Графство Корк, Ирландия Лицо отца, лежавшего на больничной койке под белоснежной простыней и вязаным пледом, казалось серым. Он незаметно для меня сильно постарел и при этом стал совсем маленьким и хрупким, будто съежился. Его погрузили в искусственную кому, и он ровно и медленно дышал, в остальном храня полную неподвижность. Аппарат вентиляции легких мерно жужжал в тихой палате, а звуковой сигнал кардиомонитора показывал стабильный ритм. – Ну, как он? – спросила я у мамы, которая обняла меня и вернулась на свой пластиковый стул у кровати. Она приложила палец к губам и прошептала: – Завтра ему сделают томографию мозга. Сперва нужно, чтобы спал отек. – Она улыбнулась уголками губ, видимо, желая меня успокоить. – Все в порядке. Твой отец всегда был сильным бойцом. Он выкарабкается. Я отвела взгляд от ее поблекшего лица. Меня кольнуло чувство вины. Я не испытывала к отцу того сочувствия, которого он заслуживал. Наши отношения всегда были натянутыми, а лет десять назад из них улетучились последние следы симпатии. Я подавила в себе гнев, который всегда вызывали эти воспоминания. Потом вновь взглянула матери в глаза. – Что все-таки произошло? – спросила я, теребя свою подвеску. Мне надо было чем-то занять руки. У меня разошлись нервы – пальцы дрожали. – Я вышла из кафе и увидела, что отец лежит под лестницей, – ответила мама. – Вот как это было. Она шмыгнула носом: подняв взгляд, я увидела, что она возится со своим рукавом, оттуда вскоре появился носовой платок. – Тебе что-нибудь нужно, мама? Ты не голодна? Я решила сменить тему, чтобы не расстраивать ее еще больше. – Нет, все хорошо, – ответила она тихо, и на ее лице мелькнула благодарная улыбка. Она затолкала платок обратно в рукав. – Медсестры тут за мной приглядывают, спасибо им. Мне не казалось, что с мамой все хорошо. Она выглядела совсем усталой и измученной. – Давай я принесу тебе чай, – предложила я. – И себе тоже. Подожди минутку. Одна из медсестер любезно объяснила мне, как пройти на кухню, где можно вскипятить воду и заварить кофе или чай. Включив чайник, я стала ждать, думая о маме. Я беспокоилась о ней куда больше, чем об отце. Мне не нравились темные круги под ее глазами и резко осунувшиеся скулы. Вид у нее был вконец измотанный. Работа в кафе выжимала из нее все соки. А теперь, когда отец попал в больницу и за ним нужно присматривать, как она сможет совмещать бизнес с уходом за больным? Вслед за этой вылезла другая, еще более темная мысль, только ждавшая повода, чтобы вырваться наружу. А если он умрет? Что я тогда подумаю и почувствую? Но сейчас мне не хотелось слишком глубоко заглядывать в себя. Вряд ли мне понравится то, что я могу там обнаружить. Вместо этого я целиком сосредоточилась на том, чтобы заварить более или менее сносный чай и отнести его маме. В отдел интенсивной терапии не разрешали приносить напитки и еду, поэтому мы сели в маленьком холле в конце коридора. – Ты разминулась с сестрой, – сообщила мама, поставив чашку на колени. – Она не смогла остаться из-за детей. Шейн сегодня дежурит. Ты слышала, что его сделали сержантом? – Да, Фиона говорила. По-моему, вполне заслуженно. Он прекрасный полицейский. Говорить в такой ситуации об обычных, повседневных делах: в этом было что-то ненормальное. Допив чай, мы вернулись к отцу. В палате стояла полная тишина, не считая ритмичного писка кардиомонитора и шума дыхательного аппарата, накачивавшего воздух в трубку. Вдох, выдох. Вдох, выдох. – Тебе пора идти. Нет смысла торчать тут вдвоем, – сказала мама, прервав затянувшееся молчание. – Лучше сходи к Фионе, она тебя ждет. – А как же ты? Я не хочу оставлять тебя одну, – возразила я, нахмурившись. – Ты не можешь сидеть тут всю ночь. – Я никуда не денусь. – Она похлопала меня по колену. – Нет, правда, ступай к Фионе. Отдохни, а утром придешь снова. Если будут новости, я позвоню. В любом случае тебя здесь не оставят. Меня это не убедило, но, взглянув на ее сдвинутые брови, я поняла, что спорить бесполезно. – Ладно, если ты хочешь… – Да, да. Утром сходи в мастерскую Райта и возьми ключи от квартиры и кафе. Загляни ко мне и прихвати мою косметичку и что-нибудь из одежды. Мама встала. Это был сигнал, что пора идти. Я подошла к ней и поцеловала в щеку. – Хорошо, мама, как скажешь. Увидимся утром, – сказала я, стараясь говорить бодрым тоном. – Кого мне спросить в мастерской? – Э… спроси Керри, – рассеянно ответила мама, глядя на подходившую медсестру. – Надо сделать пару обычных процедур, – объяснила нам сестра. – Ладно, не буду мешать. – Я ободряюще улыбнулась маме. – Пока, мама. – А как насчет отца? – остановила она меня. – С ним тоже надо попрощаться. – Мы считаем, что родственникам