Она в нескольких словах рассказала о ситуации в бистро на заправке. – Я тем более ничего не понимаю. Это серьезная проблема. Предполагаю, что решить ее будет непросто. – Девушка оглянулась на Вальдемара: – Яцек? Ты проводишь гостей? – Яцек? – удивилась Залусская. – Меня зовут Яцек. Вальдемар – прозвище моего покойного брата. Но некоторые называют так и меня. Нашего отца тоже звали Вальдемар. Он был здесь известен в определенных кругах, скажем так – винно-водочных. Нас осталось только трое. Я, Анджей и Кристина, которые сейчас в Англии. – А брат, который не желает со мной говорить? – Можете сами договориться о встрече. Нам до этого дела нет. Мы хотим и дальше жить спокойно. Залусская сомневалась. Ей уже порядком надоел этот пассивный отпор. Она хотела вернуться домой, отдохнуть, пойти на собеседование в банк. Задание было выполнено, профайл принят. Казалось, только она пытается найти разгадку запутанной истории. Чувствовалось что-то странное в этом молчаливом заговоре. Саша была не в состоянии упорядочить все это в своей голове и чувствовала нарастающее бешенство. Саша подошла к кровати, на которой Каролина уснула напротив своей новой подруги, с трудом подняла ее и молча двинулась к машине. Девушка закрыла за ней дверь на засов. – Я помогу. – Мужчина взял из рук Залусской спящего ребенка и усадил в автомобильном кресле. – К счастью, ничего страшного не случилось, она отделалась легким испугом. – Вы не должны сажать туда детей. – Она указала на качели. – Это было что-то страшное. Я никогда в жизни так не боялась. – С деревенским ребенком такое никогда бы не случилось. Ваша дочь – маленькая принцесса. Только поэтому произошел этот несчастный случай. – Возможно, – буркнула она. Ей надоели его тирады. – Может, несчастный случай, а может, если бы не халатность, ничего бы и не случилось. – С несчастьями всегда так, – подытожил он. – Они могут не случиться, но случаются. Залусская вынула ключи, включила обогрев салона, закрыла дверь машины и подошла к Вальдемару. – Прошло почти двадцать лет. Я не собираюсь начинать пересмотр дела, я просто хочу знать, что там произошло. – Она постучала пальцем по фотографиям детей. – Нет никакого брата, ведь так? Иначе почему он не приехал? – Есть, – заверил ее мужчина. – Только кровных уз между нами нет. – А какие? – Это уже наше дело. – Скажи хотя бы его настоящую фамилию, – попросила, плавно перейдя на «ты». Он был не намного старше ее, просто не следил за собой. – Я больше ни о чем не прошу. – Вех, – ответил он. – Работает в Главном управлении, отдел в Белостоке, ты легко найдешь его. Если бы он мог, то приехал бы. А ее в это не будем вмешивать. – Он указал на закрытую дверь дома. – Какое отношение к Вальдемару имеет инспектор Вех? – по-прежнему не понимала Саша. – Они работали вместе в полиции, – пояснил он. Она молча смотрела на него. – Только тот Вальдемар, которого ты ищешь, уже мертв. – Я думала, что Вальдемар – это ты! – взорвалась Залусская. – Так мне сказали бывшие коллеги. Я бы не перлась столько километров, чтобы поболтать о кровном братстве! – Яцек Вальдемар мертв, – уверенно подчеркнул мужчина. – Погиб от трех ножевых ранений в девяносто четвертом. В сонную артерию, легкое и сердце. Так написано в документах, и такова официальная версия. На самом деле его звали Кшиштоф Ружицкий. Такая же надпись сделана на памятнике, можешь проверить. Меня зовут Яцек Ружицкий. Я пчеловод и к этому делу не имею никакого отношения. Вальдемаром звали нашего отца. Вех завербовал Кшисека для дела, он был тогда шефом Федерального бюро расследований в Белостоке. Нужен был псевдоним, и Кшисек взял наши с отцом имена. Ему выдали документы с таким именем. Возможно, кому-то это казалось забавным. Это Вех занимался делом мафии на Стогах в девяностых. Перед ним отчитывался в рапортах Кшисек, то есть Яцек Вальдемар. Вех знает дело детей. Он ответит на твои вопросы, если пожелает. Думаю, что вы договоритесь, он тоже из тех, кто не отступает. Он узнает тебя, так как уже видел в Гданьском