«А самое время», – подумала она, но вслух ничего не сказала. Что-то изменилось в нем с той ночи, когда он спас ее от Медведя. Но что? Глаза стали светлее? Или черты лица четче? Вася неожиданно смутилась. В комнате снова стало тихо. В этом молчании вся скопившаяся усталость дала о себе знать. Она словно ждала, пока Вася расслабится. Девушка прислонилась к столу, чтобы не упасть. Морозко заметил это и встал. – Переночуешь сегодня здесь. Утро вечера мудренее. – Я не могу спать, – возразила Вася. Конечно, ей жутко хотелось заснуть: она держалась на ногах лишь благодаря столу. В ее голос закрались нотки ужаса. – Медведь поджидает меня во снах, и Дуня, и отец. Я лучше не буду спать. Она чувствовала на его коже запах зимней ночи. – Я могу дать тебе хотя бы это, – сказал Морозко. – Ночь спокойного сна. Вася колебалась, измученная, недоверчивая. Его руки могли дать сон. Но то был странный глубокий сон – брат смерти. Она ощущала на себе его взгляд. – Нет, – неожиданно сказал Морозко. – Нет. – Резкость в его голосе удивила Васю. – Нет, я не буду тебя трогать. Ты заснешь сама. Увидимся утром. Он развернулся и что-то шепнул своей лошади. Вася услышала стук копыт и обернулась, но Морозко и его белой кобылицы уже не было. * * * Слуги Морозко не были невидимыми. Краем глаза Вася порой замечала резкое движение или темную фигуру. Иногда она даже успевала обернуться и разглядеть лицо: морщинистое, словно кора дуба, с вишневым румянцем или серое и хмурое, как гриб. Но у Васи не получалось увидеть их, когда она искала специально. Они передвигались между вдохом и выдохом, между взмахами ресниц. После того, как Морозко исчез, его слуги накрыли для Васи стол, пока она боролась с усталостью: грубый хлеб и каша, сушеные яблоки. Миска чудесных зимних ягод, усыпанных листьями падуба. Медовуха, бражка и ледяная вода. – Спасибо, – сказала девушка в ожившей тишине. Вася съела все, что смогла, превозмогая усталость. Крошки она скормила прожорливому Соловью. Когда девушка наконец отставила миску, то увидела, что угли в печи исчезли. Слуги Морозко подготовили для нее баню. Вася скинула холодную и мокрую одежду и забралась в печь, царапая колени о кирпичи. Она перевернулась, испачкав живот пеплом, и легла, уставившись в пустоту. Зимой было почти невозможно оставаться спокойным. Даже сидя у печи, следя за углями, помешивая суп, человек боролся – всегда – с сильным морозом. Но гудящий жар и мягкое дыхание пара успокоило Васю. Ледяной узел печали внутри нее ослаб. Она лежала на спине с открытыми глазами, и слезы бежали по ее вискам, смешиваясь с потом. Когда жар стал невыносимым, Вася выскочила из печи и с визгом бросилась в снег. Когда она вернулась домой, то дрожала, но была бодрой и живой. Она впервые чувствовала себя настолько спокойной за последние месяцы. Невидимые слуги Морозко приготовили для нее платье – длинное, свободное и легкое. Вася надела его, легла в огромную кровать с покрывалами, похожими на свежий снег, и в один миг уснула. * * * Как она и боялась, она видела сны, и сны эти не были добрыми. Она не видела Медведя, или мертвого отца, или мачеху с перерезанным горлом. Она блуждала по узкому темному месту, в котором пахло пылью и остывшим ладаном, а луна отбрасывала на нее свой свет. Она долго шла, путаясь в платье, и постоянно слышала всхлипывания невидимой женщины. «Почему вы плачете? – кричала Вася. – Где вы?» Ответом были сдавленные рыдания. Вдалеке Вася увидела белую фигуру и поспешила к ней. «Подождите…» – крикнула она. Белая фигура обернулась. Вася отпрянула в сторону, увидев белую плоть, высохшие глазницы и черный рот, неестественно большой. Существо распахнуло его и прохрипело: «Не ты! Никогда… уходи! Уходи! Оставь меня… Оставь…» Вася побежала, закрыв уши руками, и резко проснулась. Она обнаружила себя в лесном доме, сквозь окна которого пробивался утренний свет. Воздух, пропитанный ароматом хвои, холодил ее лицо, но не проникал под белоснежные покрывала. Силы Васи вернулись за ночь. «Сон, – подумала она, тяжело дыша. – Просто сон». Раздался скрежет копыта по дереву, и к лицу девушки прижалась мохнатая морда. – Перестань, – сказала Вася Соловью и натянула одеяло на голову. – Немедленно перестань. Смешно такому зверю вести себя, как собака. Соловей невозмутимо мотнул головой. Он