— Я был нападающим в университетской баскетбольной команде, без ложной скромности — выдающимся игроком. Это вызвало у нее улыбку. Но она тут же заметила, что доктор Грин, стараясь отвлечь ее внимание, побрякивает ключами из связки, висящей у него на поясе. Снова подает знак полицейским за зеркальной стеной, подумала она. Что все это значит? Может, это никакой не тайный язык, просто у нее мания преследования? Доктор заметил, что кусочек тунца упал на голубую рубашку. — Что теперь жена скажет, — пробормотал он, тщетно пытаясь оттереть пятно пальцами. — Нужно как-то от него избавиться. — Он поднялся. — Я скоро вернусь. Вот и хорошо, подумала она. Ей хотелось в туалет, и, хотя был прилажен катетер, ей было стыдно делать это в присутствии доктора. — Заодно принесу тебе чего-нибудь попить, — пообещал он, стоя в дверях. — А ты не расслабляйся, мы с тобой еще поработаем. Послушавшись Грина, она и в одиночестве не сводила глаз с сердца на стене. Вот тогда-то желтый телефон на тумбочке и зазвонил снова. На этот раз ее тоже сковал страх. Грин прав, сказала она себе. Кто-то опять ошибся номером. Бояться смешно. Однако есть только один способ убедиться, так ли это. Ответить. Звонки отдавались зловещим гулом по всей палате и у нее в голове. Она хотела одного: чтобы трезвон поскорее прекратился, но ничуть не бывало. Тогда она решилась. Протянула руку к тумбочке. Мешала загипсованная нога, но ей удалось зацепить трубку пальцами. Схватила ее, поднесла к уху. Я услышу одну только тишину, глубокую, ненарушимую, представила себе она. И внутри этой тишины затаится дыхание. — Да? — только и сказала она, в страхе ожидая продолжения. — Вы забыли назвать адрес, — заявил мужской голос. Она ничего не понимала, на заднем плане слышался какой-то шум. Как и говорил Грин, это ошибка. Она успокоилась. — Алло? — Мужчина на другом конце провода терял терпение. — Простите, но я не знаю, о чем вы. — Мне нужен адрес, — повторил звонивший. — Чтобы доставить заказ. Она широко раскрыла глаза, дрожь пробежала по всему телу, как от электрического разряда. — Пиццу, — уточнил тот, у телефона. — Куда ее привезти? Она отбросила трубку, словно та внезапно раскалилась. Потом инстинктивно повернулась к зеркальной стене. То было не просто предчувствие. Глядя на свое отражение, она ясно ощущала, что за стеклом таится зловещая тень человека, подслушавшего ее рассказ. И этой шуткой монстр давал понять, что он рядом. 36 Ровный, монотонный звук в глубине. — Разряд! Он уже не владел собственным телом. Был еще здесь, но как будто уже и не был. Заперт в скафандре плоти. Но боли не чувствовал. Наоборот: странное блаженство. Веки не хотели смыкаться, поэтому глаза его были широко раскрыты и он мог с самого лучшего места следить за спектаклем, который разыгрывали люди, суетившиеся вокруг. Зритель собственной смерти — круто! — Разряд! Врачей было двое: мужчина и женщина. Он — крепыш лет тридцати, темноглазый, с короткой стрижкой. С таким хорошо попить пивка, пойти на матч. Он прижимал мешок Амбу[8] к носу и рту больного. Она — миниатюрная, но настроенная не менее решительно. Голубоватые волосы, стянутые в конский хвост, светлая кожа, веснушки, зеленые глаза. В другое время он охотно пригласил бы ее куда-нибудь. Женщина снова скомандовала, выходя из себя: — Разряд! Крепыш отступил на шаг, а женщина приладила электроды к груди больного и пустила ток. С каждым разрядом в груди у него как будто разгоралось пламя. Вспыхивало и мгновенно угасало. Через короткое время звук в глубине изменился, обрел ритм. — Хорошо, — обрадовалась женщина с голубыми волосами. — Мы его вернули, теперь можно отправлять. Никто вас не просил возвращать меня. Следовало оставить там, где я был. Его положили на носилки. Пронесли по дорожке, изрядно встряхивая, поместили в машину «скорой помощи». Двери закрылись. Завыла сирена. — Эй, красавчик, оставайся с нами, хорошо? — говорил мужчина, чтобы больной не провалился в забытье. — Тебе повезло: твой друг десять минут делал тебе непрямой массаж сердца. Если бы не он, мы бы ничем не смогли помочь… Так что готовь