— Я обдумаю твоё предложение, — Морис взглянул на Розу, но та всё так же стояла неподвижно и смотрела в окно. Теперь придется как-то избавляться от ребенка и искать неразборчивого мужа для обесчещенной дочери. Но Рей был беден, безроден и в зятья никак не годился. — Кажется, Розмари пострадала, пока ты пытался её вернуть, — со вздохом продолжил Морис. Спустя три месяца он потерял надежду, что его девочку вернут, но теперь, видя ее положение, ему думалось, что лучше бы она не возвращалась. По-своему он любил дочь, но положение в обществе было для него всегда важнее семьи, и позор, который Розмари могла принести, сильно подорвет статус Мориса. — У неё рана на затылке. Твои ребята были неаккуратны. — Мне пришлось забирать ее силой. Индейцы встретили меня не слишком приветливо. Я с трудом её узнал — она носила их одежду, и лишь цвет волос её спас. — Рей выпустил огромное кольцо дыма и стряхнул пепел. — Мне повезло отыскать группу их охотников в лесу. Всех вооружённых мужчин поселения я обезвредил еще до того, как они успели натянуть луки, — Рей усмехнулся, вспомнив, как прошла встреча с охотниками пеннакуков. — Эти глупцы были уверены, что твоя пленная дочь даст им защиту. Один из охотников пошёл к нам на встречу, подняв руки. Он думал, что мы его не тронем, пока девушка спрятана в их деревне. Но спасение твоей дочери требовало серьезных решений. Мы убили мужчин, благо, обстоятельства были на нашей стороне, а потом беспрепятственно вошли в их селение. Встреть мы сопротивление, боюсь, я бы с тобой сейчас не разговаривал, мой друг — числом краснокожих было больше, чем нас. С воинов мы сняли скальпы — правительство все еще платит за них по двадцать долларов. Это оправдало бы мои потери, но в пути куница забралась в мешок и раскидала мою добычу. Роза вздрогнула. Рей говорил о Нодане. Об охотниках, что ушли в лес и что рассчитывали закончить этот бой без кровопролития — так просила Нодана Кохаку. Просила довериться ей и позволить переговорить с Реем. Шериф не дал им шанса. Ни им, ни ей. В её взгляде сверкнула молния, она почувствовала ужас от собственного бессилия и от того, что снова и снова осознавала, что виновна в смерти своей семьи. — Ты снова охотишься на индейцев? Кажется, мы договорились прекратить их истребление, по крайней мере на время выборов! — с возмущением воскликнул Морис. Рей с удивлением взглянул на друга. Раньше Морис никогда не протестовал против жестоких мер Рея, но с тех пор, как правительство Новой Англии стало выдавать земли аборигенам и признавать их права, Морис стал показательно поддерживать политику Гранитного Штата, очевидно, рассчитывая получить место в сенате. — А то, что эти ублюдки насиловали твою дочурку, заделали ей ребёночка и держали в плену полгода, не требует такого же обращения в ответ? — с раздражением выкрикнул Рей. Внезапно ему стало жаль глупую девчонку, что превратилась в душе в индианку. Вернувшись домой, она оказалась без поддержки отца. Тот даже не удосужился собрать армейских, чтобы перебить краснокожих, как рассчитывал на то Рей. — Я хотел взять краснокожую девку в плен, допросить её тут и судить, чтобы показать грязным выродкам, что мы не потерпим, чтобы наших дочерей похищали, — шериф проговорил это, глядя мэру в глаза. Всего полгода назад, когда его Розмари увезли на невысоких лошадках группа индейцев, Морис клялся, что убьет каждого, всех до единого. Теперь же мэр проявлял сочувствие к чудовищам, что нападали на их караваны, похищали детей и истребляли золотодобытчиков. — Но сучка сдохла по дороге! — Рей сплюнул на пол, и служанка возмущённо подняла брови. — Нет… — голос Розы был всё ещё слаб, но он вырывался откуда-то изнутри её души. — Гичибинеси, помоги мне, — прошептала она сама себе. Сделав шаг навстречу своим страхам, переборов обычное смущение перед старшими мужчинами и расправив плечи, как делали это все индианские женщины, Роза заговорила: — Нодан вышел встречать тебя, потому что он был моим мужем, он поднял руки, приветствуя тебя безоружным, а ты убил их, не позволив сказать и слова! В деревне не было воинов, они отправились на тропу войны, и ты знал