По дороге в Колвуд, один из городов столичного региона, Энджи позвонила в Нанаймо Иден Харт и договорилась о встрече. Телефон дочери ей продиктовал Даг, и он же вынес коробки с видеокассетами, которые теперь ехали на заднем сиденье «Мини-Купера». Энджи сбросила скорость, поглядывая на номера домов. Найдя нужный, она свернула на подъездную аллею. Аккуратная лужайка, ухоженные клумбы – подобное порабощение природы казалось странным для лесбийской пары, обожавшей глухие леса и ловлю рыбы в неукрощенных реках. А может, именно поэтому Уиллоу Макдоннел и Триш Шаттак обожали девственную природу: там они не ощущали давления социальных условностей и мнения пригородных обывателей. Даг сказал Энджи, что Уиллоу и Триш, сейчас уже шестидесяти трех и шестидесяти шести лет, все-таки смогли после долгих мытарств удочерить пятилетнюю кореянку. Это произошло спустя полгода после злополучной поездки на Наамиш. Теперь обе были счастливыми бабушками, что можно было заключить по игрушкам, там и сям валявшимся во дворе. Триш, как выяснила Энджи, уже на пенсии, но по-прежнему проектирует ландшафтный дизайн для благотворительных проектов. А Уиллоу по-прежнему подвизается адвокатом, специализируясь на правовых коллизиях в медицине, и зачастую консультирует безвозмездно. Не успела Энджи выйти из машины, как дверь дома отворилась и на пороге показалась плотно сбитая женщина в красной флисовой куртке, шортах карго, носках и сандалиях. Когда Энджи поднялась по деревянным ступенькам, хозяйка пошла ей навстречу, протянув руку для приветствия. – Триш Шаттак, – представилась она, сердечно тряся руку Энджи. Улыбка у нее была широкая, а зубы квадратные и белые на фоне обветренного, загорелого лица, выдававшего привычку работать на воздухе. Серебристый «ежик» был чуть длиннее на макушке и уложен иглами с помощью геля, а на носу Триш Шаттак красовались очки в красной пластмассовой оправе. – Входите! В доме Энджи сняла пальто и ботинки и с удовольствием пошла в носках по деревянному полу. Триш провела ее в просторную кухню. Там пахло свежезаваренным кофе и выпечкой, а в глубокой миске мариновались стейки. В окно был виден маленький сад с бассейном и ухоженной лужайкой. Два большеглазых кавалер-кинг-чарльз-спаниеля смотрели с веранды, тычась носами в стекло. Триш отодвинула стеклянную дверь и впустила собак. Те, энергично виляя хвостами, принялись обнюхивать джинсы Энджи. Паллорино погладила спаниелей, ощущая под пальцами мягкую как шелк шерстку. – Уиллоу сейчас придет, – сказала Триш. – Она в кабинете, дописывает юридическое обоснование. Хотите кофе? У меня есть свежее овсяное печенье с шоколадной крошкой. – С удовольствием! – улыбнулась Энджи. Она пила кофе у Хартов, но печенье Триш пахло слишком вкусно, чтобы отказываться. – Присаживайтесь. – Триш указала на табурет у гранитной столешницы, взяла из буфета три глиняные чашки и налила дымящейся темной жидкости. Поставив кружку перед гостьей вместе с сливочником и сахаром, она пододвинула блюдо с печеньем. Энджи взяла одно, откусила и прикрыла глаза от наслаждения. – М-м-м, как вкусно! Это вы сами печете? – Так я больше ни на что и не гожусь уже, – усмехнулась Триш. – Поразительно, чему можно научиться, когда появляются внуки… А, вот и Уиллоу! Энджи невольно уставилась на вошедшую, зная, что Уиллоу Макдоннел за шестьдесят. Женщина, появившаяся в кухне, была сложена как балерина, и ее движения были грациозными, словно текучими. Прибавьте к этому тонкие черты лица и чистые глаза почти янтарного цвета… Уиллоу улыбнулась, взяла печенье и деликатно откусила с краешка: – Вы, должно быть, Энджи Паллорино? Энджи встала и пожала руку адвокатше. Жуя печенье, Уиллоу разглядывала