Тот выполнил приказ. Внутри был пакетик с белым порошком. Сержант швырнул парня на капот, надел на него наручники и отвел в полицейскую машину. – Вызываем подмогу. Запрещенные вещества. Надо еще разобраться с мелкой, – бросил он скучающему коллеге. А Мартину: – Ну и дела, да, Старонь? Папочке придется слать посылки на зону. Вся жизнь впереди, а ты лезешь в дерьмо из-за Слона. Пока полицейские заполняли документы в ожидании патруля, который должен был заняться эвакуацией «ламборгини», в лесополосу со стороны пляжа въехала черная БМВ. Из машины вышли двое крепких мужчин в плотно сидящих кожаных куртках и одинаковых черных трикотажных шапках. Водитель остался в машине, двигатель мерно шумел. Лица водителя не было видно из-за тонированных стекол. В одном из приближающихся Мартин узнал Буля. Вздох облегчения. Он спасен. Блавицкий подошел к патрулю, показал полицейский жетон. – Капитан Павел Блавицкий, оперативный отдел, Гданьск-Центр. Мы забираем молодца, он наш. Так же как и тачка, – объявил он и, не дожидаясь ответа, подошел к полицейской машине, дернул дверь, вытащил Мартина за руку. Тут Духновский преградил ему путь. – Что значит – ваш? Левая тачка, запрещенные вещества, пацан без паспорта, прав и документов на машину. Еще и похищение малолетней. Не говоря уже о сексуальных домогательствах. Буль громко рассмеялся, услышав все это. Другой оперативник, уменьшенная копия Буля, с пренебрежением сплюнул на землю. В это же самое время по рации ответили, что автомобиль не фигурирует в списке разыскиваемых. Документы в процессе оформления. Владелец – Яцек Вальдемар, город Вжешч, улица Халлера, дом 3, квартира 2. – Слышал, Дух? Тачка чистая. – Буль упер руки в бока. – Сними с ребенка браслеты. Духновский кипел от злости. – Мы с тобой в одном дерьме не полоскались. Пока я для тебя – пан Духновский. – Сними наручники, Дух, – повторил Буль. – И лучше заткнись, не усугубляй ситуацию. Или, может, желаешь переквалифицироваться в кладовщики? Духновский не испугался угрозы. – Садись, – приказал он Мартину, а Булю рявкнул: – У себя можешь делать что хочешь, а здесь моя территория. Вали отсюда. – Слушай, этот гном тебе тут приказывает, – рассмеялся напарник. Буль взбесился, под носом проступила капля пота. – Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Это пацан Слона. – Иди отсюда, я сказал, – Духновский прищурился, – да хоть самого Господа Бога. Скажи спасибо, что я не записываю этот разговор. – Считай, что больше не работаешь в конторе, – пригрозил Блавицкий, после чего повернулся к напарнику, который потянулся к кобуре: – Майами, берем его! Из полицейской машины вылез второй, скучавший до сих пор патрульный, который услужливо извинился перед Булем и его напарником. – Мы все решим. Я главный в этой патрульной бригаде. – Он откашлялся и продолжил: – Ребята, вы нас тоже поймите. Мы торчим здесь из-за пацана уже больше двух часов, был сигнал в центральную базу. Нам нужна отмазка, что не ходили в это время по бабам. Он театрально рассмеялся. – Сколько? – бросил Буль. Начальник патруля отошел немного в сторону, потянув за собой Духновского. Двое в черном слышали, как он уговаривал подчиненного не нарываться и немедленно отпустить пацана. – Не о чем спорить, Конрад. Я напишу рапорт начальнику, – упирался Духновский. – Делай, как считаешь нужным, – спокойно ответил начальник патруля. – Но знай, что рискуешь своей задницей, это во-первых. А во-вторых, вся эта бумажная канитель займет немало времени. Если тебе захотелось в герои – то давай-ка сам, без меня. Мечтаешь стать сторожем – иди, если примут еще. Или все-таки хоть одна извилина осталась в твоей башке? Предлагаю по два лимона[4] на брата. Устроит? – Отвали. – Духновский повернулся спиной к товарищу, но ясно было, что он дал себя уговорить. Повеселевший Буль закурил, оперся о капот полицейской машины и записал в блокнот ее номер, после чего дал знак водителю БМВ. Из машины вышел Вальдемар. Несмотря на дрянную погоду, на нем был голубой костюм в тонкую полоску и кашемировое пальто. Он