— И Роза хотела, чтобы туда мог прийти любой, совершенно любой человек, и чтобы даже для черных был уголок. Хотела, чтобы люди встречались там, мирно беседовали и не думали о войнах и о плохом. Чтобы важные бизнесмены попивали виски и курили сигары, скромные леди делились впечатлениями о прочитанных романах, дети покупали бы печенья и рисовали мелками на грифельной доске. Чтобы индейцы могли продать там свежую добычу и выпить чашку чая, а чернокожие рабы могли бы поделиться советами, как лучше выполнять свою работу. И чтобы не было споров и ссор, никто бы не вспоминал о ненависти и вражде. Роза подносила бы им чай со свежеиспеченным печеньем и читала библию. А на вырученные деньги Роза бы отправлялась в путешествия и помогала людям: обездоленным, больным и страждущим. Ведь любое доброе дело зарождает любвь в сердце. И после того как Роза поможет людям, каждый из них поможет еще кому-то, и так рука помощи протянется по всему миру, люди станут теплее относиться друг к другу, ценить жизнь. И больше не будет войны… ты меня слушаешь? Нодан засопел и удивленно поднял голову, вырванный из сна. — Конечно, но ты спи, Кохаку. Тебе отдохнуть надо… *** Роза проснулась от громких трелей соловьев, что решили устроить соревнование на полянке. Девушка лежала рядом с тлеющим костром, от которого еще шло тепло. Со спины ее обнимал Нодан, и тело его было намного жарче, чем засыпающие угольки. Роза осторожно выбралась из его объятий, желая размяться и сходить в туалет, но отойдя на пару шагов, она почувствовала, как что-то сильно дернуло ее за поясницу — она все еще была привязана. Этот толчок разбудил Нодана, он приподнялся, удивленно смотря на девушку, которая судорожно пыталась развязаться, и вскочил на ноги. — В туалет, — быстро объяснилась Роза, боясь вновь рассердить Нодана. Юноша молча отвязал от себя веревку. — Со скал не упади, — предупредил он и вернулся к костру подбросить веток. Роза осторожно отошла к деревьям, скрылась, следя за действиями индейца. Нодан достал из-под камней спрятанного кролика и стал обжаривать приготовленные вчера куски мяса. Внезапно девушка поняла, что это ее шанс, что если она решила сбежать, то сейчас — самый лучший момент. Развернувшись, она бросилась в кусты. Она бежала сломя голову, отчаянно отталкивая ветки со своего пути. Роза даже не представляла, куда ей идти, просто хотела спуститься с гор, а там уж надеялась, что Рей или отец ее отыщут. Ей удалось убежать на четверть мили, когда она услышала быстрые шаги за спиной. Нодан выпрыгнул из-за кустов и повалил ее на землю. Роза сильно ударилась локтем о какой-то камень, юноша придавил ее, лишая дыхания. Девушка вскрикнула от отчаяния и боли, а он обхватил ее руками, не позволяя двигаться. Нодан смотрел на нее то ли сердито, то ли обижено. Из глаз девушки хлынули слезы, а юноша внезапно лег на нее и, прижимаясь всем телом, и накрыл ее губы своим горячим ртом. Девушка опешила, на мгновение перестала вырываться, замерла от неожиданности. Нодан же это воспринял как призыв к действиям. Он страстно сопел, целовал ее шею, щеки, уши, его ладони осторожно поглаживали ее тело, прижимая к себе все сильней. Роза чувствовала, как он нагревается, словно растопленная печь, как становится тверже и настойчивей. Вслед за смятением пришел ужас. — Нет, не надо, — попросила она тихо и испуганно. Он не отреагировал, возможно, даже не услышал, его руки стали снимать с нее одежду, поднимать платье. — Нет! Не делай это снова! — отчаянно воскликнула она. Нодан замер. Приподнялся над ней и, заглянув ей в глаза и заметив ее страх, отошел, скорее отшатнулся, словно и сам испугался. В отражении ее глаз он увидел волчью морду. Тяжело сглотнув, он сделал несколько шагов от нее. — Ты свободна. Можешь идти домой, — хриплым шепотом произнес он. Роза громко выдохнула. Онемевшая рука не слушалась, но сейчас она не чувствовала боли. — Спустишься с горы, пойдешь на север, через десять миль Берлин — оттуда тебя довезут, — быстро пояснил он дорогу и, не смотря на нее, быстрым шагом скрылся в лесу. Роза еще несколько раз глубоко вздохнула и снова бросилась бежать. Куда — не важно. Она хотела вернуться в город, к отцу, запереться в своей крохотной комнате и, забравшись на перину со знакомыми клопами, реветь, пока слезы не перестанут резать ее изнутри. Ей