ее так, что Паллорино почувствовала себя неловко. – Значит, есть подозрения, что в смерти Гулати что-то нечисто? – без обиняков спросила Уиллоу. Энджи объяснила, чего ждет от нее Джилли Монеган. Женщины внимательно слушали. Уиллоу подтянула табурет к столу и взяла себе чашку кофе. – Я понимаю, из каких мотивов исходит судья Монеган. В свое время она пользовалась огромным авторитетом, да и сейчас ей палец в рот не клади. В прошлом я с ней неоднократно пересекалась в силу профессии. В зал суда, где правила Монеган, входили как на экзамен. Энджи баюкала в ладонях кружку удобной формы, теплую, как эта пара, как этот дом. Вот бы и у них с Мэддоксом когда-нибудь появился такой же дом, напоенный радушием и сердечностью… Эта мысль вкупе со зримым воплощением ее мечты застали ее врасплох. Сердце Паллорино забилось быстрее. Она поставила кружку и откашлялась, сосредоточившись на том, за чем приехала. – Вы не против, если я запишу наш разговор, чтобы потом внимательно прослушать еще раз? Женщины переглянулись. – Я не против, – сказала Триш. – Я тоже, – поддержала Уиллоу. Энджи достала из сумки цифровой диктофон, включила и поставила рядом с тарелкой с печеньем. – Вы познакомились с Жасмин Гулати во время той поездки? – спросила она. Лицо Триш стало серьезным. Она взглянула на Уиллоу. Та еле заметно кивнула. – Нам она не понравилась, – ответила Триш. – Не стану темнить, чтобы вам побыстрее нарисовать ту самую большую картину, за которой вы гоняетесь. Может, в душе она была неплохой и это все молодость, но с первого дня поездки Жасмин вела себя как законченная эгоистка. Высокомерная, наглая… – Она поглядела на Уиллоу: – Я что-нибудь упустила? Невеселая улыбка тронула губы Уиллоу. – Она не очень-то спешила снизойти, разве что ей было что-нибудь нужно. Вот тогда Жасмин расточала льстивые улыбки и непреодолимое очарование. Но под этим фасадом скрывалась настоящая глубина: Жасмин была умна, начитанна, временами просто философ. У меня было чувство, что она ищет себя, пробует почву. Смотрит, насколько далеко можно зайти. Может, она такая удалась в бабку – Джилли Монеган была жесткой как снаружи, так и внутри своей мантии. – А кто-то из участниц смог с ней подружиться вообще? – спросила Энджи, заинтригованная начинающим вырисовываться портретом Жасмин Гулати. Женщины снова переглянулись. – Может, Кэти? – предположила Уиллоу. – Нет, с ней они скорее были сестренки по бутылке. – Триш поглядела Энджи в глаза. – Напивались у костра и давай болтать всякую чушь, прежде чем заползти в спальные мешки и отключиться. – То есть Жасмин много пила во время поездки? – удивилась Энджи. – Да уж не сдерживалась. Но как рыбачка, выше всяких похвал, даже меня научила кое-каким тонкостям. – Уиллоу задумчиво отпила кофе. – Вот разве что Иден с ней общалась. Они часто болтали по вечерам у костра, пока Жасмин строчила в своем дневнике, прежде чем нализаться на ночь. – А Рейчел, она ладила с Жасмин? – спросила Энджи, проверяя правдивость того, что Рейчел ей рассказала. – Рейчел работала, – ответила Триш. – Она играла роль молчаливого наблюдателя и всячески поощряла естественное общение между участницами. У нее был просто талант сунуть камеру тебе в лицо и прикинуться при этом ветошью. – Рейчел сказала, что Жасмин всячески интересничала, козыряя своим «большим секретом». Обе женщины засмеялись. – Ах да! Какой-то тайный любовник, подаривший ей бриллиантовое кольцо, которым она хвасталась направо и налево. При этом Жасмин утверждала – дословно, – что у всех есть свои тайны и участницы той поездки – не исключение. Энджи вспомнились слова старой медсестры, которая первой нашла ее в бэби-боксе больницы Сент-Питерс больше