— Чего? — говорит он и ухмыляется. — Я часто тут ем. Никто из них ни разу не жаловался на мои манеры. И он вежливым и размеренным жестом обводит тела в зале. Она вдруг понимает, как это напоминает язык его тела, когда он общается с Санной. Она вновь повторяет, что ей пора в управление. Подходя к дверям, она ощущает на себе взгляд Фабиана. Чувствуя одновременно теплоту и холод, она кладет руку на ручку двери, открывает ее и выскальзывает наружу. И, только пройдя порядочный кусок пути по коридору, вдруг замечает, что все еще держит в руке скальпель. На залитой солнцем улице она чуть не сталкивается с пожилой, ярко одетой дамой. На лице у нее тонна макияжа, а на пергидрольных волосах начес. С ее ходунков на колесиках свисает сумка, раздутая, как шар для боулинга. — Он, наверное, застрял, — обращается она к Эйр, хватая ее за руку. — Что, простите? Дама машет рукой куда-то в сторону. — Мальчик, он запутался! Она указывает на гигантскую детскую площадку чуть поодаль. На ней никого нет. Но с вершины огромного веревочного городка, натянутого в форме купола, свисает чья-то фигурка. Кажется, что человек застрял головой в переплетениях паутинообразной конструкции. Тело в ярко-желтом дождевике покачивается на ветру. Голова склонилась в сторону. Похоже, ему сломало шею веревкой, которая на таком расстоянии напоминает перекрученный электрический шнур. — Твою мать! — вскрикивает Эйр. Она кидается к площадке, и в голове у нее мелькает мысль, что у висящего там человека нет рук и ног. Голова выглядит маленькой и удивительно заостренной, она напоминает покачивающуюся на воде игрушку для купания. Это не человек. Кто-то набил плащ так, чтобы было похоже на тело, и повесил там. Кипя от злости, она карабкается вверх по веревочной конструкции и срывает плащ, который перевязан шнурками для обуви. Из капюшона выпадает толстый свитер. Из рукавов и самого плаща вываливаются еще свитера, тренировочные штаны, носки и шарф. Дождевик кажется ей знакомым. Она понимает, что совсем недавно видела точно такой же. Сын Метте. Плащ, который был на нем, когда они встретились в больничном кафетерии. Всего через несколько секунд она замечает Бенджамина. Он сидит чуть поодаль в машине Метте и наблюдает за происходящим. — О, вы нашли его дождевик! — доносится до нее женский голос. Это Метте, она подходит к ней сзади вместе с Джеком. — Вечно он его теряет, — добавляет она, забирая плащ из рук Эйр. Эйр хочет что-то возразить, но вид Джека, бредущего вслед за Метте, сбивает ее с толку. Он совсем худой, кожа бледно-серого оттенка. Веки у него опущены, все тело, плечи, руки обмякли. Метте идет к машине, открывает дверцу с пассажирской стороны и помогает ему усесться. Потом швыряет плащ на заднее сиденье, наградив Бенджамина недовольным взглядом, и возвращается к Эйр. — Как все прошло у Джека? — спрашивает ее Эйр. — Он не очень хорошо себя чувствует. Не стоит подвергать его никакому допросу. — Это совсем не допрос, — возражает Эйр. — Да, как бы то ни было. Мое мнение роли не играет. — Что вы хотите сказать? — Он сам хочет поговорить. Хочет вам что-то рассказать. Эйр затаила дыхание. — Вот здорово. Я попрошу нашего специалиста по работе с детьми побеседовать с ним… — Нет, — перебивает ее Метте, — он хочет побеседовать с конкретным человеком. С вашей коллегой, той блондинкой, это же она его нашла? — С Санной? — Да. — Да, но ее сейчас нет на месте. И у нас очень строгий порядок работы с детьми… — Он хочет встретиться только с ней. И ни с кем другим. — Хорошо. Мне сложно представить, насколько ему сейчас тяжело, как ему плохо. Но это очень важно. От него требуется совсем немножко поговорить с одним из наших специалистов по работе с несовершеннолетними, этим Джек нам чрезвычайно поможет. — Тогда вам нужно сделать так, чтобы она оказалась на месте. Эйр замечает, что ногти у Метте обломаны и вдоль края ногтевой пластины кровоточит открытая рана. Кроме того, с одной стороны на руке выделяется отметина, возможно, след зубов. — У вас все в порядке? — спрашивает Эйр нерешительно. Метте быстро засовывает руки в карманы. — Да. — Что-то произошло? — Я все еще жду ответа от