дохнул теплом на ее лицо. «Уже день, – сказал он. – Вставай!» Жеребец тряхнул гривой и зубами стащил покрывала. Вася попыталась удержать их, но было поздно. Она вскрикнула и со смехом выпрямилась на кровати. – Дурак, – сказала она, но все же встала. Ее коса растрепалась, и волосы свободно струились по спине; тело было легким, а голова ясной. Боль печали и гнева, плохие сны умолкли в ее разуме. Вася отогнала кошмары и улыбнулась красоте спокойного утра и солнечного света, заливавшего пол. Соловей, вспомнив о достоинстве, побрел обратно к печке. Вася проследила за ним взглядом. Она хотела было рассмеяться, но замерла. Еще до рассвета Морозко со своей белой кобылицей вернулся домой. Кобылица спокойно стояла и жевала сено. Морозко смотрел на пламя и не обернулся, когда Вася встала. Она подумала о долгих безликих годах его жизни. Сколько ночей он просидел у печи в одиночестве? Или он всегда блуждал по глуши и создал дом с крышей, стенами и печью, лишь чтобы порадовать ее? Вася подошла к печи. Лишь тогда Морозко обернулся, и его отстраненный лик просветлел. Вася неожиданно покраснела. Ее волосы спутались, как у ведьмы, она стояла босая. Похоже, Морозко заметил это, потому что резко отвел взгляд. – Кошмары? – спросил он. Вася рассердилась, и скромность утонула в негодовании. – Нет, – с достоинством ответила она. – Я спала прекрасно. Морозко выгнул бровь. – У тебя есть гребень? – спросила Вася, чтобы отвлечь его. Он явно не ожидал такого вопроса. Наверное, Морозко редко принимал гостей, особенно девиц со спутанными волосами, голодных или мучившихся кошмарами. Но затем на его лице мелькнула тень улыбки, и он дотронулся рукой до пола. Полы были деревянными. Конечно, так оно и было – из темного блестящего дерева. Но когда Морозко выпрямился, он держал в руках пригоршню снега. Он дохнул на нее, и снег превратился в лед. Пораженная Вася склонилась над ним. Своими тонкими длинными пальцами Морозко мял лед, словно тот был глиной. Его лицо сияло от радости создания. Через несколько минут он держал в руках гребень, который словно вырезали из бриллиантов. Он напоминал по форме лошадь с длинной гривой, струящейся по спине. Морозко вручил гребень Васе. Шерсть на спине коня, сделанная из ледяных кристаллов, царапнула ее мозолистые пальцы. Вася покрутила красивую вещицу в руках. – Он не сломается? – спросила она. Гребень был холодным, как камень, и идеально лежал в ее руке. Морозко откинулся на спинку стула. – Нет, – ответил он. Вася нерешительно провела гребнем по спутанным волосам. Он легко скользил по ним, аккуратно распрямляя. Васе казалось, что Морозко наблюдал за ней. Но сколько бы она ни бросала на него взгляд, тот всегда смотрел на огонь. Наконец, волосы были уложены в идеальную косу и перетянуты кожаным шнурком. – Спасибо. Гребень растаял в ее руках. Вася молча уставилась на пол, куда стекла вода. – Пустяки, – пожал плечами Морозко. – Поешь, Вася. Вася не видела его слуг, но на столе появился горшочек с кашей, золотой от меда и масла, и деревянная миска. Она села, положила в миску дымящуюся кашу и набросилась на нее, словно пыталась съесть все, что не смогла осилить прошлой ночью. – Куда ты собираешься идти? – спросил Морозко, пока она ела. Вася моргнула. «Далеко». Но она еще не думала, куда именно. – На юг, – медленно сказала она. Пока она говорила, она разглядела ответ. Ее сердце бешено забилось. – Я хочу увидеть церкви Царьграда и море. – Значит, юг, – повторил Морозко. К удивлению Васи, он не стал возражать. – Тебя ждет долгий путь. Не загоняй Соловья. Он сильнее смертного коня, но еще молод. Вася удивленно посмотрела на него, но его лицо ничего не выражало. Тогда она повернулась к лошадям. Белая кобылица спокойно стояла. Соловей уже съел свое сено, смешанное с ячменем. Теперь он крался к столу, поглядывая на кашу. Вася начала быстро есть, чтобы опередить его. Не глядя на Морозко, она спросила: – Ты проедешь немного со мной? Этот вопрос вырвался случайно, и она тут же пожалела об этом. – Ехать рядом, кормить кашей и сдерживать снег по ночам? – насмешливо спросил Морозко. – Нет. Даже если бы у меня не было дел, я бы этого не сделал. Отправляйся в мир, странница. Познай долгие ночи и тяжелые дни, вытерпи хотя бы неделю. – Может, они мне понравятся, – пылко возразила Вася.