Хелен одолжила Мейкпис маску от солнца, какую носили леди, чтобы уберечь лицо от загара. Теперь она была рада, что лицо закрыто. Хорошо, что Хелен так уверена в себе и готова вести беседы с посторонними. Когда они остановились на ночь в гостинице, измученная Мейкпис просто рухнула в кровать. Но сон постоянно прерывался. Она снова и снова просыпалась с запахом медведя в ноздрях. Даже когда она спала, тревога не унималась. Мейкпис видела во сне, что опять оказалась в маленькой спальне на втором этаже их старого дома в Попларе. Она, совсем маленькая, сидит на коленях у женщины и пытается прочитать листок с новостями о войне. Ей очень важно разобрать текст, но буквы постоянно двигаются, складываясь в разные истории. Женщина молчит. Мейкпис чувствует, что должна узнать, кто эта женщина, но что-то мешает повернуться и взглянуть ей в лицо. Вместо этого она наблюдает, как рука женщины протягивается и медленно выцарапывает «М» на грязном дереве дверного засова. Мейкпис уверена, что это ключ ко всему, но не может понять смысла. Она все смотрит и смотрит на листок, пока сознание не погружается в более глубокий сон. В середине следующего дня женщины свернули с главной дороги и поехали по извилистой тропе к уединенному дому, где ждал мужчина с фургоном, груженным бочонками. Он снял с одного крышку, чтобы Хелен смогла рассмотреть содержимое. – Золото внутри? – спросила она. – Каждый пенни, который мы сумели собрать. Личное состояние трех знатных людей, которые сгнили бы в Тауэре, стань об этом известно. Все наши надежды на вас. Передайте его величеству, что мы вовремя ответили на его призыв в тяжелое для него время. Благослови вас Господь, и безопасного вам возвращения к королю! Во рту у Мейкпис пересохло. Она думала, что Хелен и Пег просто пытаются пробраться в Оксфорд с посланиями королю и золотом леди Эйприл. Но нет, очевидно, они собирались провезти все это богатство через заслоны армии парламента. Бочонки выглядели очень подозрительно. Мейкпис хотела спросить, что еще в них лежит, но боялась обнаружить, как мало она знает о плане. – Их не будут обыскивать? – прошептала она Пег. – Нет, дитя, – ответила та. – Если будет угодно Богу. Последнее она добавила едва слышно, что не слишком ободрило Мейкпис. – Так или иначе, необходимость – наш господин. Король в отчаянном положении: если он не сможет заплатить войскам, у него не будет армии. Он должен получить это золото… а мы не можем прятать его на себе. Не в этот раз. Понимаешь, можно припрятать лишь немного золота, иначе ноги начнут подгибаться. В последний раз я едва не свалилась без сознания прямо в объятия часового! И конечно, Мейкпис скоро показали, как спрятать часть монет леди Эйприл в подкладку корсажа, в туфли, в косу и потайные карманы под юбкой. Сидя вместе со спутницами в фургоне, Мейкпис чувствовала, как нарастает странное возбуждение. Она словно вступила в какое-то братство, хотя и под фальшивым предлогом. – Нас, скорее всего, обыщут, когда мы окажемся в десяти милях от Оксфорда, – пояснила Хелен. – Вот уже два месяца мятежники посылают людей поговорить с королем. Проверить, есть ли шансы на мир. Пока идут переговоры, обе стороны согласились, что войска мятежников остановятся в десяти милях от города. А армия короля не выйдет за этот заслон. Однако обе стороны не очень тщательно соблюдают условия, поэтому набегов и схваток хватает, но все делают вид, что чтят уговор. На деле это означает, что за десятимильной границей парламент раскинул солдатские лагеря, поставил гарнизоны и дни и ночи следит за всеми посторонними, чтобы удостовериться, что король не получит помощи. Когда они подъезжали к Оксфорду, Мейкпис, к своему удивлению, отметила, что на дороге полно людей и не все они солдаты. Некоторые открыто несли корзины с товарами на продажу: посуду, муку, кур, травы. – Базарный день, – пробормотала