— Так тебе будет удобнее, — заботливо проговорил он. Наконец мужчина нащупал вырванную капельницу и снова вогнал иглу в вену. Пока он проделывал все это, она не сводила с него изумленного взгляда. Она отвыкла от заботы. А главное, от человеческого общества. И все равно постаралась вглядеться пристальней. Кто-то знакомый? Кажется, нет. Вроде бы лет шестидесяти, атлетического сложения. Круглые очки в темной оправе. Взъерошенные волосы. Кроме связки ключей на поясе, бейджик с фотографией на кармане голубой рубашки. Рукава закатаны до локтей. Закончив укладывать больную, мужчина поднял с пола дымящуюся чашку и поставил ее на тумбочку рядом с желтым телефонным аппаратом. Телефон? Не может быть! — Как ты себя чувствуешь? — спросил мужчина. Она не ответила. — Ты можешь говорить? Она молча воззрилась на него расширенными глазами, готовая в любой момент наброситься. Он придвинулся ближе: — Ты понимаешь, что я говорю? — Это игра? — Голос был хриплый, приглушенный кислородной маской. — Что? — переспросил он. Она прочистила горло и повторила: — Это игра? — Не знаю, что ты имеешь в виду, извини. — Потом добавил: — Я доктор Грин. Она не знала никакого доктора Грина. — Ты в больнице Святой Екатерины. Все хорошо. Она попыталась вдуматься в его слова, но не получалось. Святая Екатерина, больница — все это выше ее понимания. Нет, все совсем не хорошо. Кто ты такой? Чего ты на самом деле от меня хочешь? — Понимаю, ты выбита из колеи, — проговорил мужчина. — Ничего удивительного: прошло слишком мало времени. — Он замолчал и взглянул на нее с участием. Никто на меня так не смотрел. — Тебя доставили сюда два дня назад, — продолжал мужчина. — Ты проспала почти двое суток. Но сейчас ты проснулась, Сэм. Сэм? Кто такая Сэм? — Это игра? — спросила она в третий раз. Мужчина, наверное, уловил замешательство в выражении ее лица, потому что сам забеспокоился: — Ты ведь знаешь, кто ты такая, правда? Она на минуту задумалась, боялась отвечать. Мужчина выдавил из себя улыбку: — Ну ладно, всему свое время… Как думаешь, где ты сейчас? — В лабиринте. Грин бросил быстрый взгляд на зеркало, потом повернулся к ней: — Я ведь говорил, что мы в больнице. Ты не веришь мне? — Не знаю. — Уже кое-что, и на том спасибо. — Он устроился на металлическом стуле, подался вперед, опершись локтями о колени и переплетя пальцы: поза, вызывавшая на откровенность. — С чего ты взяла, что мы в лабиринте? Она огляделась: — Нет окон. — Это странно, ты права. Но видишь ли, это особая палата: мы в ожоговом отделении. Тебя поместили сюда потому, что твои глаза отвыкли от естественного света, он мог тебе повредить так же, как пострадавшему от ожогов. Оттого и ультрафиолетовые лампы. Оба подняли глаза к голубым неоновым трубкам. Потом мужчина развернулся к зеркальной стене. — Отсюда врачи и родственники могут наблюдать за пациентом, не рискуя занести инфекцию… Знаю, это похоже на комнату для допросов в полицейском участке вроде тех, которые показывают по телевизору или в кино, — попробовал он пошутить. — На меня эта палата производит именно такое впечатление. — Он не любит зеркал, — вырвалось у нее непроизвольно. Доктор Грин посерьезнел: — Кто — он? — Зеркала под запретом. — В самом деле, она до сих пор так и не решалась взглянуть налево. — Кто запретил зеркала? Она ничего не ответила, подумав, что молчание говорит само за себя. Мужчина вновь устремил на нее сочувственный взгляд. Мягкий, ласкающий — но что-то в ней не покорялось, и ярость поднималась изнутри. Она еще ни в чем не была уверена. Не так-то легко обвести меня вокруг пальца. — Ладно, давай рассуждать здраво, — проговорил Грин, не дожидаясь ответа. — Если зеркала под запретом, а здесь у нас есть зеркало, значит ты уже не в лабиринте. Верно? В его словах вроде бы не ощущалось подвоха. Но после стольких обманов — стольких игр — было нелегко даже попытаться кому-то поверить. — Ты помнишь, как попала в лабиринт? Нет, она даже этого не помнила. Она осознавала, что существует нечто «снаружи», но, насколько ей было известно, она всегда находилась внутри. — Сэм, — он снова произнес это имя, — настал момент кое-что прояснить, потому что у нас, увы, мало времени. О чем это он? — Хотя мы и в больнице, я не совсем доктор. В мою задачу не входит тебя лечить, твоим здоровьем занимаются люди гораздо более компетентные. Моя работа — искать злодеев вроде того, который похитил тебя и держал пленницей в лабиринте. Похитил? О чем он говорит? У нее кружилась голова, она не была уверена, что хочет слушать дальше. — Знаю, это мучительно, но мы должны это сделать. Только так мы сможем остановить его. Что значит «остановить»? Вовсе не факт, что она этого хочет. — Как я сюда попала? — Возможно, тебе удалось бежать, — заторопился Грин. — Позапрошлой ночью полицейский патруль нашел тебя на дороге у пустоши, вблизи болот. — Он помолчал и добавил: — Судя по ссадинам, ты бежала через лес. Она оглядела свои руки, покрытые мелкими ранками. — Это настоящее чудо, что тебе удалось выбраться. Она ничего не помнила. — Ты была в шоке. Полицейские доставили тебя в больницу и положили в отделение. Подняли заявления о пропавших без вести и установили твою личность… Саманта Андретти. Он сунул руку в карман пиджака, висевшего на спинке стула, вытащил оттуда листок и вручил ей. Она вгляделась. То была листовка с фотографией улыбающейся девчушки: каштановые волосы, карие глаза. Под фотографией красными буквами было набрано: ПРОПАЛА БЕЗ ВЕСТИ. Под ложечкой засосало.