Учреждение напоминало медицинскую консультацию, но, по словам приходского священника, который и направил сюда сыщика, представляло собой нечто большее. Его называли «гаванью», поскольку люди главным образом приходили сюда умирать. Бедняки, бродяги, люди, у которых не было в мире никого, кто мог бы о них позаботиться. Родные не пускали их на порог, а сами они не могли позволить себе пребывание в больнице. Дженко не нашел никого, к кому можно было бы обратиться, поэтому спрятал бутылку за пазухой и начал подниматься по лестнице, ведущей на верхние этажи. Ступеньки не внушали доверия, перила опасно раскачивались. Толкнув застекленную дверь, ведущую в палату, Бруно осознал, что в конечном итоге его неминуемая смерть не такое уж несчастье по сравнению с тем, что ожидало человеческие обломки, прибившиеся сюда. Вентиляторы на потолке не освежали, а только разгоняли пропитанный миазмами спертый воздух. Коек не хватало на всех, некоторых устроили на раскладушках, а кому-то пришлось довольствоваться инвалидным креслом. Но Дженко сразу поразило то, что никто не жаловался. Почти полная тишина царила в палате. Как будто все они давно уже приняли неизбежность конца и ждут его с великим достоинством. Точнее, со смиренным терпением, поправил он себя. Наконец он заметил кого-то из обслуживающего персонала. Невысокая полная женщина средних лет с короткими седыми волосами. На ней были красные поношенные кеды с огромным высунутым языком, юбка до колен и футболка размера на два больше, чем нужно, с логотипом «Роллинг стоунз». На шее — красные пластиковые четки. Женщина заметила его и, даже не спросив, кто он такой, одарила чудесной улыбкой и пошла навстречу. — Добрый день, — приветливо сказала она. Когда на него устремились голубые глаза невиданной чистоты, Бруно как будто коснулась необычайная благодать. — И вам день добрый, — проговорил он с запинкой, стараясь скрыть свою грусть. — Я ищу человека, который попал сюда, к вам: сторожа церкви Божьей Благодати. Его имя Уильям, но все зовут его Банни. Женщина как будто нахмурилась. — Да, он здесь, — подтвердила она. — Вы его друг? — Да, — кивнул Бруно. — Узнал вот, что Банни захворал, и решил его навестить. — Он тут же почувствовал, что женщина ему не верит. Может, даже заметила бутылку, спрятанную за пазухой, но ничего по этому поводу не сказала. — У него нет друзей, — проговорила она вполголоса, будто не хотела, чтобы ее услышали другие пациенты. — Сестра Никла, можете подойти на минутку? — позвал кто-то от входа в палату. Женщина повернулась к девушке, очень хорошенькой, которая принесла тазик с полотенцами. Бруно поразился, узнав, что перед ним монахиня. — Сейчас иду, — откликнулась женщина и снова повернулась к Бруно. — Вам здесь не место, — произнесла она очень мягко. Потом неожиданно подняла руку и погладила его по небритой щеке. Эта ласка ошеломила его. Каким-то таинственным образом он уверился: сестра знает, что ему осталось недолго, и хочет дать понять, что все хорошо, что не надо бояться. — Вы неверующий, — вздохнула монахиня. — Жаль. — Я усвоил, что мир лежит во зле, — сказал Дженко, решив, что дальше притворяться бесполезно. — Если Бог создал мир, значит и Он — зло. В сущности, достаточно посмотреть, как Он обходится со своими возлюбленными детьми. — Он обвел рукой переполненную палату. Никла одарила ждущих помощи сочувственным взглядом. — Я называю это место «гаванью» не потому, что здесь последний причал. В действительности их плавание еще не началось и место, куда они направляются, похоже на безбрежное теплое море. Бруно подумал о Мэг Форман, ему показалось, что женщина читает в его сердце, как в открытой книге. — Море, нарисованное рукой ребенка, — вымолвил он неожиданно для себя. Никле уподобление понравилось: — Но Бог и есть ребенок, разве вы не знали? Поэтому Он причиняет нам зло, не отдавая себе отчета. На этот раз и Бруно улыбнулся, позавидовав такой крепкой вере. Сестра вдруг посерьезнела. — Человек, которого вы ищете, — в крайней комнате в конце коридора. — Указав направление, она взглянула на Бруно с беспокойством. — Будьте осторожней. 31 Дверь была приоткрыта. Дженко толкнул ее рукой. Несмотря на тесноту в «гавани», мужчина, распростертый на койке, один занимал целую комнату. Слабые лучики света просачивались сквозь запертые ставни и бесцеремонно ложились на белую простыню, в которую, точно в саван, было завернуто истощенное тело больного. Виднелась только голова и костлявые руки. Судя по смраду, сторож Уильям уже гнил заживо. Глаза старика были закрыты, он дышал с трудом. Проснувшись, пытался сообразить, кто это явился негаданно-нежданно нарушить его покой. — Привет, Банни, — проговорил Дженко. Тот молча вгляделся в него, потом спросил: — Ты кто? Бруно извлек из-за пазухи бутылку виски: — Ангел смерти. После минутного колебания больной ухмыльнулся, показав пожелтевшие зубы. — Давай проходи, — пригласил он, махнув иссохшей рукой. Бруно взял единственный стул, стоявший у стены, и придвинул его к койке. — Не возражаешь, если мы немного поболтаем? — осведомился он, садясь. — Ничуть, — прохрипел старик, потом закашлялся и сплюнул мокроту. — Ты из полиции? — Не совсем, но у меня есть к тебе несколько вопросов. — Бруно заметил, что сторож смотрит на виски, как умирающий от жажды — на оазис в пустыне. — Если твои ответы меня устроят, я тебя оставлю наедине с ней, — пообещал сыщик. Банни довольно захихикал: — Знаю, о чем ты хочешь меня спросить. — Раз знаешь, почему бы не начать рассказывать? Чем раньше закончим, тем будет лучше для всех. Старик перевел взгляд на стену, словно прикидывая, с чего бы начать. — Ты сильно удивишься, если я скажу тебе, что мое имя вовсе не Уильям? — Не удивлюсь совсем. — Сорок лет я служил сторожем в церкви Божьей Благодати только затем, чтобы меня не нашли. — Кто тебя искал? — Полиция. Или такие, как ты. — Грудь его сотряс очередной мощный приступ кашля. — Но теперь-то можно сказать, что я всех вас надул. — Он опять захихикал. — Зачем нам потребовалось тебя искать? — Затем, что я для вас — сущий дьявол. Возможно, тут была жалость к себе, но Дженко уловил в его словах и толику гордости. — А это не так? На несколько секунд старик погрузился в собственные мысли. Но Дженко подстегнул его: — В чем состояла твоя задача? Заманивать мальчишек теми комиксами? Промывать им мозги? Кстати, я посмотрел фильм. — Тебе не понять, — презрительно процедил старик. — Никому из вас не понять. Солнечный свет внезапно померк. За закрытыми ставнями собирались темные тучи. Палата погрузилась в серый полумрак. — Что тут понимать? Может, объяснишь? — Бесполезно. — А ты попробуй.