Когда прозвучал последний аккорд, Туне посмотрела на Кайсу, широко улыбаясь. – Как классно! Ей нужно было уходить, чтобы успеть на урок. Туне рассказала, что работала над одной из вещей Брамса. Ее учитель Гисле Квамме записал ее на концерт «Молодых талантов». По пути вниз по лестнице Кайса сказала: – Я хотела кое-что спросить у тебя. Когда ты фотографировала, как Юханнеса забирала полиция, где ты стояла? – У окна своей комнаты, – ответила Туне. Кайса так и думала. – Это на втором этаже, напротив дома Сиссель? – Да. – Значит, тебе видно входную дверь Сиссель? Туне кивнула. – Ты видела, что ее иногда навещал Юханнес? – Да, я даже думаю, что у него был ключ, я видела, как он открывал дверь по вечерам. Но я давно его там не видела. – А кто-то еще навещал ее? В телодвижениях Туне было что-то уклончивое, как будто она чувствовала себя стесненно или неуверенно. Она обулась и надела куртку. – Я… я видела странного мужчину, он звонил ей в дверь, но это было довольно давно. – Ты не знаешь его? – Нет, но я однажды я уже видела его раньше. – Что ты имеешь в виду, почему странного? – Он был одет в широкое развевающееся пальто, а волосы были очень всклокочены. – Ты рассказала об этом полиции? – Нет, я об этом не думала до этого момента. – Ты видела, как он входил? – Нет, Сиссель не было дома. Он позвонил, но ушел, когда она не открыла. Музыка осталась висеть в воздухе после ухода Туне. Карстен почувствовал, как в груди у него потеплело, как будто музыка осторожно пробралась за барьер, который он возвел между собой и окружающим миром. Он и понятия не имел, что Кайса так хорошо играет, и он давно не видел ее такой, как сейчас, полной жизни и энергии. Она была такой раньше, но теперь уже нет. Хотя нет, иногда она бывала такой с детьми, но не с ним. Он больше не делал ее такой. Это было банально, но так оно и было. Он по уши влюбился в нее с первой встречи. Много лет назад. Он – следователь полиции, она – журналист криминальной хроники. Они встретились между прочим, а постепенно знакомство переросло в дружбу, они стали друг для друга чем-то большим, чем просто журналист и источник. Но не любовниками. В ней возникал какой-то необъяснимый барьер, когда Карстен подходил слишком близко. Она бормотала что-то неопределенное о неожиданной и скоропостижной смерти отца, страхе привязываться к кому-то, кого может не стать. А потом она встретила Акселя. И он – психиатр, специалист по душевным дебрям – очевидно, смог дать ей то, чего она не нашла у Карстена. У Карстена были другие женщины, он всегда привлекал женский пол, но все это было не то, ни одни отношения не длились долго. Когда они случайно встретились много лет спустя, он понял, что Кайса несчастлива в браке с Акселем. И барьер в ней исчез. То, что случилось, было неизбежно, хотя и было не особенно красиво по отношению к Акселю, ведь они с Карстеном много раз работали вместе и были хорошо знакомы. А что теперь? Теперь он вот-вот может все разрушить. Трус, подумал он снова, бог его знает в который раз. 23 После того случая с утюгом обращение отца с детьми становилось все более жестоким, но теперь уже на сына легла роль мальчика для битья. Часто только одного его вида было достаточно, чтобы спровоцировать отца, он использовал малейший предлог, чтобы наказать сына. Когда мальчик пошел в школу, оказалось, что у него проблемы с чтением и письмом. Это неимоверно раздражало отца, и сын постоянно слышал, какой он глупый, что из него никогда не выйдет ничего путного. Футбол был тем увлечением, которое полностью поглотило мальчика. Там он становился другим, не как дома, потому что у него хорошо получалось, а тренер говорил, у него талант. И отцу это нравилось. Он приходил на матчи, и когда сын забивал голы, хвалил его и выражал столь желанное одобрение. Но со временем отец начал ругать его: ему нужно было забивать чаще, он недостаточно быстро бегал, неправильно двигался, недостаточно хорошо понимал игру. А если сын пытался сказать, что это не так-то просто, отец раздражался и давал ему затрещину. Все чаще и чаще у мальчика заболевал живот, когда приближались матчи, он говорил тренеру, что плохо себя чувствует и хочет начать на скамье запасных. Отец приходил в ярость из-за того, что сын был такой размазней. Во время тренировки мальчик садился на трибунах, незаметно от всех, и наблюдал за другими, тоскуя по временам, когда он играл с ними, но был не в силах вернуться. Он слишком боялся не забить гол и был не в состоянии бегать. Лучшее в его жизни – футбол, который был местом, где у него все получалось, стал ареной нового поражения. Через несколько недель позвонил тренер. Он волновался, и отец узнал, что происходит. Он пришел в бешенство, но старался не попадать по лицу сына, чтобы никто не увидел синяков. – Однажды я буду достаточно сильным, чтобы дать сдачи, – прошептал мальчик в темноте после того, как лег спать. 