— И со временем такие экземпляры превратились в раритеты, за ними стали гоняться, верно? — спросил Бруно, прикидывая, насколько благодаря безумным коллекционерам возросла цена комикса за последние семьдесят лет. — Это не совсем так, — поправил его галерист. — Комиксы о Банни не редкость, их можно легко найти у любого старьевщика, на любых развалах. Есть только одно исключение: альбом, который вы сегодня принесли мне. — Мордекай повернулся к Дженко, глаза у него блестели. — Это апокриф. — Не указаны ни автор текста, ни художник, ни издательство, ни типография, — подтвердил Бруно. — Его происхождение никак нельзя проследить. — И, что еще важнее, когда речь идет о комиксе, отсутствует номер выпуска, — добавил Ломанн. — Это означает, что книжка не входит в серию. Она единственная в своем роде. — Стало быть, ее ценность возрастает? Не понимаю… — Дело не в деньгах, господин Дженко. — Луманн снял очки с носа, вынул платочек из кармана пиджака и принялся их протирать. — Хоть я и убежден, что найдутся люди, которые заплатят за нее запредельные суммы, особенность этой книжки не в ее уникальности. А в цели, ради которой она создана. — Развлекать самых маленьких, — простодушно предположил Дженко. — Вы уверены? — спросил Луманн. — Вы не заметили ничего необычного, пролистывая альбом? Бруно почувствовал себя наивным простофилей. — Согласно сюжету, только дети могут видеть кролика. Взрослым этого не дано, — ответил он. — Вы не задавались вопросом почему? Дженко не знал, что сказать. Тем временем Мордекай направился к письменному столу. — Комикс решительно скверный, вы не находите? — изрек он, роясь в бумагах, лежавших на столе. — И рисунки, и диалоги — хуже некуда. — Да, это так. Наконец Мордекай нашел то, что искал, и вернулся к пюпитру с маленьким прямоугольным зеркальцем. — Каждая эпоха создает собственную эстетику, и порой безобразие порождает красоту. Вы согласны? Бруно пришел на память коллаж Ханса Арпа, висевший у него в кабинете. Не всякий счел бы его произведением искусства. Чтобы оценить его по достоинству, требовался особый вкус, особая культура. Может быть, и он совершает ту же ошибку, оценивая комикс о Банни согласно собственным критериям. — По-вашему, этот кролик — искусство? Мордекай принял серьезный вид. — Нет, друг мой. Ничуть не бывало. — Он поднес зеркало к пюпитру, пристроил его к углу разворота и обернулся к Дженко. — Вот, взгляните сами… Бруно не спеша подошел и увидел. В зеркальном отражении грубые, по-детски неумелые рисунки преобразились. Умильная улыбочка Банни стала двусмысленной. Кролик с глазами сердечком явно занимался сексом с женщиной. Дженко поднес зеркало к другим страницам. Банни везде представал в непристойных положениях, сдобренных насилием и жестокостью. Фетишизм, связывание и другие приемы крайнего садомазохизма. — Порнография. — Сыщик припомнил неприятное ощущение, которое он испытал, когда пролистывал альбом первый раз, даже отдаленно не представляя себе его скрытого содержания. — Зеркальный нарратив — графическая техника, известная уже в девятнадцатом веке, но именно в сороковые годы двадцатого века она внезапно и на короткое время вошла в моду, — объяснял Луманн. — Ее до сих пор используют в некоторых графических романах для сокрытия двойного сюжета или подтекста. Зачастую издатели об этом и не догадываются, это непристойные шуточки создателей рисунков. Есть коллекционеры, которые охотятся за подобными «аномалиями»… — Недавно вы упомянули о цели… — напомнил Бруно. — Что вы имели в виду? Мордекай глубоко вздохнул. — Всю свою жизнь я посвятил комиксам, поскольку считаю, что они приносят радость: моя профессия состоит в том, чтобы помогать коллекционерам приобрести подлинные произведения искусства, но мне хорошо известно, что в конечном итоге ими движет желание испытать давно забытое чувство, вернуться в детство или в отрочество. — Он помолчал. — Поэтому, честно говоря, я не знаю, что могло подвигнуть человека на создание столь двусмысленной вещи. — Он ткнул пальцем в комикс, лежавший на пюпитре. Только дети могут увидеть Банни. Мордекай Луманн закрыл книжицу и вручил ее Бруно: — Мое любопытство исчерпано, господин Дженко. И прислушайтесь к дружескому совету: избавьтесь поскорее от этой вещи. Никак не могу, хотел бы сказать ему Дженко. Он в долгу перед Самантой Андретти с тех самых пор, как пятнадцать лет назад заключил договор с ее родителями. Долги надо отдавать, и заодно разобраться с собственным прошлым. С пакетом, погребенным в сейфе номера 115 в отеле «Амбрус». Бруно просил Линду уничтожить содержимое после его смерти. Но он передумал. И пока Мордекай Луманн провожал его к выходу, Дженко решил, что настал момент вскрыть этот пакет. 