управлении. Далеко не все может попасть в материалы дела. Залусская моментально успокоилась, Вальдемар тоже. Она видела, что он хочет сказать больше, но по каким-то причинам не может. – А это? – Она указала на повязку на его глазу. – Случай на производстве, – буркнул он. – Работа пчеловода не всегда безопасна, особенно когда работаешь без сетки для лица. – Так же как в ФБР. – Она посмотрела на него в упор. – Вина. Алкоголь. Лекарства. Депрессия. Ересь. Молодость. Алкоголь. Расцвет. Я прочла код песни. Это конечно же ничего не значит. Правда, Кшисек? Интересно, откуда ты столько знаешь о тайной операции брата? Или, может, ты предпочитаешь, чтобы тебя называли Вальдемаром? Он неподвижно смотрел на нее. Молчал, но не уходил домой. – Я хочу знать, как они погибли, – объявила она и предупредила: – Не сдвинусь с этого места. Тебе придется применить силу. – Я не знаю ничего, кроме того, что есть в материалах дела. – Материалы я знаю. К Веху я пойду только после того, как услышу твою версию. И никогда больше сюда не приеду. – Она положила руку на грудь. – Я думал, что раз уж ты добралась до меня, то знаешь, что случилось, – пробормотал он. – Может, знаю, а может, и нет. Меня направили к тебе твои бывшие начальники. Больше ничего не сказали, кроме того, что ты – это ты. Не надо вешать мне лапшу. – У меня нет никаких начальников. Только природа указывает мне, как жить, – ответил он очень спокойно. Саша скрестила руки на груди, отвернулась и попробовала собраться с мыслями. Она ехала сюда не для того, чтобы играть какую-то роль. – Все это продолжается, – сказала она, подумав. – Ты не понимаешь? Только ты остался. И ты знаешь правду. Буля взорвали. Ксендз и его брат в СИЗО. А старое дело никого не интересует. Это только моя идея фикс, только я хочу знать. Можешь рассказывать мне о пчелах, братьях, о чем только хочешь. Я знаю, когда это случилось. – Она вновь указала на повязку на глазу. – И кто это с тобой сделал. Тебе не обязательно каяться. Я хочу знать, кто приказал убрать их. И как это случилось. – Я тебе не помощник. – Он собрался уйти. – Я не верю в случайности. Слон? Вех? Ты? Почему? И кто эта девушка? – выпалила она на одном дыхании. Он остановился. – Твоя жена? Он испугался, вернулся. – Оставь Анету в покое! – Значит, Анету… – Она мало что знает. Ровно столько, сколько было нужно. И я бы хотел, чтобы так осталось. Саша кивнула. Он говорил тихо и быстро, как будто боясь, что кто-нибудь перебьет его или он сам передумает. – Моника не была девственницей, хотя именно так написали в экспертизе. То, что она не была изнасилована и избита, – тоже правда. На ее теле не обнаружено следов борьбы. Просто передоз. Патологоанатом, однако, определил, что несколькими днями раньше она родила ребенка. Младенца нигде не было. Родителей больше интересовало ее доброе имя после смерти, чем поиски новорожденного. Собственно, мы все считали, что ребенок или умер при родах, или был убит позже. Мазуркевичи сами хотели скрыть подробности. Но это было не все. За несколько месяцев до этого брат Моники, Пшемек, пришел ко мне с просьбой. Он старался выглядеть хуже, чем был на самом деле. Ему казалось, что если он покажет себя таким, то пополнит ряды молодой гвардии Слона. Он ничего не знал о беременности сестры. – Моника была беременна? От Мартина Староня? – переспросила удивленная Саша. – Да, была, – подтвердил Вальдемар. – Ее родители ни о чем не знали, но Старони – да. Они это мониторили. Этот ребенок не должен был родиться. Пшемек был в бешенстве из-за того, что я прогнал его из гвардии Слона. Когда Мартин обвинил меня в изнасиловании, я считал, что все это несерьезно. Детям не повезло, дело было очень скользкое. В тот день шла подготовка к переправке большой партии наркотиков. Я сообщил об этом начальству. Я уже и раньше хотел спрыгнуть, и мне не нужны были очередные обязательства. Но я пообещал себе, что позабочусь о Монике. Буду присматривать за ней. Мы говорили с ней, она была в отчаянии. Когда я отлучался, оставлял ее с неким Янеком