24 Гисле Квамме часто говорил Туне, что «у него волшебные руки», деланым и преувеличенным тоном, чтобы она засмеялась над ним. Массаж помогал ей расслабиться. Но после ей становилось неспокойно от мысли об этом, она ощущала его руки на своей коже, ложась спать по вечерам. Иногда случалось, когда он прижимал пальцы к мышцам вдоль ее спины, что какая-то ее часть хотела, чтобы он прижал ее к себе. Он такого не сделает, она знала это, он намного старше нее и делал это только чтобы помочь ей играть лучше, и она с нетерпением ждала каждого урока, хотела скорее играть и видеть Гисле. Он был добрым, говорил ей так много хорошего, что она красивая и умница и что однажды станет звездой. Он давал ей дополнительные уроки музыки, тратил много времени, чтобы найти произведения для фортепьяно, которые сделают ее еще лучше. И когда она сама теряла веру, он никогда в ней не сомневался. Иногда Туне даже казалось, что она нравится ему по совсем не связанным с ее талантом причинам. Кое-что ее мучило, она хотела спросить его об этом, но не решалась. Она думала об этом каждый раз перед уроком. И однажды, пока он массировал ее и пальцы скользили по ее ключицам, у нее вырвалось: – А тебя допрашивали в полиции про Сиссель? Его руки на секунду остановились. – Нет, а должны были? – Нет, не знаю, просто они говорили со многими, – быстро ответила она. – Я не был знаком с ней, – сказал он. 25 Кайса стояла у окна в гостиной с чашкой кофе. Было воскресное утро, на часах половина десятого, а она уже час как сидела за компьютером, систематизируя все, что знала о жизни Сиссель и расследовании убийства. Прошло чуть больше недели с самоубийства Юханнеса. Кайса сомневалась, стоит ли идти на похороны, но в конце концов решилась пойти. Ей было любопытно, много ли народу придет. Как население деревни отнеслось к тому, что хоронят возможного убийцу? Днем ранее, не спеша шагая в сторону церкви, она ощутила гадкое чувство, что идет на похороны, потому что испытывает угрызения совести за статью в газете, на которую он так резко отреагировал. В церкви яблоку было негде упасть. Мать Юханнеса произнесла красивую речь и в конце добавила от всего сердца: «Юханнес был хорошим человеком, он боролся с жизнью и в конце концов нашел ее невыносимой. Но он не был убийцей». Дела об убийствах исчезли с первых полос, столичная пресса покинула Лусвику. Коллеги из «Суннмёрспостен» тоже уехали, но Кайсу попросили продолжать поддерживать связь с полицией, и она каждый день звонила Эггесбё, спрашивала, дали ли последние анализы им какие-нибудь ясные ответы о том, виновен ли Юханнес на самом деле. «Без комментариев. Мы работаем». Кайса окинула взглядом деревню. Был безветренный день с высоким голубым небом и блестящим морем. Тонкий слой снега, выпавший ночью, вот-вот растает. Из-за света и холодного зимнего воздуха пейзаж приобрел четкие контуры и ясные цвета. Дом Кайсы и Карстена находился высоко у подножия горы, которая как спина защищала деревню от большой воды. Мол, построенный с обеих сторон гавани, окончательно придавал пляжу форму копыта. Ее взгляд остановился на доме Сиссель. Привратница, подумала Кайса. Та, кто все видит и все знает. Кайса заметила, что полицейское ограждение убрали. Она перевела взгляд на дорогу, вьющуюся из деревни через пляж, рассмотрела мост вдалеке. Его построили после того, как они с семьей уехали отсюда. Кайса хорошо помнила маленький рейсовый корабль и трепет в ожидании, когда они ездили в Воген за покупками, когда она была маленькой. Теперь все было иначе, просто сесть в машину и поехать. Взгляд переместился на кемпинг у моря. Ни одного признака жизни, в это время года сюда редко заезжают туристы. На соседнем участке скоро достроят отель из стекла и камня. Это здание вызывало сильные чувства у населения: они или ненавидели его, или любили. Она заметила фигуру, бежавшую по Хамневейен. Темный хвост весело прыгал из стороны в сторону. Это была Туне. – Все еще думаешь о Юханнесе?