– Леди Эйприл всегда ведет свою игру, – заявила Хелен, раздраженно вздевая руки к небу. – Впрочем, как и остальные. Если бы те, кто любит короля, могли действовать заодно, мятежников давно бы усмирили! Но мы все – словно играющие в темноте скрипачи, которые пилят по одним струнам, но при этом тычут друг другу в глаза смычками! – Пожалуйста, не отсылайте меня! – попросила Мейкпис, сменив тактику. – Миледи никогда меня не простит! – Это сообщение, которое вы должны передать… Оно действительно настолько важно? – спросила Пег. – Настолько, что меня преследовали на дороге, – объявила Мейкпис, которую вдруг осенило вдохновение. – Несколько всадников на пустоши погнались за экипажем. – Уверены, что отделались от них? – резко спросила Пег, немедленно растеряв доброту и материнский вид. – Да, – кивнула Мейкпис. – Но мне это не понравилось. Все выглядело так, будто они знали о поездке. Это место безопасно? Многим людям о нем известно? Втайне она понимала, как рискует каждую минуту, оставаясь в так называемом безопасном доме. Хороший вопрос. Глаза дам встретились. Пег подняла брови. – Мы собирались остаться на весь день… – Но, возможно, не стоит ждать так долго, – закончила за нее Хелен. – Лошадям понадобится несколько часов на отдых, как, впрочем, и нам. Давайте уедем утром. Мейкпис заметила, что ее, хотя и крайне неохотно, включили в это «нам». Хелен вовсе не возрадовалась, узнав, что незнакомая девушка станет ее спутницей. Но все же пока не решилась отказать. Мейкпис понимала, что Хелен права. Поездка в Оксфорд будет трудной и опасной. Но она не могла забыть историю о докторе Бенджамене Квике, избавившем пациента от навязчивого призрака. Если верить листку с новостями, Квик жил в Оксфорде. Если она сумеет найти этого таинственного победителя призраков, может, он подскажет ей способ, как бороться с Фелмоттами. Она не в силах отказаться от Джеймса и от надежды на то, что его истинное «я» существует. Что, если она сможет спасти его с помощью доктора, пока не стало слишком поздно? Глава 21 Мейкпис, вздрогнув, проснулась с неясным ощущением, что ее кто-то сильно ущипнул за руку Она ужасно замерзла. Мир был очень темным. Камешки сильно кололи босые ноги. «Где я? Как сюда попала?» Спутанные мысли лихорадочно метались. Вчера Мейкпис легла спать в отведенной ей маленькой чердачной комнатке с узкой кроватью и несколькими одеялами. Сейчас она держалась за большое металлическое кольцо. Тьма перед глазами сменилась еще более глубокой тьмой, из которой доносились тихий храп и стук топчущихся по соломе копыт. Оказывается, Мейкпис стояла перед конюшней, придерживая открытую дверь. Над головой сверкали звезды. «Что я делала?» Не может быть, чтобы медведь пробрался сюда, собираясь сожрать лошадей! Он жадно присматривался к ним во время первого урока верховой езды, и Мейкпис было трудно переубедить его. Но это было очень давно. «Медведь, почему ты привел меня сюда?» Ей никто не ответил. Но вскоре в голове Мейкпис раздалось тихое рычание, такое холодное и глубокое, что, казалось, ответ доносится из ледяного сердца земли. Звук не был дружеским. Скорее предупреждением. Выражавшим абсолютную враждебность. – Медведь, – потрясенно прошептала она, но, кроме молчания, ничего не дождалась. В поведении медведя что-то изменилось, но что именно? Она вспомнила, как шерсть вставала дыбом на затылке псов, когда они чуяли запах незнакомца. Или как собаки рычали на друзей, когда бесились от слишком жаркого солнца. Ее кровь похолодела. И тут она услышала тихое бормотание. Это не медведь. И она тоже ни при чем. Мейкпис подобралась ближе к месту, откуда несся шум, и выглянула из-за угла конюшни. Отсюда был хорошо виден дом. Ставни на одном окне были приоткрыты, и в щель пробивался яркий свет. Какой-то мужчина облокотился снаружи на окно и что-то шептал кому-то внутри. На секунду Мейкпис запаниковала в совершенной уверенности, что незнакомец послан Фелмоттами. Они нашли ее! Приехали за ней! Но Мейкпис узнала голос хозяйки. Это она говорила с незнакомцем! – Поезжай быстрее, – шептала хозяйка. – Доберись до Олдперри. Спроси капитана Молтси. Скажи, что шпионки-роялистки вернулись и что я сдержала слово. Мужчина, подхватив фонарь, поспешил своей дорогой. Мейкпис поняла, что происходящее не имеет ничего общего с