хороший подарок. Пол Мачински, хоть и на короткое время, спас ему жизнь: невероятно. Он хотел сказать врачам «скорой помощи», что тот человек невиновен, что он никак не связан с похищением Саманты Андретти. Что на самом деле Банни — это… Кто такой Банни? Забыл. Темнота. Внезапная вспышка — так в прежние времена разгоралась магнезия при фотосъемке, — и перед ним предстает совершенно другая сцена. Он уже не в машине «скорой помощи». Неистовый шум и грохот. Вокруг суета. Он все еще лежит, над ним, высоко, яркий белый свет. Вокруг порхают тысячи рук. Неясные голоса. Люди все голые. — Содержание кислорода в крови? — спрашивает толстушка с огромной грудью. — Падает… Шестьдесят шесть процентов, — ответил бородач, весь заросший волосами. — Асистолия, — объявляет другой, пузатый. — Готовлю атропин, — говорит женщина и поворачивается, показывая аппетитную попку. Они раздеты потому, что жарко, подумал Дженко, не в силах объяснить себе подобный абсурд. У всех были серьезные лица, а он весь трясся от смеха. — Накладываем кислородную маску, — скомандовала молодая докторша, черные волосы которой мягко струились по плечам. Она единственная надела белый халат. Но под халатом ничего не было. Боже, как бы ему хотелось снять этот халат с нее! — Какое давление? — Восемьдесят восемь на пятьдесят девять. Может, снимешь халатик, а? Уверен, тебе понравится, детка… Он уже не владел собой, но в конечном итоге, умирать не так уж и плохо. Им овладела эйфория. Тем временем кто-то говорил по телефону: — Алло, звонят из кардиологического отделения больницы Святой Екатерины, нам нужна информация по поводу пациента… Его зовут Бруно Дженко. Значит, я в больнице Святой Екатерины. В той же больнице, что и Саманта Андретти. И Банни тоже здесь, мелькнуло в памяти — а кто такой Банни? Имя выскочило из головы. Но Саманта в опасности. Эй, вы меня слышите? Вот-вот случится что-то ужасное, вы должны срочно предупредить полицию. Или, если уж на то пошло, принесите мне текилы, и устроим праздник. — Что он сжимает в правой руке? — раздался чей-то голос: это бородач пытается разогнуть ему пальцы. — Какая-то скатанная бумажка, но ее у него никак не отнять. — Оставьте: главное, что этим он не причинит вреда ни себе, ни нам, — проговорила хорошенькая докторша. — Готовьте адреналин. Темнота. Снова вспышка, на этот раз похожая на фейерверк. Прежнего шума не слышно, он затих, появился ритмичный, убаюкивающий звук — электронная версия биений сердца. Он все еще лежал навзничь, чувствуя давление широкой пластиковой маски, которая закрывала ему почти все лицо и через которую насильно закачивался в легкие кислород. Перед постелью молодая докторша с черными волосами и доктор постарше разговаривали между собой. Странное дело: оба одетые. — Кто распорядился реанимировать его? — спрашивал врач, в гневе потрясая листком. Это талисман, сказал себе Дженко. — Бригада «скорой помощи» не могла об этом знать, а у нас не было времени рыться у него в карманах, — оправдывалась докторша. — Как нам было понять, что у него терминальная стадия? Его ужасно бесило, что эти двое говорили о нем, будто его и не было рядом. — Ресурсы отделения ограничены, а ты их расходуешь на больного, который хорошо, если доживет до утра. Может, и мне не хотелось, чтобы меня возвращали к жизни, — ты об этом подумал, козел? Сдох бы я вовремя — и не увидел твоей поганой рожи. Но все-таки было неприятно, что его смерть больше никого не волнует. Хотя, в сущности, он пожинал плоды одинокой жизни. Не завел семью, никогда не думал о том, чтобы иметь детей. Даже заранее отмел эту перспективу. Проект «жениться и оставить потомство» никогда даже не рассматривался. Старый Банни передал свое наследие новому Банни, подумал он. Память о монстре, нашедшем последний приют в «гавани», кто-то будет хранить. А у нового Банни есть жена и две белокурые дочки. Но как, черт возьми, его зовут? Форман, вспомнил он. Питер Форман, дантист! Но радость открытия почти сразу померкла, ведь не существовало способа сообщить об этом миру. Снимите с меня кислородную маску, я должен кое-что сказать!