безудержно хотелось чтобы ее пожалели, чтобы все трудности, лишения, что ей пришлось пережить, остались позади. А еще ей хотелось, сразу после того, как она обнимет отца, вернуться в небольшую деревню, где веселые девушки будут плескаться с ней в реке, а красивая, сильная Вабана будет заплетать ей косы на индейский манер и помогать окрашивать рубашки. Роза преодолела спуск и добралась до реки еще засветло. Она пыталась ориентироваться по солнцу, но спустившись в долину, яркий диск стал мелькать то с одной стороны утеса, то с другой. Когда она вошла в лес, солнце и вовсе исчезло, и Роза никак не могла определить с какой стороны река. Она бродила пока, наконец, не вышла к берегу и, обрадовавшись, быстро зашагала на север. Девушка прошла не более часа, как впереди показались огни. Она ускорила шаг, снова плача, сама не зная почему. Оставив реку, вдоль которой ей требовалось двигаться, она стремительно приближалась к горящим кострам, и чем ближе она была, тем яснее вырисовывалось селение. Роза остановилась. Как ни пыталась она сбежать, ее ноги, словно ведомые судьбой, привели ее назад к индейцам, и сейчас она оказалась у края поселка, совсем недалеко от домика Маэру, где прожила последние недели. Почти не осознавая своих решений, она приблизилась к вигваму: внутри горел огонь, и девушка, снова расплакавшись, вошла вовнутрь. У огня сидела Вабана и с тоской рассматривала перья и стрелы. Когда Роза нарушила ее одиночество, девушка с удивлением и радостным криком обняла ее. — Вабана так волновалась! — произнесла Вабана вместо приветствия, и Роза разревелась. — Нодан, глупый мальчишка, сказал, что ты ушла. — Роза хотела, — всхлипывала Роза, не в силах остановить слезы, — но заплутала и случайно вернулась. Она не понимала, почему плачет. Потому ли, что не смогла вернуться домой, или от радости, что снова может остаться в этом удобном, пахнущем шкурами и берестой вигваме. А может от того, что Вабана ее ждала, и что завтра она сможет бегать с ней по полю, собирать цветы и не думать ни о чем, кроме семян тыквы, слушать разговоры Кины о мальчиках и плести пояса. — О ужас, что с твоей рукой? Только теперь Роза почувствовала, что рука действительно болит. Индианка осторожно осматривала ее почерневший от крови рукав и, отлепив ткань от кожи, открыла ее рану: локоть опух и девушка сильно ободрала кожу. — Садись, милая сердцу, Вабана тебя перевяжет, — велела Вабана и выскользнула из вигвама. Вернулась индианка с полосками ткани и какой-то мазью, быстро перевязала Розе руку и накормила сушеной лососиной. Роза сразу пригрелась, раскраснелась и прилегла подруге на колени, слушая ее нежные песни. Почти сразу девушка начала дремать, но уснуть ей не дали. Явился Нодан. Он пришел забрать сестрицу и отправить ее в вигвам Киты, но, увидев белую девушку, замер у входа, оцепенев. Роза поднялась, чувствуя страх и обиду. — Кохаку?! — выдохнул он удивленно. — Нодан позаботится о ней, — неожиданно строго и сурово произнес Нодан, обращаясь к Вабане. — А ты ступай к отцу, время сна! Вабана возмущенно подняла брови, но уловив что-то в его глазах, быстро сдалась и отступила. Когда индианка покинула вигвам, Роза вновь почувствовала себя загнанной и беззащитной. Нодан продолжал смотреть на нее, пожирая взглядом. А потом внезапно шагнул к ней и сильно обнял. Юноша до боли сжал ее, снова прижал ее лоб к своему и с горечью произнес: — Прости, что отпустил тебя одну. Мы очень волновались. В его глазах отсвечивало пламя, он притягивал ее к себе за затылок, и на мгновение она испугалась, что он вновь станет ее целовать. — Пусти, рука болит, — испуганно прошептала она. Юноша прищурился, изучая ее, а потом подошел к постели и стал готовить ей место для сна. Встряхнул покрывало, на котором девушка обычно спала, и уложил на него широкий плед и мягкую шкуру. Хотя уже наступило лето, по ночам было все еще холодно даже в долине. — Нодан уложит тебя, — произнес индеец и попытался притронуться к девушке, но она отпрянула. — Не бойся, Кохаку. Нодан больше никогда не обидит тебя, — произнес он ласково, словно приманивал зверька. — Никто тебя больше не обидит. Юноша попытался ее раздеть, но Роза, стиснув зубы, отстранилась, отталкивала его руки. — Раздевайся, — велел он, и девушка отчаянно затрясла головой. Он опустил глаза и