об этом, Рей! Отец не получал моих писем, ты забирал его корреспонденцию и ты знал, что деревня не защищена! — О каком письме она говорит? — Морис искренне удивился. Роза всхлипнула, её охватил ужас от понимания того, что она сгубила людей, которые стали ей ближе, чем семья. Отец не получал её письма, не останавливал Рея, потому что Хамермэн перехватывал её послания и знал обо всём, что происходило с ней и деревней. И Рей, и его следопыт так же смогли проследить за Ноданом, и люди шерифа явились к беззащитным абенакам лишь с одной целью — уничтожить. — Ты убил женщин и детей, вырезал их как скот, — кричала Роза, чувствуя как негодует в ней Кохаку, — в этом нет ни достоинства, ни славы. Ты — убийца, Рей, и тебе, Морис, должно быть стыдно, что ты пускаешь этого монстра на порог. Он сам вершил самосуд, убивая на дороге невинных! Рей убил мать Нодана, он поймал и надругался над его невестой, девушка была ни в чём не виновна, а он сделал с ней ужасные вещи! — Не указывай мне, тупая индейская шлюха! — в ярости выкрикнул Рей. Девушка, ради которой он рисковал своей шкурой, много месяцев скитаясь по диким лесам и горам, сейчас обвиняла его в жестокости. Рей не видел нормальной еды и не спал в человеческой постели, пока искал ее, и вот ее благодарность! В ушах зашумел привычный гнев, тот, что охватывал его, когда он встречался лицом к лицу с индейцами. Его семья переселилась в Вермонт, когда только началась золотая лихорадка. Тогда-то он и столкнулся с абенаками, что, сохраняя свои земли и семьи, бились бесстрашно, бездумно, безумно. Однажды, когда Рей с сыном были на охоте, индейцы напали на его дом. В тот страшный день жена не встретила его у порога, не выбежала на встречу любимая дочь. Его встретили пепелище и тела любимых. И пока Рей оплакивал близких, абенаки выскочили из леса и взяли их в заложники. На глазах Рея убили его сына. Мальчика кромсали, издевались и пытали. Подросток был ещё жив, когда его облили кипящим маслом, а потом подожгли. Тогда Рей поклялся выжить, выжить и отомстить. Жажда мести помогла ему бежать. Но после стольких лет он не мог насытиться, месть дарила облегчение, пусть и недолгое, но с каждым убийством требовала все больше крови. — Она говорит правду? — Морис поднялся, в глазах мэра блеснул предательский огонек. Это было только на руку Морису. Рей, со своими радикальными идеями, давно мешал мэру, а при новой политике правительства нужно было следить, куда дует ветер. И если объявлена лояльность к краснокожим, то мэр будет лоялен. Морис только и ждал, когда Рей оступится. — Я сделал то, что считал правильным, — холодно произнес Хаммермэн. — Вабана была мертва, но ты не побрезговал её мёртвым телом, я видела, что твои люди сделали с ней! Индейцы не способны на подобные зверства! Индейцы чтут своих пленников! — продолжала кричать Кохаку. — Да что ты знаешь об индейцах?! — взревел Рей. — Я видел, как они истребляли наших лишь потому, что мы зашли на их, якобы, территорию! Я видел, как они живьем сдирали с людей кожу, как убивали младенцев и похищали женщин! Я видел такие зверства, что ты и вообразить себе не сможешь! Я сделал благое дело: чем больше я убью этих выродков, тем меньше они убьют наших людей! — Так это правда, — голос Мориса приобрёл суровые ноты, он говорил как судья, собирающийся подписать приговор. — В Белых горах жило сто восемнадцать человек! — истерично вопила Кохаку. — Я не узнаю тебя, Морис, — удивленно протянул Рей, чувствуя, как в нем нарастает возмущение. — Где все твои печальные песни о том, что твоя единственная девочка в руках дикарей и ты жаждешь отомстить? Посмотри на себя: ты отвернулся от дочери ради кресла в сенате! Как я сказал, я сделал благое дело и горжусь этим, черт побери! А письма забирал мой человек, сразу после того, как индейский следопыт покидал Рочестер. Нам необходимо было его выследить, а в письмах была информация! — Все это время я думал, что моя дочь мертва, я молился за ее душу, и София уже похоронила ее, а ты знал что с ней, в каком она положении, и даже весточку мне не отправил! Ты больной, помешанный на индейцах, ублюдок! — Не говори