службы опеки по поводу другой семьи для Джека. До тех пор я буду стараться как могу. — Я понимаю, что это должно быть сложно. Но если бы вы только могли уговорить Джека встретиться с кем-то другим вместо Санны. Я уже сказала, мы правда должны… — Я знаю, что вы должны, — обрывает ее Метте. — Но если единственная семья, которая сможет принять Джека, окажется на материке, он отправится туда немедленно. Она закрывает глаза и делает глубокий вдох. Ее длинные, остро торчащие черные ресницы блестят на солнце. Когда она вновь поднимает взгляд на Эйр, это словно другой человек, мягкий и улыбчивый. — Что ж, мне пора вернуться к ним в машину, — произносит она. — Но если вы решите переубедить свою коллегу, чтобы она нашла возможность встретиться с Джеком, вам стоит поторопиться, пока он на острове. Эйр достает телефон, тело покалывает от раздражения, вызванного словами Метте. Она набирает номер Санны. И снова нет ответа, включается голосовая почта. — Это я. Позвони. У нас проблема, ты должна вернуться. Джек Абрахамссон хочет рассказать, что видел, но отказывается иметь дело с кем-то, кроме тебя. Свяжись со мной, обсудим. Она проклинает себя за то, что ничего не сказала Метте по поводу дождевика, подвешенного в веревочном парке. Неприятная мысль: ведь он вполне мог сделать это нарочно, чтобы напугать кого-то, вероятно, свою мать, чтобы привлечь ее внимание. Чертов мальчишка, думает она. Видно, не слишком у него здоровые отношения с матерью. Так повестись, если кто-то унижает твою мать, как тогда в кафетерии, — в этом-то, пожалуй, нет ничего особенного, но во взгляде Бенджамина читалась не просто обида, а открытая ненависть. Вид у него был такой, словно он собирается порвать Робана на мелкие кусочки. Эйр опять начинает мерзнуть и прибавляет шагу, удаляясь от больницы. Она думает, что нужно вернуться к началу. Единственное, что связывает по крайней мере два из трех трупов, — это лисья маска. А вместе с ней Ава Дорн. Маленький рыбный ресторанчик гудит от многоголосья. Эйр постукивает пальцами по столу и нетерпеливо поглядывает на настенные часы. Стрелки застывают на каждом делении золотистого циферблата и нехотя перескакивают на следующее. Девушка в полицейской форме проходит мимо ее столика и направляется к выходу. Немного позади нее идет Йон с еще двумя полицейскими. Он оказывается почти вплотную к девушке, та пытается ускориться, но он не отстает. От омерзения Эйр начинает кусать ноготь. Наконец она замечает в дверях Бернарда. Он щурится, подходя к ее столику, придвигает стул и садится прямо напротив. — Заказала что-нибудь? — спрашивает он. Эйр запихивает в рот кусок хлеба, густо намазанный маслом. — У них тут что, только рыба? — Нет, еще креветки есть, — ухмыляется Бернард. — Но жареная селедка с пряным маслом просто умопомрачительна. Подходит официант, и они делают заказ. Как только стакан Эйр наполняется водой, она выпивает его залпом и просит налить еще. — Так что, ничего не получилось с Джеком? — интересуется Бернард. За окном девушка-полицейский склоняется над сиденьем машины и что-то от него отскребает. Йон тем временем делает поступательные движения бедрами за ее спиной. Остальные стоят с ухмылкой. — Почему было просто не встретиться в управлении? — возмущается Эйр. Бернард демонстративно поднимает пустую хлебную корзинку, оскорбленно потрясает ею и пальцем тычет в крошку, застрявшую в уголке губ Эйр. Она быстро облизывает губы. — Ну так что? — настаивает она. — Почему? Бернард делает большой глоток пива. — Ты хотела поговорить об Аве Дорн. — Да. — Я тоже. — Ну и? — Мужик, который владеет этим заведением, не просто ресторатор. Он еще и коллекционер. А особую любовь он питает к гротеску. Бернард кивает в сторону стены. Эйр чувствует приступ тошноты, вглядываясь в искаженные лица написанных маслом фавнов. Они истерично вопят, кровь хлещет у них из глоток. Фигуры набросаны резкими лихорадочными мазками. Словно скомканные обрывки колючей проволоки коричневого, фиолетового и черного цветов. — Эту картину задорого продали с аукциона на материке еще до ее смерти. Бернард достает телефон и дает Эйр прочитать сумму на экране.