двинулся к своей машине, посмотрел на сидящую внутри девушку. Моника удивленно взглянула на него и слегка отодвинулась. – Привет, принцесса! – Он занял водительское место. Потом повернулся и с издевкой улыбнулся Староню. Тут до Мартина дошло, что все это подстава. Куда бы он ни поехал, его все равно бы взяли. Роль полиции была в том, чтобы найти подброшенные наркотики и тем самым впутать Мартина в серьезные неприятности. То, что он выехал за город, только ухудшило ситуацию. Однако его явно хотели спасти от этих самых серьезных неприятностей. Может, они устроили это все без разрешения Слона? Мартин был уверен, что дядюшка не даст его в обиду. В его венах текла кровь Поплавских, его кровь. Все просто: сейчас ему помогут, и он будет должен им до конца жизни. Потом начнут помыкать им, как собакой. Придется плясать под их дудку. Он порылся в карманах, где-то точно еще были доллары, которые дал ему дядюшка. План созрел в одну секунду. Мартин вышел из машины, подошел к препирающимся стражам порядка и молча протянул им свернутые рулоном деньги. Те остолбенели от удивления. Даже Буль с компаньоном не решались открыть рот. – Это все, что есть, – сказал он уже без тени страха. – Достаточно? Начальник патруля схватил наличные и сунул в карман, не считая. Подошел к Булю, вернул документы. – Забирайте тачку. Всего хорошего, капитан Блавицкий. – Отдал честь, снял с Мартина наручники. Сунул ему в руку ученические билеты, его и Моники. Бумажку с записями порвал и сунул в карман. – Правильное решение, коллега. – Буль угостил его сигаретой. Полицейский взял одну, но не прикурил. Но когда напарник Буля протянул ему зажженную зажигалку, он показательно затянулся пару раз, а потом просто держал недокуренную сигарету в руке. – А как, собственно, ваша фамилия? – спросил Блавицкий с полуулыбкой на губах. Казалось, ситуация его забавляла. – Я не расслышал. – Конрад Валигура. – Я буду наблюдать за вами, прапорщик Валигура. Мало кто мечтает провести всю свою жизнь, патрулируя окрестности. До встречи. Буль потянул Мартина за собой и, когда они проходили мимо оранжевой «ламборгини», сильно сдавил ему плечо, не позволяя повернуться в ту сторону. Буль ослабил хватку, только когда они приблизились к черной БМВ. – Если бы не я, то твоя сытая жизнь закончилась бы уже сегодня, Старонь. Надеюсь, ты понимаешь, насколько ты должен быть мне благодарен? Мартин не ответил. Он смотрел на полицейских. Тот, что взял взятку, уже садился в машину. Духновский по-прежнему стоял прямо и следил за удаляющимся взглядом правителя, только что объявившего войну. Первая битва проиграна, но все еще может измениться. Мартин чувствовал, что с ним еще будут проблемы. Этот человек не забывает обид. Тем не менее сейчас его заботило совсем другое. Его девушка сидит в машине с бандитом, а он ничего не может сделать, чтобы защитить ее. Он видел, как оранжевая «ламборгини» буксует в грязи и трогается. Моника испуганно смотрела на него. До сих пор, видимо, она верила, что Мартин как-то все решит, спасет ее, но надежда испарилась. Буль сунул его в машину, наклоняя ему голову, как преступнику. Рядом сидел Вой тек. На голове его были наушники от плеера, он переключал портативную радиостанцию на полицейский канал. Вскоре они услышали сообщение о том, что патруль вернулся на базу. – Вуйтик, не сбегаешь за хлебом? Полбуханки. – Они услышали искаженный голос Валигуры. – Есть охота. Буль рассмеялся: – Честно заработали, пусть теперь отдохнут. Чувствую, на поллитре дело не закончится. Ты, Старонь, перестарался. Одной купюры бы хватило. – Он указал на близнеца: – Поблагодари брательника. Если бы не он, обязательно остался бы след в бумагах и вытащить тебя было бы сложно. Я приехал в последнюю секунду. Войтек поднял руку, давая понять, что не нужно ничего говорить, они с Мартином сами рассчитаются. – Вот же немой, святые угодники, – взорвался смехом Буль. – За все время сказал слова три, не больше. Войтек раскраснелся, как будто услышал комплимент. – А она? – выдавил Мартин. – Вальдемар займется твоей