Вишневским, нашим мальчиком на посылках. Она знала Иглу и доверяла ему, он не отходил от нее ни на шаг. Однажды, когда ожидалась крупная операция по задержанию группировки со Стогов, в мою комнату в «Розе» ворвались двое: Мартин и Пшемек. Игла стоял на шухере. Они напали на меня и, кажется, на самом деле были настроены убить. Сказали, что Моника обвинила меня в том, что это я изнасиловал ее. Я выгнал их, но кто-то из них украл мой пистолет. Это был ствол Слона, но я сообщил о нем полицейскому начальству. Если бы из него произошло убийство, это точно связали бы со мной. А если бы ствол попал в руки Буля, то моя работа под прикрытием была бы рассекречена. Меня вскоре должны были красиво освободить от участия в этом деле. Пшемека как-то успокоили, но ствол так и не вернули. Потом была тишина. До тех пор пока не оказалось, что Моника на аборт не пошла и вот-вот будет рожать. Игла привез ее в «Розу», cамого Мартина мать уже спрятала где-то у тетки. Он оставил Монике несколько упаковок таблеток – как он считал, успокоительных, – а потом пошел к Булю и все рассказал ему. Прежде чем я добрался до 102-го номера, она была уже мертва. Доза, которую она приняла, была бы безопасной для наркомана со стажем, такого как Старонь или Игла, но Моника была в этом отношении чистой. Передозировка. Пшемек сбежал. Его задержали, когда он ловил машину на Варшавской трассе. Он погиб во время погони, никто не хотел его убивать. Просто он выскочил пьяным из мчащейся машины. Один из полицейских его переехал. Оба дела были быстро закрыты, чтобы избежать лишних проблем. Сейчас уже ничего не докажешь. – Он замолчал. – Будет достаточно того, что я пойму. Если я поверю тебе. – Можешь не верить. – Он пожал плечами. – Это были всего лишь дети, которые ввязались во взрослые, слишком опасные дела. Девушка с севера и ее брат. – Он горько рассмеялся. – Что за бред. – Я говорила со священником, – перебила его Саша. – Он сказал, что это ты надругался над Моникой, из-за тебя она погибла. Он рассказывал мне о пляже на Стогах. И о том, что случилось потом. Вальдемар неприятно засмеялся. – О том и речь. Слово против слова. Ты не распутаешь этого. – Она вроде бы была беременна? Этого нет в документах. Собственно, возможно, что и была, но от тебя. Он не позволил спровоцировать себя. – Написали «без участия посторонних лиц», такова была воля родителей. Передозировка, остановка сердца. Все просто, никаких травм. Потому что их не было, а роды были. – А ребенок? – Об этом тоже умолчали. Только на таких условиях Мазуркевич согласился не предъявлять претензий. Кроме того, он выторговал расширение жилплощади. Когда-то они гнездились в тесной квартирке в блочной многоэтажке, а сейчас водитель грузовика владеет огромным домом Староней на улице Збышка из Богданца. Случайность? Саша потеряла дар речи. – Старонь отдал ему свой дом? – В качестве возмещения за моральный ущерб. Мартин заставил отца сделать это, поскольку уже был священником. Ты можешь легко проверить, кто фигурирует в домовой книге. Сейчас они, кажется, его сдают. Дети Мазуркевичей разъехались по миру. Эта история совершенно разрушила их семью. Старикам вполне хватает семидесяти метров. Но Мазуркевич часто бывает на Збышка из Богданца. Там у него в гараже собственное охотничье царство. С тех пор он страстно стреляет по зверям. Я сам помогал ему с разрешением на охоту у нас в лесничестве, на границе с заповедником. – Моника сама приняла наркотики или Игла ей помог? Вальдемар покачал головой: – Меня в тот момент там не было. На месте осталось еще много тех таблеток. Товар принадлежал Слону. Полиция забрала это в депозит. Через номер 102 в «Розе» прошли все. По окуркам можно было бы установить ДНК множества сотрудников, работающих в Главном управлении в настоящее время. Почти все продвинулись по служебной лестнице. Но спроси и у священника, он все знает. Он повторит тебе слово в слово то, что я тебе сказал. – Священника? – возмутилась Саша. – Я спрашиваю тебя. К священнику пойду завтра, можешь быть уверен.