Оглядываюсь на Аманду, Дерека и остальных. В данный момент вид у них такой же контуженый, как у Томаса с Кармель. Но завтра они уже будут истерически ржать, рассказывая об этом всем, кого знают. Неловко убираю руки от стекла. После того что ребята только что видели, я не могу их винить. – С тобой все в порядке? – спрашивает Кармель. – Что случилось? – Ничего, – говорю. – Мне показалось, будто я кое-что увидел, но это ерунда. Она опускает глаза и тайком оглядывается: – Ты кричал. Смотрю на Томаса, тот кивает. – Полагаю, я слегка переборщил. Акустика тут ни к черту – сам себя не слышишь. Я вижу, как они переглядываются, и не пытаюсь их ни в чем убедить. Да и как? Они видят белое платье в витрине и знают, что это значит. Они знают, что именно мне показалось. Глава 4 На следующий день после эпохального нервного срыва в торговом центре я провожу свободный урок на воздухе, в углу школьного двора – сижу под деревом и по мобильнику разговариваю с Гидеоном. Другие школьники тоже высыпали наружу и оккупировали солнечные участки двора, развалившись на молоденькой весенней травке, положив головы на рюкзаки или колени подружек. Время от времени они поглядывают в мою сторону, что-то говорят, и все смеются. До меня доходит, что раньше у меня лучше получалось вливаться в коллектив. Наверное, не стоит оставаться здесь на следующий год. – Тезей, все в порядке? У тебя какой-то отстраненный голос. Смеюсь: – Ты прямо как моя мама. – Пардон? – Извини. Дурацкие колебания. Я ведь именно из-за этого ему и позвонил. Я хотел поговорить об этом. Мне нужно услышать, что Анна ушла навсегда. Что она не может вернуться. И мне надо услышать это, произнесенное авторитетным британским тоном. – Тебе доводилось слышать, чтобы кто-нибудь возвращался… ну, после перехода? – говорю я наконец. Гидеон выдерживает приличествующую случаю задумчивую паузу. – Никогда, – говорит он. – Это просто невозможно. По крайней мере, в пределах разумной вероятности. Прищуриваюсь. С каких это пор мы живем в пределах разумной вероятности? – Но если я отправляю их с одного плана на другой при помощи атама, разве не может существовать какая-то иная штука, способная вытащить их обратно? – На сей раз пауза длиннее, но на самом деле он не воспринимает ситуацию всерьез. Если б воспринимал, уже бы слышался скрип лестницы и шелест переворачиваемых страниц. – В смысле ну это не такая уж дикая мысль. С А на Б, с Б на, скажем, Г, но… – Боюсь, это скорее с А на Б на Пи. – Он набирает воздуха. – Тезей, я знаю, о ком ты думаешь, но такой возможности просто нет. Мы не можем ее вернуть. Крепко зажмуриваюсь: – А если я скажу, что она уже вернулась? – Что ты имеешь в виду? – В голосе явственно слышится осторожность. Надеюсь, смех его успокоит, и изгибаю губы в улыбке: – Не знаю, что я имею в виду. Я не для того звонил, чтоб пугать тебя до ужаса. Я просто… просто, наверное, я много о ней думаю. Он вздыхает: – Я знаю, ты должен попытаться. Она была… она была необычайная. Но теперь она там, где ей надлежит находиться. Послушай меня, Тезей, – говорит он, и я почти чувствую его иссохшие пальцы у себя на плечах. – Тебе надо это отпустить. – Знаю. И я правда знаю. Часть меня хочет рассказать ему о том, как двигался атам, о том, что я, по-моему, видел и слышал. Но он прав, и это просто бред сумасшедшего. – Слушай, не волнуйся за меня, ладно? – говорю я и поднимаюсь. – Черт, – бормочу, ощупывая мокрые джинсы. – Что? – озабоченно переспрашивает Гидеон. – А, ничего. Просто у меня на заднице здоровенное мокрое пятно – под деревом сидел. Клянусь, земля здесь вообще никогда не просыхает. Он смеется, и мы