цыпой, – успокоил его Буль. – Ни один волосок не упадет с ее головы. Будем надеяться, во всяком случае. Главное, что тачка цела и вернулась к хозяину. Они тронулись. Мартин смотрел на удаляющийся спортивный автомобиль. Не похоже было, чтобы он разворачивался в сторону шоссе. Вскоре он превратился в оранжевое пятнышко на фоне зелени леса. – Скажи спасибо, что девка ему понравилась. Это его немного задобрит. Он уже собирался сделать из твоей задницы осень Средневековья. Подфартило тебе, фраер. В рубашке родился. – Он повернулся и бросил Мартину на колени пакетик с белым порошком. Тот самый, который ему подбросили. – Супертовар, только появился на рынке. Слон расплачется от радости, когда узнает, какой ты герой. Конечно, я промолчу о некоторых подробностях. Войтек схватил пакетик первым и сунул его в карман. – Сначала деньги, потом товар, – буркнул он. Буль взглянул на братьев и тяжело вздохнул. – О, смотрите-ка, голос есть, оказывается! Блин, за что мне это? Нашли няньку! – После чего он потерял интерес к братьям и обратился к напарнику: – Слушай, Майами, я был вчера в прокуратуре и заодно посмотрел на противопаводковый вал в порту. Там открылся вдруг старый канал, не обозначенный ни на одной карте. Земля провалилась, и вода из Мотлавы пошла в этот канал, а вышла на верхушке вала в Теплеве, знаешь, там, где дачный поселок. Ну и на одном участке пол-огорода накрылось медным тазом. Прибежала хозяйка, когда мы это все там огораживали, и спрашивает, много ли земли пропало. А кто-то из наших сказал: «Будете платить половину налога за недвижимость». Майами взорвался смехом. Пока они веселились, Войтек нагнулся к брату: – Ты должен мне двести пятьдесят баксов. Дядюшка половину дал мне, а ты, как всегда, неудачно вложился. Плюс проценты, братишка. Елка была живая и пушистая, доставала до потолка. На ней висели в основном пряники и бумажные игрушки, сделанные в течение последних лет всеми их детьми: Пшемеком, Моникой, Ариком, Анетой, Ивоной, Олей и Лилей. В доме пахло свежей хвоей, жареным карпом и варениками с капустой. Эльжбета Мазуркевич заканчивала накрывать на стол, который занимал всю гостиную. Дочери помогали ей готовить. Болтали, хихикали. Эльжбета рассказывала, как когда-то отмечали Рождество. Она была родом из Контов Рыбацких. Ее предки жили ловлей морской рыбы. Сейчас они ездили туда, к родственникам, на второй день праздников. Сочельник и Рождество отмечали вместе. Не было более дружной семьи, чем Мазуркевичи. На столе было шесть, а не двенадцать блюд, как полагалось. Но все равно после праздников останется еще много еды. Эльжбета нарядилась в свой лучший сиреневый жакет. Только в него она и помещалась. После третьего ребенка – Арика – она сильно поправилась, а каждый из последующих детей прибавлял ей дополнительные килограммы. Она уже перестала обращать внимание на свой вес и надеяться на то, что когда-либо вернется к прежней фигуре. Тем более что это не имело никакого значения. У нее были дети. Муж любил ее такой, какая она есть. Она была в этом уверена. Эльжбета протяжно зевнула. В семь утра она вернулась с ночной смены в доме престарелых, где работала санитаркой, помощницей медсестры и уборщицей одновременно, за минимальную зарплату и прибавку за сверхурочные. Денег было не много, но обязанности свои она выполняла очень хорошо. Ее семья из поколения в поколение жила ручным трудом, и Эльжбета гордилась этим. Она никогда не думала о получении образования. Ее мечты ограничивались счастливым домом и дружной семьей. Все это она получила, и больше ничего ей не было нужно. Сегодняшняя ночь выдалась тяжелой. У одной из пациенток случился приступ, а врача не было. Когда Эльжбета уходила с работы, женщина находилась в коме. Но стоило многодетной матери вернуться домой и увидеть всех своих девочек, надевших фартучки и готовых к кухонным подвигам, она наполнилась новой энергией. Дочери, пока ее не было, занялись праздничными приготовлениями. Заставили мужчин раздвинуть большой стол, а потом отправили их за елкой и мелкими