Фелмоттами. Хозяева дома работали на других людей. Дрожа от холода, она ощупью пробралась к дому и не сразу отыскала входную дверь. Поспешно вошла, взобралась по темным узким ступенькам и постучала в дверь напротив своей комнаты, молясь, чтобы не ошибиться. И с облегчением увидела стоявшую на пороге Хелен с растрепанными волосами и свечой в руке. Мейкпис вошла в комнату и закрыла за собой дверь. – Нам нужно уезжать. – Она коротко пересказала подслушанный разговор. – Они нас предали. Послали человека, чтобы сообщить парламентским войскам, что мы здесь. – Мне следовало догадаться, – процедила Хелен. – На этот раз они были такими запуганными, как никогда раньше. – Оглядев Мейкпис, она нахмурилась: – А что вы делали у конюшни в такой час? – Иногда я хожу во сне, – быстро ответила Мейкпис, за что была награждена скептическим взглядом Хелен. – Пф-ф-ф, возможно, так и есть, – вмешалась проснувшаяся Пег, которая со спокойной методичностью уже собирала вещи. – Вряд ли она сбежала бы в таком виде! К своему величайшему стыду, Мейкпис сообразила, что на ней одна сорочка с длинными рукавами, которую она днем надевала под платье и в ней же спала ночью, и поспешно обхватила себя руками. Хелен нахмурилась, поднесла свечу ближе и подняла рукав Мейкпис. При свете огонька были хорошо видны желтовато-коричневые синяки на руке девочки. – С вами плохо обращались, – тихо заметила Хелен. – Хм… теперь я вижу, почему вы боитесь предстать перед леди Эйприл, не выполнив ее приказов. – Она устремила на Мейкпис странный пристальный взгляд, в котором, однако, мелькало нечто вроде сочувствия. – Идите оденьтесь, не то простудитесь от ночного воздуха. Когда Мейкпис снова опускала рукав, она заметила кое-что еще помимо синяков. На руке розовело маленькое пятнышко, словно чьи-то пальцы сильно ущипнули нежную плоть. Они без лишнего шума разбудили кучера и велели готовить экипаж и двух лошадей, принадлежавших Пег и Хелен. Вернувшись в свою комнату, Мейкпис вынула из мешка с дорожными припасами смену одежды: старый жакет цвета ржавчины, тайком купленный на рынке, и выцветшую серую юбку, которую отложила несколькими месяцами раньше. Юбка походила на нижнюю, но тут уж ничего не поделаешь. Волосы она спрятала под застиранный полотняный чепец. Когда Мейкпис вернулась, Хелен и Пег встретили ее одобрительными взглядами и, казалось, вовсе не удивились ее превращению из леди в плохо одетую служанку. Обе были шпионками и, возможно, привыкли к таким метаморфозам. Кучер, однако, ошеломленно уставился на нее, но еще больше изумился и встревожился, узнав, что Мейкпис не вернется вместе с ним. – Поезжай кружной дорогой, – велела она ему, стараясь как можно лучше изображать манеры леди Эйприл. – И никому не говори, куда я поехала. Даже членам моей семьи. Он наверняка сломается и выложит все при допросе. Но она сможет выиграть немного времени. К тому времени как Мейкпис села на коня позади Пег, по небу протянулись светлые полосы. Хозяйка в замешательстве встала в дверях. Мейкпис было немного жаль ее, но вскоре дом на мельнице отдалился и исчез за деревьями. Фелмотты научили Мейкпис ездить верхом. Но никакие уроки не подготовили ее к необходимости провести на лошади несколько часов. К тому же медведь не облегчал задачу. Он чуял лошадь и всегда терялся, когда оказывался на спине другого животного. Их лошадь постоянно пугалась. Может, и она чуяла медведя? А медведь все еще не находил себе места и метался, словно в лихорадке. Конечно, он всегда был диким зверем, но Мейкпис привыкла к его животному теплу и неуправляемым, изменчивым настроениям. Три года она безмолвно договаривалась с ним: делила боль, усмиряла страхи, сдерживала желание напасть. Но сейчас все было по-другому. Впервые за три года она боялась его. Иногда его рассудок гнездился рядом с ее сознанием, и все было вполне нормально, пока он не отстранялся и не издавал долгое тихое рычание, от которого ее охватывал холод. А вдруг он ранен в битве с лазутчиком и это как-то изменило его? Может, стал забывать, кто она? Что делать, если медведь набросится на нее? Он был внутри всех ее линий обороны. Мейкпис снова и снова пыталась понять, каким образом очутилась у двери конюшни. Все указывало на то, что кто-то ущипнул ее за руку. Медведь мог укусить, но уж точно не