20 Отель «Амбрус» представлял собой узкий параллелепипед, втиснутый в ряд совершенно одинаковых зданий, расположенных возле железнодорожного моста. Сам по себе дом был ветхий, а относительно отеля ходили странные слухи. Например, будто из одного номера люди пропадали навсегда. Это Бруно нисколько не интересовало, он выбрал такое место, чтобы умереть, только потому, что оно сочеталось с образом жалкого оборванца, каким сыщик всегда представал перед целым светом. Никто не должен был узнать настоящего Бруно Дженко — подлинного профессионала, перфекциониста, который перевел за границу порядочное состояние и украсил стену своего кабинета произведением Ханса Арпа. Но главное, никто не должен был подобраться к его секретам. Речь шла не о том, что он обнаружил в ходе деликатных частных расследований: он собирался скрыть методы, которые использовал для успешного завершения подобных дел. Дженко отнюдь не гордился тем, что бывал вынужден предпринимать. Набрав дату рождения Линды, он открыл сейф. Вынул пакет, прикинул на глаз его плотность. Бруно и не думал, что когда-нибудь снова увидит его. Но тогда почему было не избавиться от пакета в свое время, вместо того чтобы просить подругу сделать это после его смерти? На самом деле он сохранил пакет, ибо знал, что настанет такой момент, когда понадобится любое орудие, даже незаконное, чтобы добиться цели. И тогда содержимое пакета окажется весьма полезным. Положив его в матерчатый мешок из прачечной отеля, Бруно тут же ушел. Вернувшись домой, исполнил обычный ритуал, то есть снял с себя всю одежду в прихожей, но при этом не спускал глаз с мешка, который пока поставил на пол. Ему было страшно, ведь в глубине души он поклялся никогда больше не опускаться до договора с демоном. Он истекал потом и охотно принял бы душ, но вместо этого надел спортивный костюм и уселся в кабинете перед компьютером. На этот раз никакой классической музыки, и даже шедевр дадаиста на стене против письменного стола оказался не в силах придать ему бодрости духа. Бруно снял печати с пакета, открыл его ножиком для разрезания бумаг. Вынул серебристую коробочку. Через USB соединил ее с MacBook Air. И наконец вышел в Интернет. Прибор, который он прятал в отеле «Амбрус», открывал тайные ходы. За годы работы Бруно Дженко узнал, что на планете существуют места, где правила и законы — все без исключения — приостанавливаются на неопределенное время. Места, где зло процветает, не встречая препятствий, и скрытая природа человека пользуется беспредельной свободой. В этой бесплодной пустыне себялюбия жизнь и смерть имеют относительную ценность, а страдания других людей становятся предметом купли-продажи. Одним из таких мест является deep web, глубокая Сеть — темный Интернет внутри Интернета, Сеть под Сетью, ничейная земля. За биткойны, электронную валюту, имеющую хождение только онлайн, можно купить и продать все, что угодно: оружие, наркотики, данные, даже людей. Женщины и дети ценятся дороже всего. Глубокая Сеть функционирует так же, как официальный Интернет. Там есть поисковики, такие как Tor и Ahmia. Или Grams, чье графическое оформление в точности копирует Гугл. Их можно использовать, чтобы ориентироваться в сайтах, где предлагаются товары или услуги — пистолет со сбитым номером, но также и рука, которая спустит курок. В некоторых блогах объясняется, как изготовить «грязную бомбу» из товаров, купленных в супермаркете, и на видео поэтапно показывается, как изнасиловать женщину, не оставляя следов. Для Бруно Дженко глубокая Сеть была главным образом идеальным местом для купли-продажи информации. В сделках не было ничего мудреного, все это очень напоминало воскресный базар, с той лишь разницей, что некоторые пользователи выставляли на торги важную информацию, попавшую к ним в руки. В основе работы Бруно лежала сноровка, с какой он добывал полезные или ценные сведения. Обычно, чтобы заполучить их, бравый детектив предпринимал бесконечные, часто скучные расследования. Выходил на