– То же самое произойдет, если ты снова решишь меня лапать. – Она обхватила себя за горло ладонью. – И тогда прощай, твоя квартирка, твое замечательное звание и твои миллионы в зарубежных банках. Когда Лисбет упомянула про деньги, у адвоката расширились глаза. «Откуда, черт возьми, она знает, что…» Саландер улыбнулась и сделала глубокую затяжку. Потом загасила сигарету, бросила ее на ковровое покрытие и раздавила подошвой. – Мне нужны дубликаты ключей от твоей квартиры и от твоего офиса. Бьюрман нахмурил брови. Лисбет наклонилась над ним и сладко улыбнулась: – Имей в виду, я буду держать твою жизнь под контролем. Когда ты будешь ожидать этого меньше всего – например, когда ты мирно спишь, – я вдруг буду возникать в спальне с этой штукой в руке. Она подняла электрошокер. – Я буду за тобой послеживать. И если хоть раз обнаружу тебя с девушкой – независимо от того, добровольно она сюда придет или нет, – если я вообще хоть раз застукаю тебя с женщиной… Лисбет Саландер опять обхватила шею пальцами. – Если же я умру… стану жертвой несчастного случая, попаду под машину и что-нибудь в том же духе, – копии записи будут отправлены в газеты по почте. Вместе с увлекательным и подробным изложением истории о том, какой ты замечательный опекун. И еще одно… Она склонилась так низко, что ее лицо оказалось буквально в нескольких сантиметрах от его лица. – Если ты еще хоть раз прикоснешься ко мне, я тебя убью. Поверь мне на слово. Бьюрман на сей раз действительно ей поверил. Выражение ее глаз не оставляло никакой надежды на то, что она блефует. – Помни, что я психопатка. Он кивнул. Лисбет кинула на его задумчивый взгляд и серьезно произнесла: – Вряд ли мы с тобой сейчас стали добрыми друзьями. Ты небось лежишь и торжествуешь, что я – дуреха этакая – оставляю тебя в живых. Тебе кажется, что, даже будучи моим пленником, ты продолжаешь контролировать меня, поскольку, раз уж я тебя не убиваю, мне остается лишь отпустить тебя. Следовательно, ты надеешься, что снова сумеешь перехватить власть. Бьюрман замотал головой; его охватили мрачные предчувствия. – Я подарю тебе одну штуку, которая всегда будет напоминать тебе о нашем уговоре. Криво усмехнувшись, Саландер залезла на кровать и встала на колени у него между ногами. Адвокат Бьюрман не понимал, что она намерена сделать с ним, но очень испугался. Потом он увидел у нее в руке иголку. Адвокат затряс головой и начал извиваться – до тех пор, пока она не надавила коленом на его промежность. – Не брыкайся. Я никогда раньше не пользовалась этим устройством. Лисбет сосредоточенно работала в течение двух часов. Когда она заканчивала, Бьюрман уже даже не выл, почти что впав в обморок. Наконец Саландер слезла с кровати и склонила голову, так и сяк рассматривая свое произведение. Ее художественные способности оставляли желать лучшего. Извивающаяся надпись навевала ассоциации со стилем импрессионистов. Большими красно-синими буквами, в пять рядов, полностью покрывая живот Бьюрмана от сосков почти до самого пениса, был вытатуирован текст: «Я САДИСТСКАЯ СВИНЬЯ, ПОДОНОК И НАСИЛЬНИК». Лисбет собрала татуировальные принадлежности и сложила их в рюкзак. Потом вымыла руки в ванной. Вернувшись в спальню, она почувствовала, что вот теперь ей хорошо. – Спокойной ночи, – сказала Саландер. Перед уходом она отстегнула один наручник и положила ключ Бьюрману на живот. Свой фильм и его связку ключей она забрала с собой. Уже за полночь, когда они по очереди затягивались одной сигаретой, Микаэль сообщил Сесилии, что некоторое время они не смогут видеться. – Что ты хочешь этим сказать? – спросила она, повернувшись к нему. Ему почему-то стало стыдно. – В понедельник я на три месяца сажусь в тюрьму. Этих слов оказалось достаточно, чтобы Сесилия надолго замолчала: она вдруг почувствовала, что вот-вот расплачется. Драган Арманский глазам своим не поверил, когда в понедельник, во второй половине дня, Лисбет Саландер вдруг появилась в офисе и постучала в дверь его кабинета. Она бесследно исчезла, после того как он в начале января закрыл расследование