имеет смысл общаться с пациентами в коме, – вставила медсестра. – Иногда это помогает им прийти в себя. Я замялась. – И что мне сказать? – Просто беседуйте с ним так, как будто он в сознании, – предложила девушка. – Сначала это кажется странным, но вы быстро привыкнете. Я подошла к койке и тронула отца за руку. – До свидания, папа, – произнесла я, чувствуя сильную неловкость. Медсестра одобрительно улыбнулась, и я подумала, что надо сказать что-то еще. – Увидимся завтра. Я с облегчением покинула больницу и быстро направилась к сестре. К дому Фионы вела кирпичная дорожка, обрамленная фонариками и четко рассаженными бархатцами. На ярко освещенной лужайке красиво чередовались полосы темной и светлой травы. Аккуратно, как свежий маникюр. Эффектно и щегольски выглядела черная лакированная дверь с хромированной ручкой. Фиона – моя родная сестра, на восемь лет меня старше, – открыла мне раньше, чем я успела дойти до конца дорожки. Мы обнялись на пороге. Знакомый запах ее духов окутал меня ароматным облаком. Я почувствовала облегчение. Фионе всегда это удавалось. Вселять в меня силу и уверенность. Рассеивать мои тревоги. – Привет, дорогая. – Она крепко прижала меня к себе. – Как твои дела? Что в больнице? Ничего нового? – Я в порядке. Очень рада тебя видеть. Папа еще без сознания, мама с ним. – Я поежилась от холода. – Я тоже хотела остаться, но мама настояла, чтобы я ушла. – Да уж, с ней не поспоришь. Ладно, что мы стоим в дверях. Заходи, только потише – дети уже спят. Пять минут спустя я сидела в безупречно чистой кухне Фионы и сжимала в ладонях чашку из тонкого фарфора. Ее тепло грело мне руки. На дверце холодильника висела фотография семейства Кин: Фиона, Шейн, Софи и Молли. Похоже, ее сделали в прошлом году, когда они ездили в Испанию. Софи сидела на плечах у Шейна. Фиона и Молли смотрели на них снизу, и все сияли от счастья. Шейн – высокий парень с крепкой фигурой. Должно быть, он очень внушительно выглядел в полицейской форме. Но на этом снимке он больше смахивал на «Большого и Доброго Великана» Роальда Даля, и мне подумалось, что имя Софи здесь очень кстати. – Как Шейн? – спросила я, когда Фиона села рядом. – Хорошо. То есть не совсем. Честно говоря, он здорово измотан. Как и я. С его мамой совсем плохо. Мы думаем перевезти ее к нам. – Она больше не справляется одна? – спросила я. – Да, у нее проблемы с едой, и, вообще, от нее можно ждать чего угодно. – Фиона устало вздохнула. – Недавно она оставила на плите сковородку и сожгла ее так, что включилась противопожарная сирена. Из кухни повалил дым. Примчались пожарные, началась суматоха. С тех пор я сама для нее готовлю. Но она милая старушка, и я совсем не против поселить ее у нас. В конце концов, поэтому мы сюда и вернулись. Я кивнула, вспомнив тот день, когда Фиона и Шейн бросили свою квартирку в Лондоне и помчались обратно в Ирландию, чтобы ухаживать за его овдовевшей матерью. Мне едва удавалось удержать слезы, пока их машина и грузовик с вещами не скрылись за поворотом. Странно, Фиона называла возвращением домой то, что для меня было скорее бегством из дома. Дом – это место, полное любви и дорогих воспоминаний. Ирландия никак не вязалась у меня с этим словом. Мне вдруг вспомнилось письмо Ройшн, и желудок сразу скрутило от страха, все это время сидевшего где-то внутри. Я собиралась рассказать обо всем Фионе, но потом передумала. Может быть, мне удастся как-нибудь самой все уладить. У нее и так полно проблем: свекровь, теперь отец. Скажу, если деться будет некуда. Но я была уверена, что справлюсь сама. По крайней мере, надеялась. Звонок ее телефона прервал мои мысли. По разговору я поняла, что это Шейн. Фиона ушла в гостиную, чтобы поговорить с мужем, а я заварила себе еще чашку чая. Она вернулась через пару минут. – Шейн сказал, что позвонит с дежурства в больницу, чтобы узнать, как дела у папы и мамы. – Что произошло? Почему папа упал с лестницы? – спросила я. – Точно не знаю. Похоже, пока мама закрывала кафе, папа понес дневную выручку наверх, в сейф. Когда он не вернулся, мама пошла его искать и увидела под лестницей. – И рядом никого не было? Может, кто-то что-то видел? – Нет, только Керри из мотомастерской, он стоял на улице. – Когда это случилось? – В седьмом часу, – ответила Фиона, подумав. – В это время папа всегда кладет выручку в сейф. Правда, мы не знаем, что произошло на этот раз. – То есть? – Мама не может найти ключ от сейфа, поэтому неизвестно, когда папа упал – до или после того, как отнес деньги. Сумки при нем не было. – Думаешь, его могли ограбить? – Мы ничего не знаем, – покачала головой Фиона. – И меня это беспокоит. – Но ведь мама должна знать, где лежит ключ.