покупками. Эльжбету усадили на стул. Самая младшая, Лилька, сняла ей туфли. Моника, словно генерал, командовала женской армией. – Ты, мама, будешь сидеть сейчас, как королева, и не вздумай пошевелить хотя бы пальцем. Только отдавай команды, что нужно сделать. – Старшая дочь улыбнулась. – Потом ты пойдешь отдохнуть, вздремнуть, а когда встанешь – все будет готово. Так и было. Эльжбете осталось только расставить фарфоровый сервиз из своего приданого. Под скатерть она положила немного сена, в центре – облатки и металлические салфетницы. Из комнаты девочек доносился радостный писк. Там наряжались для семейной фотографии. Каждый год в сочельник Мазуркевичи фотографировались все вместе. Фотографии Эльжбета помещала в специальный альбом. Потом, рассматривая иногда снимки в этом альбоме, многодетная мать растроганно плакала от счастья. Она выглянула в окно. Небо по-прежнему было затянуто тучами. Снега – кот наплакал. Хозяйка дома решила, что минут через пятнадцать можно садиться за стол. Муж еще упаковывал мешок с подарками и готовил костюм Деда Мороза. Она гладила его пару дней назад, штопала расползающиеся от времени швы, опять надставила костюм на боках лоскутами флага, потому что по формам они с мужем приближались друг к другу. Вшитых вставок было уже по четыре с каждой стороны. Первоисточник помнил еще рождение их первенца, Пшемека, их гордости и надежды. Никто не ожидал, но сын поступил в престижную мореходную школу. Мать мечтала о том, что он станет инженером. Первым мужчиной с высшим образованием в их семье. Костюм Деда Мороза она сшила из старой шторы, опушку сделала из ваты. Шапку обшила своим песцом, который когда-то был в моде. Старшие дети уже знали, кто на самом деле покупает им рождественские подарки, но Эдвард все равно устраивал представление для маленьких и после торжественного ужина тихонько выходил на лестничную площадку, возле лифта переодевался в свой костюм, и потом поочередно каждый из детей доказывал, что заслужил подарок хорошей учебой, послушанием и прилежанием. Он изображал грозного Деда Мороза, пугал ремнем. Всегда было очень смешно. Эльжбета ценила любовь мужа к традициям. Может быть, благодаря им они так хорошо жили все эти годы. – Эдвард! – Она трижды постучала перед тем, как нажать на ручку двери. Ему бы не понравилось, если кто-то из детей испортил им сюрприз. Все они жили на семидесяти квадратных метрах в самом длинном зигзагообразном доме на улице Защитников Побережья, 6а. В таких условиях непросто было сохранить что-либо в секрете. Им повезло, что они получили такую большую квартиру, хотя, по совести, требовалась в два раза большая. Их заявление лежало в управе уже много лет. Сначала им говорили, что они одни из первых на очереди, потом же, в результате многих политических событий и пертурбаций, очередность изменилась. Эдвард был одним из немногих работников верфи, отказавшихся записаться в «Солидарность». К политике у него было стойкое отвращение. Сейчас, правда, он немного сожалел об этом, потому что на получение новой квартиры не было больше никаких шансов. Деятели КОСа[5] и «Солидарности» передвинулись на первые места в очереди на жилье. Фамилия Мазуркевичей же опустилась в самый низ списка. Тогда Эдвард в знак протеста уволился с верфи и стал дальнобойщиком в частной фирме. Ездил в основном за границу, это лучше оплачивалось. – Открыто! – крикнул он, громко сопя. Эльжбета вошла и тут же покраснела от восторга. Несмотря на то что ее муж постарел и поправился почти так же, как и она, все равно он был для нее тем самым красавцем, с которым она познакомилась на пляже в Стогах. Сейчас на нем были новый пуловер в ромбы и новая рубашка в клетку. По его мнению, выходной наряд. Он обнял ее. – Что такое, Элюня? – Эдвард чмокнул ее в начесанные волосы. Когда она подняла голову, он увидел ее слезящиеся глаза. – Опять плачешь? – Бог был так милостив к нам. Я очень боюсь, как бы чего не случилось. – А что может случиться? – Он махнул рукой и вынул из шкафа мешок с подарками. – Лучше помоги мне сложить все это.