щипался. Так кто или что ее пробудило? Мейкпис знать не знала бы, что ее ждет, если бы кто-то не разбудил ее щипком. Она пыталась не думать о впавшем в буйство медведе и надеялась, что не проснется однажды окровавленная, среди мертвецов и отчаянно ржущих коней. Почти пьяная от бессонницы и боли, вся в ссадинах и царапинах, Мейкпис чувствовала себя как во сне. Она не привыкла к виду зеленых невысоких холмов с пологими склонами, не вздымавшихся утесами и скалами, не прерывавшихся дикими голыми пустошами. Наконец-то она находилась за пределами огромных поместий Фелмоттов и не могла этому поверить. Все окружающее казалось нереальным. Последние три года Мейкпис жила в страхе, пойманная в капкан леденящих взглядов Старших. Теперь она смертельно боялась снова быть пойманной, но, по крайней мере, чувствовала себя живой. Пусть Фелмотты могут в любой момент ее схватить, но ради этого вздоха, и этого, и этого… ради пусть и минутной свободы можно вынести все! Обе спутницы Мейкпис чувствовали себя непринужденно в седле и даже болтали на ходу. Теперь их роли разделились. Хелен, конечно, благородная дама, путешествующая в обществе служанок. Когда они проезжали мимо бродячего торговца новостями, нагруженного печатными листками, Хелен придержала лошадь. – Какие новости? Чем торгуешь? Она накупила листков, где были напечатаны истории с пылу с жару, рассказы о последних событиях, полные сплетен и слухов, а также отчеты о последних деяниях парламента. – Все это мятежный вздор, – заметила Пег с легким неодобрением, когда Хелен углубилась в свои приобретения. – Теперь мы на землях, которые удерживает парламент. – Совершенно верно, – кивнула Хелен. – Но если мы хотим петь в тон мятежникам, лучше знать их песни. И думаю, наша приятельница тоже захочет это прочитать. – Обернувшись, она протянула Мейкпис листок. Большая часть памфлета бурлила праведной яростью. Люди короля сжигали церкви, в которых собирались женщины и дети! Порочная королева-француженка старалась, чтобы бедная благородная Англия перешла под греховное влияние папы. Принц Руперт заключил союз с самим дьяволом! Его пес Бой пережил все битвы и, совершенно ясно, приносил хозяину приказы от своего адского хозяина. Странно снова наткнуться на подобные убеждения после всех этих лет! Католические шпионы, порочная королева… Она словно вновь оказалась в Попларе! Но, живя в Гризхейзе, Мейкпис привыкла слышать известия, изложенные с точки зрения роялистов. И теперь, после чтения этого листка, в животе осело боязливое, неуверенное чувство. Три года подряд она впитывала уверенные высказывания других людей, и теперь осознала, что ее мнение незаметно сдвинулось в сторону тех, с кем она все это время жила. – Посмотрите внизу страницы, – посоветовала Хелен. В глаза Мейкпис бросилось имя Фелмоттов. Это был список тех, кто «якшался с королем и папистами, выступал против парламента и наших самых древних прав» и чьи поместья теперь будут конфискованы. В списке были самые знатные Фелмотты. – Конфискованы? Что это значит? – спросила Мейкпис. – Это значит, что их отберут, – ответила Хелен. – Это значит, что если парламент возьмет верх, земли Фелмоттов будут захвачены, разворованы и отданы тому, что сумеет подольститься к мятежникам. – Кому-то вроде мастера Саймонда, – пробормотала Мейкпис себе под нос. Раньше она считала, что он просто добивался свободы. Но, вероятно, его амбиции простирались выше. Возможно, он намерен завладеть землями всех Фелмоттов. – Уверена, ваши родственники будут бороться против этого, – резко бросила Хелен. – У них есть друзья в Лондоне и достаточно денег, чтобы купить целый полк адвокатов. Время от времени они проезжали мимо отрядов солдат. Большинство не носили мундиров, только пояса или кусочки бумаги за лентами на тульях шляп, чтобы показать свою преданность. Они часто и демонстративно останавливали путешественниц, а иногда требовали плату за проезд, которую Хелен каждый раз вносила без возражений. Иногда слышалось бормотание, что необходимо «конфисковать лошадей для кавалерии», но мигом смолкало перед лицом уверенного и учтивого возмущения Хелен. Положение в обществе было ее доспехами и оружием и пока прекрасно ей служило. Мейкпис гадала, сработает ли оно так же хорошо при появлении парламентского офицера или джентльмена.