дела Веннерстрёма, а каждый раз, когда Драган ей звонил, она либо не отвечала, либо говорила, что занята, и бросала трубку. – У тебя есть для меня работа? – спросила она без лишних предисловий и приветствий. – Привет. Рад тебя видеть и слышать. Я уже думал, что ты умерла или что-то в этом духе. – Мне пришлось кое с чем разобраться. – У тебя весьма часто возникают дела, с которыми приходится разбираться. – Это было срочно. Теперь я вернулась. Так у тебя есть для меня работа? Арманский покачал головой. – Прости, но в данный момент ничего нет. Лисбет Саландер смотрела на него не мигая. Через некоторое время он выдохнул и продолжил: – Лисбет, ты знаешь, что я хорошо отношусь к тебе и с удовольствием даю тебе работу. Но тебя не было два месяца, а я просто зашивался. На тебя нельзя полагаться. Мне пришлось отдать твою работу другим, а сейчас у меня ничего нет. – Прибавь громкость. – Чего?.. – Радио. – …журнал «Миллениум». Информация о том, что ветеран промышленности Хенрик Вангер становится совладельцем и членом правления «Миллениума», появилась в тот же день, когда бывший ответственный редактор Микаэль Блумквист начал отбывать трехмесячное тюремное наказание за клевету на бизнесмена Ханса Эрика Веннерстрёма. Главный редактор «Миллениума» Эрика Бергер на пресс-конференции сообщила, что по окончании срока Микаэль Блумквист вновь займет пост ответственного редактора. – Ни черта себе, – произнесла Лисбет Саландер, но так тихо, что Арманский заметил лишь, как у нее шевельнулись губы. Она внезапно встала и направилась к двери. – Подожди. Ты куда? – Домой. Надо кое-что проверить. Позвони, когда у тебя появится что-нибудь для меня. Новость о том, что Хенрик Вангер вошел в состав акционеров «Миллениума», оказалась гораздо более значительным событием, чем ожидала Лисбет Саландер. В интернет-версии газеты «Афтонбладет» уже разместили развернутую справку Шведского телеграфного агентства, в которой излагалась карьера Хенрика Вангера. Также подчеркивалось, что это первое публичное выступление старого промышленного магната за последние двадцать лет. Новость о том, что он становится совладельцем «Миллениума», выглядела столь же сенсационной, как если бы Петер Валленберг[66] или Эрик Пенсер[67] вдруг выступили в качестве совладельцев газеты «Эт сетера» или спонсоров журнала «Урдфронт магазин». Событие приобрело такой масштаб, что телепрограмма новостей, выходящая в эфир в 19.30, отвела ему в своем рейтинге третье место и посвятила целых три минуты. Эрику Бергер интервьюировали в редакции «Миллениума», она находилась в комнате для пресс-конференций. Неожиданно дело Веннерстрёма вновь обрело актуальность. – В прошлом году мы допустили серьезный просчет, и в результате журнал осудили за клевету. Мы об этом очень сожалеем… и при удобном случае снова вернемся к этой истории. – Вы вернетесь к этой истории? Что вы имеете в виду? – спросил репортер. – Я имею в виду, что мы изложим свою версию событий. Ведь мы до сих пор этого не сделали. – Но вы могли бы выступить в суде. – Мы предпочли воздержаться от этого. Но, разумеется, по-прежнему будем заниматься журналистскими расследованиями. – Означает ли это, что вы по-прежнему готовы представить доказательства своей правоты? – Сегодня я воздержусь от комментариев по этому вопросу. – Но после решения суда вы уволили Микаэля Блумквиста… – Вы ошибаетесь. Прочтите наш пресс-релиз. Ему требовался перерыв. Так что после паузы в работе он вновь займет должность ответственного редактора. Это произойдет еще в нынешнем году, только чуть позже. Пока объектив камеры скользил по помещению редакции, репортер бегло пересказывал бурную историю «Миллениума» – нетипичного и дерзкого издания. Микаэль Блумквист никаких комментариев давать не мог: его только что заключили в тюрьму Руллокер, расположенную близ озера, прямо посреди леса, километрах в десяти от Эстерсунда, в Йемтланде. Зато Лисбет Саландер заметила, как в самом углу телевизионной картинки, в дверях вдруг промелькнул Дирк Фруде. Она нахмурилась и задумчиво прикусила губу.