нажимаем отбой. По пути обратно в школу меня ловит за рукав Дэн Хилл. – Привет, – говорит он. – У тебя вчерашний конспект по истории есть? Не одолжишь на время самоподготовки? – Ну ладно, – отвечаю с некоторым удивлением. – Спасибо, чувак. Понимаешь, обычно я у кого-нибудь из девчонок стреляю, – сверкает улыбка повесы, – но сейчас едва тяну на тройку, а ты последнюю контрольную лучше всех написал, да? – Ну да, – киваю я. Я действительно набрал максимальный балл. К моему крайнему удивлению и вящей радости мамы. – Круто. Слышь, говорят, ты вчера вечером в торговом центре был то ли под кислотой, то ли еще под чем. – Я увидел платье, которое хотела Кармель, и показал его Томасу Сабину. – Пожимаю плечами. – В школе из этого черт-те что нагородили. – Ну да, – говорит он, – я так и подумал. До встречи, чувак. И он уходит в другую сторону. По-моему, Дэн классный. Если повезет, он разнесет мое алиби по всей школе. Хотя вряд ли. Опровержения печатают на последней странице газеты. Скучная история всегда проигрывает, даже если она правдивая. Так уж все устроено. – Как можно не любить пиццу с курицей и обжаренным чесноком?! – восклицает Кармель с телефоном в руке. Она готова сделать заказ. – Серьезно? Только грибы и побольше сыра? – И помидоров, – добавляет Томас. – Просто обычные порезанные помидоры? – Она недоверчиво смотрит на меня. – Это противоестественно. – Поддерживаю, – откликаюсь я из холодильника, где нагребаю газировку. Мы отвисаем у меня дома, качая фильмы с «Нетфликса»[6]. Идея принадлежала Кармель, а я решил поверить, что она хочет расслабиться, а не убрать меня с глаз людских. – Может, он пытается вести себя по-джентльменски, Кармель, – говорит мама, проходя через кухню, чтобы налить себе еще чашку чая со льдом. – Воздерживается от чеснока ради тебя. – Фу, – комментирую я, а Томас ржет. На сей раз краснеет Кармель. Мама улыбается: – Если закажете по одной каждого вида, я поделюсь томатной с Томасом и с тобой, а Кас может поделиться с остальными. – Ладно. Но вы ведь захотите с курицей, когда привезут. Кармель делает заказ, и мы втроем направляемся в гостиную смотреть повторы «Клиники»[7], пока не привозят пиццу, тогда запускаем фильм. Мы едва успеваем сесть, как Кармель опять вскакивает, стремительно набирая сообщение на телефоне. – Что такое? – спрашивает Томас. – Да типа вечеринка в честь подготовки к годовым экзаменам, – отвечает она и направляется к выходу. – Я сказала Нат и Аманде, что загляну, если фильм не слишком поздно кончится. Скоро вернусь. Дверь закрывается, и я тыкаю Томаса в бок: – Тебя что, не волнует, когда она вот так сваливает? – Ты о чем? – Ну-у, – начинаю я, но не придумываю, что сказать дальше. Наверное, дело просто в том, что если меня Кармель иногда пытается свести с прочими своими друзьями, то с Томасом она этого не делает. Мне кажется, это должно его задевать, но я не знаю, как тактично спросить об этом. И к каким таким, черт подери, экзаменам ей еще надо готовиться? Я все свои уже сдал, кроме одного. Учителя здесь реально любят накручивать в последние несколько недель. Не то чтоб я жаловался, но… – Но ты же ее бойфренд! – выпаливаю я наконец. – Разве она не должна таскать тебя с собой на все тусовки? Не самая удачная формулировка, но он, похоже, не обиделся и даже не удивился. Просто улыбается. – Понятия не имею, кто мы друг другу, – негромко произносит он. – Но точно знаю, что у нас все по-другому. Мы разные. – Разные, – бормочу я, хотя мечтательность на его физиономии даже трогательна. – Все, понимаешь, разные. Тебе не приходило в голову, что «мы так похожи» не зря считается классикой?