сердито уставился на нее, словно пытался заставить ее мысленным приказом. И Роза смогла противостоять этому черному, непроницаемому взгляду лишь пару минут. Чувствуя, как дрожит всем телом, она стала стягивать с себя одежду. Расплела пояс, развязала ремешки и крепежи на расписной рубахе. Оставшись без верхней одежды ее тут же пробрал озноб, а Нодан нагло и жадно осматривал ее. — Все снимай! — последовал следующий приказ, и Роза от этих слов вздрогнула, как ужаленная. — Нет, нет, — затрясла она головой. А руки, подчиненные страху уже развязывали штаны и стягивали мокасины. Оставив одежду у своих ног, она сжалась, готовая разревется, тело дрожало, она не могла взять себя в руки. Горло обжигал ужас, и она не могла ни говорить, ни кричать. Нодан подошел, осторожно положил руки ей на плечи, и у Розы мелькнула мысль, что сейчас она должна потерять сознание. Это было бы спасением от всего: от его присутствия и от его прикосновений. — Ложись Кохаку, никто не потревожит твой сон, — склонившись к ее уху, прошептал он. Девушка послушно плюхнулась на постель, тело ей почти не подчинялось, и если б Нодан приказал ей сейчас перерезать себе горло, она бы сделала это, не способная сопротивляться из-за животного ужаса, который испытывала к этому мужчине. Сейчас она полностью в его власти, ей просто некуда деться, и если парень решит ею воспользоваться, она даже не сможет возразить, не сможет и звука из себя выдавить. И кто ей поможет? Вабана? Роза даже не знала, как у индейцев воспринимали соитие, насилие, и как делили они постель. Прикрывшись покрывалом, она с ужасом наблюдала, как раздевается Нодан. Кожа у него была темная, не красная, как говорили белые, а смуглая, с оттенком бронзы. И тело у него было крепкое, сильное, не похожее на городских щеголей из Бостона. Он обнажился, оставив на себе лишь набедренную повязку, и лег с ней рядом. Розу тут начало трясти, страх не позволял ей шевельнуться. Она боялась до ужаса, боялась его прикосновений, боялась, что ей снова будет больно, как и в прошлый раз. Юноша заботливо прикрыл девушку шкурой, думая, что она мерзнет, подвинулся поближе и прижался к ней. Роза, почти теряя сознание, чувствовала его обжигающее тело, что заставляло ее щеки гореть. — Не бойся, — снова повторил он, поглаживая своей шершавой ладонью ее зажатые плечи. — Нодан не прикоснется к тебе без твоего желания, пока мы не поженимся. — Поженимся? — Розе показалось, что она ослышалась. — Ты была первой женщиной Нодана, а Нодан — твоим первым мужчиной. По нашим обычаям мы стали мужем и женой. Осталось лишь закрепить брак церемонией, и завтра Нодан сострижет волосы, чтобы об этом решении знало все племя. Глава 9. Рабыня или жена Белые горы, горный перевал Пинкам, штат Нью-Гэмпшир. Июнь 1848 года. Кохаку проснулась поздно, ее никто не будил, и после трудного дня она спала крепко. В вигваме было тихо, пусто, костер давно потух, но рядом с ее постелью стоял кувшин с теплым чаем и миска с дольками маринованной дыни. Запах от дыни шел сладкий, притягивающий, и девушка села на шкуры и стала жадно глотать угощение. За тонкими стенами вигвама громко щебетали птицы, и обжигающее солнце пробиралось через окошко на крыше. Лето согревало землю. Кохаку потянулась, чувствуя, как невольно улыбается теплому дню. Рука еще немного побаливала, но чудотворные мази Вабаны делали свое дело, и опухлость спала. Девушка потянулась за своей одеждой, но в вигвам вошел Нодан, и Кохаку тут же спряталась под шкуры. — Доброе утро, — произнес он, и на его лице появилась довольная ухмылка. — Доброе, — тихо ответила она. Сегодня его разговор о замужестве казался сном. — Вабана скоро придет и поможет тебе одеться. Племя ждет тебя. — Ждет? — Кохаку удивленно посмотрела на приподнятый полог. — Нодан представит тебя всем как свою невесту, — спокойно пояснил он. — Зачем? А если Роза не хочет? Нодан вздохнул, опустил взгляд и сердито сжал губы — ее слова ему не понравились. — Ты здесь пленница, ты принадлежишь Нодану, Нодан будет решать, — в его словах слышалась угроза, и Роза поморщилась, пряча свои возражения. — И твое имя — Кохаку, не упоминай больше о Розе. Пришла Вабана, прерывая их неловкий разговор. Девушка принесла с собой светлое платье, иголки и нитки. Индианка села подле постели Кохаку и разложила перед ней платье.