мне о индейцах, Морис! — Рей грозно зарычал. — Ты большую часть своей жизни прожил в уютном Бостоне и, пока я скитался по горам, ты сидел в своем роскошном особняке, планируя, как умостить задницу в сенаторское кресло. Тебе не важна твоя семья, а я ради нее боролся и сражался! И будь уверен, если у меня появится шанс подпортить тебе карты и не дать войти в силу всем тем идиотским законам, которыми ты хочешь защищать индейцев, я сделаю все, что в моих силах! — Ты не достоин этого знака, — Морис резко сорвал с груди друга шерифскую звезду, и Рей вздрогнул, заметив, что мэр положил знак его власти в свой карман. Вот что было нужно мэру — влияние на правопорядок штата. От злости и раздражения бывший шериф скрипнул зубами, его рука интуитивно потянулась к оружию. Что-то с грохотом ударило в окно. Мужчины повернулись к источнику звука. На подоконнике сидела огромная птица, её серые крылья закрывали окна, а коричневые глаза, казалось, проникают в душу. Птица снова ударила клювом по стеклу, и на окне появились трещинки. — Что за дьявольщина! — воскликнул Рей, вынимая оружие. — Гичибинеси! — произнесла Кохаку и упала на пол, потеряв сознание. *** Роза лежала на своей постели. Ужасный корсет с неё сняли, и теперь девушка могла дышать. Осторожно потянувшись к ноге, она сняла ленту и прижала её к груди. Из глаз вновь полились слезы, и она уткнулась в подушку, пытаясь скрыть от домашних свои всхлипы. В комнату вошла мать. Осторожно присев на край постели, она стала поглаживать сгорбившуюся девушку. — Всё будет хорошо, милая, — шептала ей София. — Вот увидишь, мы сможем всё наладить. Теперь ты дома, и все старые проблемы забудутся, — её голос тонул где-то в ярко-зелёной траве и бесконечно голубом небе. — Мы избавимся от ребёночка, я найду ему приёмную семью, и никто не узнает о твоём позоре. А в Бостоне у твоего отца есть старый друг, он вновь овдовел, и ты станешь хорошей женой для генерала. Он тебе понравится, он всегда был вежливым кавалером и настоящим джентльменом. Он не расскажет, что ты досталась ему не девушкой, и твоё имя будет чисто. Мать продолжала гладить её, шепча слова утешения. Но Роза не слушала её. Одной рукой девушка сжимала ленту, второй поглаживала успокоившееся дитя. Казалось, сын уснул, даруя покой и своей матери. Закрыв глаза, Роза видела, как красивый гнедой конь останавливается рядом с ней на поляне, и любимый мужчина с летним рисунком на плечах спрыгивает рядом с ней. Нодан обнимает её, прижимает к своей груди, и Кохаку чувствует, как от радости наружу рвётся её сердце. — Всё будет хорошо, Кохаку, — шептал ей муж. — Всё будет хорошо, — повторяла Кохаку своему сыну. — Никто тебя больше никогда не обидит. — Никто тебя не обидит, крошка, — шептала она ребёночку. — Я всегда буду рядом, Кохаку. — Я буду рядом, мой любимый Нодан, никто и никогда не заберёт тебя, мой сынок. Эпилог — Нодан хочет, чтобы твоя мечта исполнилась, Кохаку. Чтобы ты открыла свой собственный салун, чтобы туда мог прийти любой, совершенно любой человек, и чтобы даже для черных был уголок. Чтобы люди встречались там, мирно беседовали и не думали о войнах и о плохом. Чтобы важные бизнесмены попивали виски и курили сигары, скромные леди делились впечатлениями о прочитанных романах, дети покупали бы печенье и рисовали мелками на грифельной доске. Чтобы индейцы могли продать там свежую добычу и выпить чашку чая, а чернокожие рабы могли поделиться советами как лучше выполнять свою работу. И чтобы не было споров и ссор, никто бы не вспоминал о ненависти и вражде. А ты бы подносила им чай со свежеиспеченным печеньем и читала библию. А на вырученные деньги Кохаку могла бы путешествовать по миру и помогать людям: обездоленным, больным и страждущим. Ведь любое доброе дело зарождает любовь в сердце. И после того как Кохаку поможет людям, каждый из них поможет еще кому-то, и так рука помощи протянется по всему миру, люди станут теплее относиться друг к другу, ценить жизнь. И больше не будет войны. — А Кохаку хочет, чтобы ты укачал нашего сына, лег со мной рядом и целовал меня, целовал… целовал… целовал. Больше книг на сайте - Knigoed.net