Пег, оглянувшись. – Тем лучше для нас. Не мы одни едем в город! – И все эти люди направляются в Оксфорд? – спросила Мейкпис. – А парламентские войска впереди? Они людей не остановят? – О нет, армия не мешает людям ходить на рынок! – подмигнула Пег. – Как еще им узнать, что делается в Оксфорде? Именно так шпионы парламента и проникают в город. По крайней мере большая их часть. И местные жители будут недовольны, если не смогут спокойно делать свои дела или наполнять кладовые. – Тихо, курицы, – шикнула на них Хелен. – Я вижу впереди солдат. Деревня, в которую они въезжали, носила отметины войны. Поля были вытоптаны, узкая дорога тонула в грязи, поскольку не предназначалась для столь оживленного движения. Солдаты находились повсюду: стояли в дверях, тащили за собой упиравшихся лошадей или высовывались в окна, куря глиняные трубки. На провинциальный взгляд Мейкпис, они выглядели настоящим войском. Но тут дымок из кузниц чуть развеялся, она заглянула за приземистые строения и увидела настоящую армию. В поле раскинулся целый лес потрепанных погодой шатров. Ее испуганным глазам показалось, что там сгрудились тысячи людей и лошадей. Слишком много, чтобы осознать, насколько это количество огромно. – Можешь смотреть не скрываясь, – сухо обронила Пег, заметившая, как Мейкпис украдкой наблюдает за войсками. – Странно будет выглядеть, если не проявишь хоть какое-то любопытство. Мейкпис вспомнила фрески в комнате с картами, яркие синие и красные пятна и миниатюрные армейские шатры, аккуратно расставленные в ряд, словно их рисовали с большой высоты. Этот армейский лагерь с шатрами из выцветшей парусины, с неухоженными лошадьми и истоптанной землей в сравнении с тем был поразительно реальным и источал целую гамму запахов: отсыревшей золы, пороха, масла и лошадиного навоза. В лагере было на удивление много женщин. Кто-то драил горшки, кто-то таскал воду или дрова, некоторые кормили грудью крошечных младенцев. Обстановка была хаотична и грубо обыденна. В жилах часовых, стоявших посреди дороги хотя и навытяжку, но без всякой помпы, с убогой неприкаянностью бродячих собак в летний день, текла настоящая кровь, которую можно пролить. В их мушкетах настоящие пули, которыми можно стрелять. Стрелять в нее. В конце концов, кто она сейчас? Авантюристка. Информатор. Шпионка. – Приготовьте бумаги, – велела Хелен, – и снимите маску от солнца. Помните, куртизанки тоже носят маски, а мы никогда не пройдем мимо часовых, если нас примут за таковых. В желудке у Мейкпис постепенно словно скапливалась кислота, пока они медленно подъезжали к ожидавшим мужчинам. Те, прикрывая глаза от солнца, щурились на женщин. У двоих были мушкеты. Солнце с ленивой злобой поблескивало на металле. – Куда направляетесь? – спросил часовой. – В Оксфорд, – ответила Хелен с поразительной уверенностью. Часовые искоса оглядели фургон и снова уставились на Хелен и ее «служанок». Вряд ли их можно принять за фермеров, везущих товары на рынок! – Простите, мистрис, но никому не позволено снабжать вражескую армию. – Прочтите это. – Хелен предъявила документ. – У меня разрешение парламента. Видите, в этом письме упомянуты бочонки. Первый часовой озадаченно моргал, рассматривая бумаги, и Мейкпис ощутила укол сочувствия, когда он передал документ следующему в ряду. Бумагу быстро вручили самому высокому часовому, очевидно единственному в группе, который умел читать. – Так… Вы прачка? – Придворная прачка, – уточнила Хелен со спокойной многозначительностью. – Я служу королевской семье и придворным дамам. – И в этих бочонках мыло? Часовые пялились на нее со странной смесью враждебности, сомнения и почтения. Хелен разве что не объявила себя роялисткой! И все же она была благородной дамой, предъявившей письмо от парламента. – Лучшее кастильское мыло, сваренное с чистейшей золой чертополоха, – пояснила Хелен. – Видите оттиски пробы на бочонках? – Испанская дрянь, – пробормотал часовой – Разве в Оксфорде не хватает мыла или прачек? – Конечно, хватает, – немедленно ответила Хелен. – Но, кроме меня, никто не подходит для стирки одежды его величества. Воображаете, что он наймет какую-нибудь старую клячу, чтобы терла его шелка бараньим жиром и желчью? «Сейчас мы умрем, – думала Мейкпис со странным спокойствием. – Наша легенда абсолютно безумна». Письмо от парламента вполне могло оказаться подделкой. Часовые наверняка догадаются и тогда позовут офицера, а всех пассажиров фургона арестуют. Она остро ощущала жар солнца на щеках, вес золота, спрятанного в одежде, вонь запекшейся грязи. Одинокий стервятник кружил в летнем голубом небе. Интересно, шпионов расстреливают или вешают? Часовые тихо совещались, иногда бросая взгляды на женщин в фургонах. До Мейкпис донеслось слово «обыск». – Я? Нет, – промямлил один. – Не стану щупать королевскую прачку! Второй откашлялся. – Нам нужно заглянуть в бочонки, мистрис. – Конечно, – согласилась Хелен. Самый молодой часовой подошел и выкатил один бочонок из фургона, после чего аккуратно открыл крышку. Мейкпис, сидевшая ближе остальных, ощутила отчетливую вонь дыма и оливкового масла. И действительно, бочонок был до краев набит бесформенными, жирными, белыми кусками мыла, глянцевыми и скользкими от жары. Молодой часовой неохотно наклонился и с брезгливой гримасой поворошил их рукой. – Заканчивай быстрее, – крикнул кто-то из приятелей. – Похоже на мыло, – объявил он, наморщив нос. – И смердит, как мыло. – Вряд ли оно так уж поможет вашим врагам, – предположила Пег. – Или они сражаются лучше, когда чисто вымыты? Часовые угрюмо оглядели очередь, успевшую скопиться за фургоном. Перевели взгляды на множество бочонков. – Ладно, ладно, – пробормотал тот часовой, что умел читать. – Пропустите их. Пег прищелкнула языком и взмахнула поводьями. Смирные лошадки снова потрусили дальше. Мейкпис осознала, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Небо было ослепительно-синим, а на ее ладонях краснели крошечные полумесяцы от впившихся ногтей. Она ощущала странный прилив энергии. – Где вы достали письмо? – прошептала она, как только они отъехали на достаточное расстояние. – В парламенте. О, оно абсолютно подлинное, – заверила Хелен. – Вам дали специальный пропуск как прачке? – Конечно. Он король, – криво улыбнулась Хелен. – Помазанник Божий. Они не могут не почитать короля, даже если сражаются против него. Оставить его барахтаться в грязи будет настоящим кощунством. – Они хотят, чтобы его величество потерпел поражение и повиновался. Но не хотят, чтобы от него дурно пахло, – пояснила Пег. – Вот это и есть мир во всем своем шутовстве. Армии могут сходиться в бою, сотни людей могут гибнуть, но обе стороны согласны: король должен иметь возможность стирать чулки. Мейкпис понимала, что мир перевернулся и больше никто не уверен, какой путь истинный. Правила нарушались. Но никто не знал, какие именно. Если ты обладаешь достаточной уверенностью, можешь вступать в игру и действовать, словно знаешь все новые правила, и другие люди тебе поверят. Глава 22 Миновав кордоны парламентских войск, они добрались до ровной широкой долины с расположенной там деревней Уитли. Когда-то через сверкающий изгиб Темзы был переброшен древний каменный мост, но теперь часть его была разрушена и на дальней стороне провала был укреплен импровизированный подъемный мостик. Солдаты, охранявшие переправу, принадлежали к роялистским войскам из Оксфорда, так что их легко убедили опустить мостик, на который и вкатился фургон. Лошади с трудом потащили повозку вверх по крутому холму. Когда дорога пошла вниз, Мейкпис впервые увидела город в долине: в просветах между деревьями виднелись силуэты церковных башен и шпилей, коричневатый камень и клочковатые голубые пряди дымков из труб.