улицу, разговаривал с людьми, просеивал данные, проверял их достоверность. То был долгий и трудоемкий процесс. Но иногда время настолько поджимало, а ставки оказывались столь высоки, что приходилось сокращать путь. Бруно был детективом старой школы, опирался на проверенных осведомителей и распускал искусно сфабрикованные слухи, чтобы заполучить взамен достоверную информацию. Поэтому в глубокой Сети он себя не чувствовал как дома. Неохотно заходил на темную сторону Интернета. Годами просто наблюдал эту параллельную вселенную, никогда там не проявляясь. Так он смог пройти хорошую школу, усвоить, как функционирует этот мир и какие там подстерегают опасности. И прежде чем сделать первые шаги, предписал себе некий устав. Он состоял из единственного правила. В глубокой Сети никогда не бывает безопасно. Эти слова он твердил себе, пока в центре черного монитора не появился хронометр и не начался обратный отсчет времени. Непосредственно войти в эту Сеть невозможно, необходимо предпринять целый ряд действий. Прежде всего, как перед путешествием в неизведанный край, следует прибегнуть к защите. Вакцины, используемые в Сети, — мощные антивирусные программы и межсетевые экраны. Выстроив барьеры, странник по Сети должен подвергнуться контролю со стороны других пользователей. Если его не сочтут достаточно достойным доверия, то вытолкнут вон как чужеродное тело. Чтобы свободно двигаться в сумеречном киберпространстве, Бруно за долгие годы создал немало персонажей. Если что-то, по его ощущениям, шло не так, он уничтожал персонажа и создавал следующего. Опасность могла ему померещиться, но и этого оказывалось довольно. Хронометр наконец закончил отсчет, и посередине экрана появилась полоса, в которую Дженко ввел название сайта. Разумеется, на глубине тоже существуют социальные сети. И на АОЛ — Ад Он-Лайн — можно встретить по-разному проклятых представителей человеческого рода. Дженко надеялся встретить там Банни. При других обстоятельствах он бы устроил охоту на Робина Салливана в реальном мире и не пожалел бы на это времени. Но поскольку его собственное время на исходе, приходилось искать не самого похитителя, а его сетевого двойника. «Садист-утешитель», припомнил он определение, приведенное Делакруа. «Дитя тьмы», как называла его Тамитрия Уилсон. Оба выражения означают одно и то же: Робин Салливан не в силах обуздать свою извращенную природу, он раб собственных наваждений. Иначе ему не хватило бы терпения так долго держать при себе похищенную девушку. Он развит, подумал Бруно. Социально интегрирован, следовательно, вне подозрений. Мы видим монстра, но под внушающими тревогу чертами Банни скрыто человеческое существо. Человек под двойной маской. Первая — кролик — всего лишь шутка, обман. Вторая — собственное лицо — вот истинная маска, под которой он прячет от мира свою подлинную природу. Банни позволил мне уйти, рассуждал Бруно, вспоминая то, что он пережил на ферме Уилсонов. Может, потому, что хочет еще поохотиться за мной. АОЛ — вот где можно узнать, так ли это. Дженко выбрал себе ник и открыл новый профиль, заявив себя любителем связывания и украсив свою страницу недвусмысленными изображениями. Потом стал контактировать с другими пользователями. Маньяки, посещавшие эту соцсеть, большей частью обменивались экстремальным порно. Подходящее место, чтобы раскрыть самые болезненные фантазии и дать выход худшим извращениям. Там были представлены все альтернативные виды любви. Наибольший энтузиазм вызывали насильники, которые сначала рассказывали о своих действиях, а потом постили видеофильмы, собирая восторженные комментарии и лайки от всего форума. Там можно было встретить психопатов любого толка. От некрофилов до «паразитов», которые следили за обычными людьми, ни о чем не подозревающими, а потом делились исподтишка сделанными фотографиями. Часто именно они таким образом предоставляли так называемую цель группам пользователей, которые шли избивать ни в чем не повинного отца семейства, идущего с работы, или насиловать студентку, спокойно спящую в собственном доме. В последние дни излюбленной темой обсуждений на АОЛ была Саманта Андретти. Ее похитителя восхваляли, называли героем, благодарили за то, что он подал пример. Пошлости по поводу жертвы похищения текли рекой, кто-то даже предложил вломиться в больницу, куда ее поместили, и довершить начатое.