывать в Москву, чтобы указать невестке на все ее ошибки. Маргарита села за баранку в середине семидесятых годов двадцатого века. Женщин, которые водили личную «Волгу», тогда почти не было. На красавицу блондинку заглядывались даже сотрудники ГАИ. Вылезать из-за руля вдова доктора не собирается и сегодня. Но к радости Лены, летом свекровь живет в Монако. Апартаменты Андрея Валентиновича состояли из двух квартир: шести- и двухкомнатной. Раньше их объединяла дверь. Наверное, Маргарита рассчитывала, что после смерти мужа станет владелицей всей семейной недвижимости. Но Андрей Валентинович завещал роскошную московскую квартиру сыну, а большой загородный дом достался вдове. Там она сейчас и живет. Зиму проводит в Подмосковье, лето за границей. В шестикомнатной квартире всего два обитателя: Лена и Егор, там же есть спальня Маргариты на случай, если даме придет в голову заночевать в Москве. А меньшее жилье стало мастерской Егора, дверь между квартирами заложили. В мастерскую заглядывать запрещено всем, кроме натурщиков. Даже мамочка художника туда не суется. Понимаете почему слова Лены: «Посмотри сама, там открыто» – удивили меня? Я распахнула дверь на сакральную территорию. Потом, встав не понятно зачем на цыпочки, миновала санузел, кухню и очутилась в большом зале. В центре находился мольберт, неподалеку от него стоял столик, на нем было несколько бутылок с дорогой импортной минералкой, ваза с виноградом и персиками, чуть поодаль, под подоконником, темнела спортивная сумка, у стены притулилась старинная кровать с железными спинками. Я увидела роскошное шелковое белье нежно-розового цвета, все в кружевах, гору подушек, пуховое одеяло и молодую женщину, которая лежала поверх перины. Она показалась мне похожей на Лену, у нее были такие же длинные белокурые волосы. Потом я вспомнила, что подруга неожиданно кардинально изменилась, сейчас она брюнетка с короткой стрижкой. На незнакомке красовалась дорогая пижама, блуза была расстегнута, под ней виднелся черный кружевной топ. Блондинка лежала с закрытыми глазами. Я попятилась, но просто убежать показалось мне глупым, лучше разбудить незнакомку, поэтому я решила завести с ней разговор: – Добрый день! Вы, наверное, натурщица Егора? Он начал работу над новой картиной? Просыпайтесь, художника нет. Вам лучше уйти. Дама не ответила. Я опять приблизилась к кровати и поняла: женщина не дышит. Ноги сами собой вынесли меня вон из квартиры. Встав у лифта, я набрала номер Костина и начала говорить. – Понял, принял, – ответил мой друг и главный детектив сыскного агентства Макса, – ты знаешь, как надо действовать. Сколько квартир на лестничной клетке? – Две, – доложила я, – обе принадлежат Егору. – Запри дверь в мастерскую, – велел Костин, – сейчас я вызову Леонида. Скоро с ним прибудем! Время до приезда Володи я провела в жилых апартаментах, напоила Лену чаем с мятой. Когда появился Костин, Яковлева спала в столовой на диване. Я рассказала Володе все, что знала. – Мда, – крякнул лучший друг, когда поток информации иссяк. – Что ты думаешь обо всем? – Не знаю, – пробормотала я, – Оксана умерла. Вероятно, у нее болезнь какая-то? – Ну, это выяснится, – сказал Володя, – сейчас приедут Леня с ребятами, они всем займутся, а мы будем на подхвате. Не успел Костин договорить, как раздался знакомый голос Федотова: – Вовка, Лампа, где вы спрятались? Лена вздохнула, зашевелилась, села, потерла глаза и удивилась: – Володя? Что ты здесь делаешь? – Как ты себя чувствуешь? – осведомился, в свою очередь, Костин. – Хорошо, – фальшиво бодро ответила Яковлева, встала и зашаталась. Я бросилась к ней. – Не волнуйся, – прошептала она, – голова закружилась, ноги ватные. – Мы вызвали «Скорую», – сообщил Леня, – женщина в мастерской жива. Дышит еле-еле. Не реагирует ни на что. Похоже, она в коме. Но я не медик. – Елене плохо, – заявил Володя, – ей тоже нужен врач. Вызвать вторую машину? – Нет, – возразила я, – у Ленуси есть некоторые проблемы со здоровьем. Лучше ей к своему доктору отправиться. – Да, да, – зашептала Яковлева, – Лампуша, номер у меня в телефоне. Галкин Игорь Михайлович. – Сейчас позвоню, – пообещала я, – может, в медцентре уже починили электричество. – Вот и славно, – обрадовался Леня, – а мы пока все оглядим. Глава шестая Макс приехал домой поздно, сел за стол, и тут раздался звонок в дверь. – Мы кого-то ждем? – удивился Вульф. – Вроде нет, – ответила я, поспешила в прихожую и увидела на экране домофона Лёню. – Лампудель, открывай, – велел он. Не успел Федотов войти в прихожую, как из недр квартиры выбежала Киса и бросилась к своему крестному с воплем: – А что ты мне принес? Я попыталась утихомирить девочку: – Кисуля, дай Лёне ботинки снять. – Развязывая шнурки, можно разговаривать, – парировала малышка. – До меня дошла информация, что ты в лагере, – улыбнулся Федотов, – совсем взрослой стала. – У нас пересменок, – деловито объяснила Киса, – скоро я опять уеду на неделю! Мне там жутко нравится! – Так это вы Арина? – спросил мужской голос, и в холл вошел незнакомый мужчина. – Да, – кивнула наша школьница, – но мне больше нравится имя Киса. Незнакомец повернулся к двери: – Давай! В прихожей возник еще один гость, одетый в темный костюм и белую рубашку. Он поставил у вешалки здоровенную коробку. – Спасибо, Федя, – поблагодарил первый мужчина, – пока свободен. – Если буду нужен, то я за дверью, – сообщил Федор. Леня выпрямился. – Костя, перед тобой Евлампия, жена Макса Вульфа. – Заочно знаю вас, – улыбнулся незваный гость, – я Константин Николаевич Волоков. Потом он обратился к Кисе: – Леонид пришел без подарка, потому что… – Знаю, – отмахнулась девочка, – тетя Лиля забрала у него все из кошелька! Она деньгосос! – Киса! – ахнула я. – Что за выражение? – Дядя Леня сам так папе говорит, – затараторила девочка, – «сколько ни принесу, Лилька живо купюрам ноги приделает. Она деньгосос!» Федотов крякнул и сунул ноги в тапки. – Устами младенца глаголет истина. Волоков продолжил беседу: