Консервные банки, канистры и прочие скудные припасы свалены в углу. Она смотрит туда, не решаясь переступить порог. Потом все-таки заходит. В самом деле, посреди небольшой кучки что-то шевелится. — Эй! — кричит она, будто этим можно спугнуть помойного грызуна. Словно в ответ, одна из жестянок падает с пирамиды и катится к ее ногам. Она снова кричит. Но потом подбирает жестянку с пола, потрясает ею, как грозным оружием. Размозжить башку пакостной твари. Подходит медленно, шаг за шагом. Все ближе и ближе. Незаметно, чтобы кто-то двигался, но она все равно заносит руку, готовая нанести удар. Застывает на месте. Посреди запасов еды не крыса, а котенок, он с любопытством смотрит на девочку своими большущими глазами. И мяукает. Ей даже не верится. Она кладет жестянку на пол и протягивает руки. Она счастлива до слез. Ей хочется одного: взять зверька на руки, погладить. — Ну, иди ко мне, малыш, — зовет она. И котенок дает себя поймать. Она прижимает зверька к груди, осторожно, чтобы не причинить вреда. Целует его в мордочку, а он мурлычет в ответ. — Это был кот, серьезно? — Рассказ, кажется, позабавил Грина. — Да, — подтвердила она и тоже рассмеялась. — Подумать только: я могла бы пристукнуть его жестянкой! Никогда бы себе этого не простила. — И ты держала его при себе? — Кормила его, он спал со мной в моей постели. Мы играли, я с ним разговаривала. — Я тоже люблю кошек, — заявил доктор. — Представляю, каким он стал, когда вырос. — Здоровый котище, — согласилась она. Правда, приятное воспоминание. Хорошо, что доктор Грин помог восстановить его. — Как это было? Я имею в виду, что ты испытала? — Я не ожидала, что смогу в лабиринте что-либо полюбить. Правда, это было странно, — задумчиво произнесла она. — Ведь в то время я и себя ничуточки не любила. Все время злилась. Орала, сквернословила. Это он меня сделал такой… Но благодаря котеночку я обрела в жизни маленькую радость. — Ты его как-то назвала? Она задумалась: — Нет. — Почему? Она помрачнела: — У меня у самой не было имени там, внутри, никто меня больше никак не называл… Имена в лабиринте не нужны, от них никакой пользы… Грин вроде бы что-то записал. — Как ты объяснила себе появление котенка? Она помолчала. — Какое-то время думала, что это одна из его гнусных игр. Что он подарил мне котенка, а потом заставит сделать что-то ужасное… — Почему потом ты перестала так думать? — Поняла, что подарок не от него. Стала прятать киску… — Прости, но как это возможно? Ты говорила, что лабиринт на тебя смотрит, что лабиринт все знает. Скептический тон Грина не понравился ей. — И все же так оно и было! — воскликнула она раздраженно. — Сэм, ты уверена, что с тобой был кот? — Вы хотите сказать, что я это придумала? — Она чуть не плакала от злости. — Я не сумасшедшая. — Никто этого не утверждает, и все-таки я в недоумении. Хотя он обращался к ней ласково, ее все это начинало бесить. — Что вас приводит в недоумение? — вскинулась она. — Одно из двух: кота на самом деле не было… или не было его. — Что вы хотите этим сказать? Грин упрямо стоял на своем. — Объясни мне, пожалуйста, одну вещь, Сэм, — начал он самым любезным тоном. — Похоже, ты в совершенстве усвоила правила лабиринта, так, будто кто-то должным образом обучил тебя. Но как это возможно, если он с тобой никогда не говорил? Иногда кажется, что ты хорошо его знаешь, хотя продолжаешь утверждать, будто никогда его не видела… Опять этот вопрос: она устала повторять, что он никогда не показывался. — Почему вы не хотите мне верить? — Я тебе верю, Сэм. Она отвела взгляд от доктора и снова устремила его на стену, на влажное пятно в форме сердца. — Неправда. — Верю, верю. Но хочу, чтобы ты подумала хорошенько… Если котенка в лабиринт принес не похититель, то как он туда попал? Сердце на стене забилось. Невероятно. И все-таки она это ясно видела, не вообразила себе: сердце билось. — Конечно, ты знаешь ответ, Сэм. Еще одно биение. Вот, снова. Третье, четвертое. Все быстрее и быстрее. Расширяется, сжимается. Стена трепетала вместе с ней. — Сэм, я хочу, чтобы ты подняла рубашку, — неожиданно попросил Грин. — Хочу, чтобы ты посмотрела на свой живот… — Зачем? Грин не ответил. Она поколебалась, но все же сделала, как он велел. Но прежде чем поднять рубашку и посмотреть, сунула руку под ткань и провела по коже пальцами. Под пупком нащупала впадинку. Шершавую, ровную полосу. Провела по ней до конца, до самого низа. Шрам. — Ты уверена, Сэм, что это был именно кот? Удары сердца отдавались в ушах, заглушая голос доктора Грина. Сердце на стене билось, билось изо всех сил… Она стоит на коленях на полу, погрузив руки в тазик с холодной водой. Стирает белье. Она в бешенстве: пришлось пожертвовать одной из небольших канистр, которые ублюдок позволяет ей время от времени находить и которые обычно приходится растягивать, чтобы не умереть от жажды. Она сложила две стороны кубика и попросила прокладки: кричала, бродя по лабиринту, надеясь, что он услышит. Что тебе стоит принести пачку прокладок? Она бормочет проклятия еле слышно, потому что всегда боится возмездия. Чешется нос, она вынимает руку из тазика и хочет почесать его кончиком пальца. И невольно поднимает взгляд. По-кошачьи изящная тень мелькает перед порогом комнаты. Она встает и бежит следом. Слышит смех, топот ножек. Это игра, единственная хорошая игра в лабиринте. Она нагоняет девочку, та поворачивается, с любопытством смотрит на нее большущими глазами. И улыбается. Потом тянется к маме. Та берет ее на ручки. Счастливая до слез. Ей хочется одного: приласкать девочку. Свою дочку. — Иди ко мне, малышка… — шепчет она. Прижимает ребенка к груди. Целует в лобик, и девочка кладет ей голову на плечо. С ее рождением все изменилось. Ради нее стоило продолжать жить. К счастью, миновало худшее время, когда малютка плохо росла, потому что там, внизу, нет солнца. Порошкового молока всегда не хватало, да и детские смеси приходилось экономить. Однажды она простудилась, и кашель никак не проходил. Вечный страх: вдруг дочка заболеет, она такая хрупкая, маленькая, и никто не поможет, если что-то случится. Когда они спят вдвоем на матрасе, брошенном на пол, мама кладет ей руку на грудь, хочет убедиться, что девочка дышит. И ощущает биение крохотного сердечка… Сердце на стене перестало биться. — Как же я об этом забыла? — спрашивает Саманта с глазами, полными слез. — Не думаю, Сэм, что ты забыла, — утешает ее доктор Грин. — Всему виной наркотики, которыми накачивал тебя похититель, чтобы иметь над тобой полную власть. Она боялась спросить, но лучше уж узнать сразу. — Как вы думаете, что сталось с девочкой? — Не знаю, Сэм. Но может быть, мы вместе это выясним… — Доктор встал, прошел к капельнице, уменьшил приток лекарства. — Теперь тебе нужно поспать. Позже мы продолжим беседу. 23