Она замерла, затем сдёрнула с головы полотенце, и на секунду Тимоти её не признал: иссиня-чёрные пряди падали на лицо, делая её похожей на привидение из ужастика. Смахнув волосы вбок, Эбигейл, не глядя на него, бросила: – Подожди здесь. Я сейчас. Она быстро вернулась и показала ему полароидный снимок своей спальни. – Слышал когда-нибудь о писателе Натаниэле Олмстеде? – Да, – осторожно ответил Тимоти, не представляя, какое отношение он может иметь к фотографии. – Читал несколько его книг. Жуть страшная. – Я раньше с ума по ним сходила. Моей самой любимой была «Месть Кошмарий». – Эту я не читал. – Она про банду злых девочек-привидений. Книга пользовалась такой популярностью, что по ней даже издали коллекционные карточки. Я собрала все. – Мы со Стюартом видели их в магазине комиксов, – вспомнил Тимоти, отдавая Эбигейл снимок. Его кольнула совесть: разве он не должен сейчас быть в больнице с другом? – Кажется, он даже купил пачку. Но к чему ты ведёшь? Эбигейл присела на край ванны и снова достала из кармана зажигалку. – Она папина, – сказала она, глядя на огонек. – Я хотела, чтобы он перестал курить, и стянула её перед отъездом из Нью-Джерси. Хотя, конечно, толку от этого ноль. В этом мире найти огонь труда не составляет. Но мне казалось, что это будет этакий красивый жест. – Под её дыханием пламя затрепетало. – Что тем самым я дам ему знать, что думаю о нём каждый день, и, хотя мы больше не видимся, тот факт, что я её украла, вдохновит его бросить курить… Глупо, знаю. – Она поднесла к огню фотографию. – Самое забавное, он ни разу не упомянул, что зажигалка пропала. – Она бросила горящий снимок в ванну, и тот с тихим шипением свернулся чёрным клубком и погас, испустив тонкий усик дыма. Эбигейл посмотрела на Тимоти. Обрамляющие лицо чёрные волосы подчеркивали её ясные, цепкие глаза. Она улыбнулась и прошептала: – Я такая дура. – Сделав паузу, она быстро вдохнула и рассеянно, будто размышляла вслух, добавила: – Я думала, что смогу спрятаться. У Тимоти по спине побежали мурашки. – Спрятаться? От кого? – Я поэтому покрасилась. – Ты покрасилась, чтобы спрятаться от отца? – Нет, Тимоти. Сейчас я всё тебе расскажу. Ты рассказал мне, а теперь я расскажу тебе. – Что ты мне расскажешь? – О Кошмариях. Глава 18 В своём родном городе Клифтон, Нью-Джерси, у Эбигейл Тременс были друзья – не много, но достаточно, чтобы было с кем проводить время после школы. Всё изменилось летом перед шестым классом, когда в их район переехали две девочки. Так вышло, что обеих звали Мариями. Забавно, но Мария Браун была белокожей, тогда как Мария Уайт – темнокожей, но обе были очень красивы. Две Марии немедленно подружились. Им нравилась одинаковая музыка, еда и одежда. Казалось, они могут читать мысли друг друга. У Эбигейл никогда не было такой близкой подруги, и она могла лишь предполагать, каково это. С сентября две Марии пошли в среднюю школу Клифтона. По какой-то причине они невзлюбили Эбигейл. К несчастью, одноклассницы последовали их примеру. Мальчики, с которыми Эбигейл раньше постоянно играла после уроков, перестали звать её с собой. Эбигейл стала изгоем. Невидимой, как воздух. В столовой она сидела одна и в одиночестве возвращалась домой после школы. Вместе две Марии представляли собой особую силу, и Эбигейл ещё не приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Ей это категорически не нравилось, и она решила, что они тоже ей не нравятся. А потому им стоило преподать урок. Эбигейл придумала им гадкое прозвище – Кошмарии. Но, к её ужасу, девочкам оно понравилось. Все стали так их называть, а они только рады были. Эбигейл быстро это наскучило. «Кошмарии хотят с тобой поговорить на большой перемене», – передала Джанет Холм Харриет Линкольн на уроке английского. «Кошмарии сказали, я сегодня замечательно выгляжу», – радовалась перед зеркалом в туалете Бет Рейд. «Кошмарии просили тебе передать, что устраивают вечеринку, но тебя не приглашают», – сообщил Майк Свенсон Эбигейл как-то раз в пятницу. Домой она ушла в слезах. В марте следующего года Эбигейл узнала, что они с мамой уезжают в Нью-Старкхем. Лишь в новом доме она смогла с облегчением выдохнуть: её мечта оказаться как можно дальше от Кошмарий наконец сбылась. Несмотря на обстоятельства их переезда, она была счастлива. * * * Она успела проучиться в средней школе Пола Ревера всего неделю, когда это началось. Как-то вечером Эбигейл заканчивала делать уроки у себя в комнате и вдруг заметила за окном какое-то движение. Что-то белое пересекло террасу. Эбигейл вскочила с кровати. Несколько секунд всё было тихо, и она успокоила себя мыслью, что это чайка пролетела. В Нью-Старкхеме их было полно. Но следующей ночью вскоре после полуночи её разбудил тихий стук по стеклу. Эбигейл ещё глаза открыть не успела, но уже откуда-то знала, что увидит в окне два улыбающихся лица. Закрыв глаза ладонью, она встала с кровати, ушла в комнату бабушки и юркнула к ней под одеяло. Утром за кукурузными хлопьями с молоком она списала случившееся на разыгравшееся воображение и стресс из-за новой обстановки. И из-за страха, что в новой школе найдутся свои «Кошмарии». Но если она продолжит быть невидимой – а в этом она успела поднатореть, всё со временем успокоится. Днём в школе она старалась держаться сама по себе и не привлекать внимания. А по ночам пряталась с головой под одеяло. И всё шло хорошо… Пока однажды ночью она не проснулась и не увидела в углу своей комнаты, рядом с проигрывателем, двух девочек. Они были похожи на подружек из Клифтона, но в то же время отличались от них. Словно близкие родственницы, они походили на существ с коллекционных карточек «Кошмарий». Волосы, свисающие с голов слипшимися прядями. Босые ноги. Одинаковые белые кружевные платья, грязные и висящие на их худых тельцах, как мешки. Эбигейл от страха не смела и пискнуть. Их лица были смазанными, как на неудачных фотографиях, запечатлевших человека в движении. Но если долго всматриваться, на них – в тех местах, где должны быть глаза, нос и рот, – проступало нечто чужеродное… и столь ужасное, что позже Эбигейл не хватит смелости облечь это в слова. – Не кричи, – сказала одна. Голосом Мэри Браун. – Мы хотим с тобой дружить, – продолжила другая. Мэри Уайт. – Я… Я… – с трудом вымолвила Эбигейл. – Я не хочу ни с кем дружить. Пожалуйста, оставьте меня в покое. Девочки засмеялись и шагнули вперёд. – Но нам одиноко, – сказала Мэри Уайт. – Помнишь, каково это, Эбигейл? – спросила Мэри Браун. – Поиграй с нами. Их голоса завораживали. – Сейчас середина ночи. Моя мама услышит. – Мы позаботимся о твоей маме… и бабушке. Их тон привёл Эбигейл в чувство. Она схватила с тумбочки книгу, которую читала перед сном. – Не приближайтесь к ним! – крикнула она, швырнув её в надвигающиеся тени. И лишь услышав стук корешка о стену, поняла, что девочки исчезли. Она торопливо включила лампу, прогнав тьму. С тех пор Эбигейл всегда спала при свете. Но это не останавливало Кошмарий. Снова и снова они приходили к ней. Приглашали присоединиться к ним. Поиграть с ними. Стать им подругой. Глава 19 Эбигейл сидела на краю ванны и ритмично щёлкала крышкой зажигалки. Тёмные волосы, уже почти сухие, скрывали её лицо. Тимоти прислонился к раковине и вздрогнул от холода. – Думаешь, я сошла с ума? – спросила Эбигейл. Тимоти помотал головой. Она указала на сгоревший снимок в ванне. – Я сняла их вчера ночью на бабушкин фотоаппарат. Там, где они стояли, осталось чёрное размытое пятно. – Я никакого пятна не увидел, – возразил Тимоти. – Только твою спальню. – Но оно было! Прямо в центре! Они были там! – воскликнула Эбигейл и с досадой посмотрела на пепел, сожалея, что поспешила с сожжением. – Я… тебе верю, – слабо улыбнулся Тимоти. – Должна быть какая-то связь между твоей историей и моей. Если мы оба не сошли с ума, значит, кто-то или что-то пытается заставить нас в этом усомниться. – Я знаю, что это за связь. – Ты знаешь? Она кивнула. – Это ты. – Я? – невольно он повысил голос. Эбигейл закрыла зажигалку и убрала в карман. – Частично. – Её лицо было белым как мел. – Они знали о случившемся в музее. Ну, знаешь, про шар с водой? Они знали, что я была зла на Стюарта за то, что он его бросил. И на мистера Крейна, потому что он позволил этому случиться. И на… ну… тебя. – На меня? А я тут при чём? – возмутился Тимоти.