тридцати лет назад: «Порой нам кажется, что мы храним тайну, но на самом деле это тайна держит нас в плену». Она выложила на стол фотографию кольца с бриллиантами. – Вот об этом кольце шла речь? Женщины закивали. – Скажите, а складывалось ощущение, что Жасмин действительно с кем-то помолвлена? Или она просто морочила всем голову? – Судя по тому, как она флиртовала с проводниками? – тихо уточнила Уиллоу, и в ее взгляде появилась настороженность. – Вообще-то невеста не ведет себя подобным образом. – Я сейчас задам немного странный вопрос. Осмотр останков не подтвердил такого предположения на сто процентов, однако вероятность, тем не менее, исключать нельзя… – Энджи помолчала. – Жасмин ни разу не дала повода думать, что у нее когда-нибудь был ребенок, которого, возможно, отдали на усыновление? На лицах женщин отразилось нескрываемое удивление. – Нет, такого не было, – уверенно сказала Уиллоу. – Вижу, вы обе удивились. Почему? Триш провела пальцами по своим седым «колючкам». – Как-то вечером у костра зашел разговор об усыновлении. Мы с Уиллоу тогда как раз вели переговоры с сиротским приютом в Корее. Так вот Жасмин яростно обрушилась на наше намерение взять корейского ребенка. Она заявила, что это глупость, что мы понятия не имеем, каких детей сдают в приюты. – Она была невозможно резкой, – добавила Уиллоу. – Сказала, что нам достанется ребенок с фетальным алкогольным синдромом, с недоразвитым мозгом или неуправляемым характером. Конечно, она уже хорошо набралась тогда, но… – Уиллоу помолчала. – Это никоим образом не натолкнуло меня на мысль, что Жасмин хоть в малой степени сочувствовала идее усыновления или сама пошла бы этим путем. – Если подумать, она могла взвиться как раз потому, что сделала это в прошлом, – подала голос Триш. – И подсознательно желала оправдать свой поступок. Может, это и была ее большая и мрачная тайна. – Тогда откуда такое самодовольство? – возразила Уиллоу и повернулась к Энджи. – Какую бы тайну ни скрывала Жасмин, она говорила о ней с надменным превосходством. Она гордилась своей тайной, у нее даже настроение поднималось. Размахивала своим секретом, как флагом. – А почему она так себя вела? – спросила Энджи. – Да черт ее знает. Двадцать пять лет, весь мир у ног, а мы, типа, старые кошелки. Может, просто животное превосходство молодости, желание указать старым кошелкам их место… Энджи выдержала взгляды Триш и Уиллоу. – Еще один вопрос, – попросила она. – Рейчел вспомнила, что какие-то мужчины преследовали вас по берегу, когда вы сплавлялись по реке. – А, это. – Триш сухо засмеялась. – Мы решили, что и тут постаралась Жасмин. Она оскорбила компанию местных в пабе в Порт-Феррисе. Мы там собрались на ужин и встречу с проводниками накануне отправки в лодж «Хищник». Ночевать собирались в мотеле. Но в пабе был большой телевизор, показывали какой-то матч, и весь город набился поболеть за местного героя. Спиртное лилось рекой. – То есть там было опасно, раз посетители были пьяны? – Ну, мы-то сами не пили, – сказала Триш. – Так, отметили начало путешествия. Но некоторые, включая Жасмин, просочились в паб и начали праздновать с местными их победу. – А каким образом Жасмин оскорбила местных жителей? – Ну, в пабе тогда собрались почти сплошь здоровенные темноволосые лесорубы, и все как на подбор в «камлупских смокингах»… – В чем? – не поняла Энджи. – Так называют утепленные клетчатые куртки, которые в сельских районах носят все – от лесорубов и охотников до механиков, – объяснила Уиллоу. Энджи сразу вспомнился Гаррисон Толлет, нынешний владелец лоджа «Хищник». Он вполне соответствовал описанию – крупный, мускулистый, каждое бедро обхватом с ее талию. И оба раза, когда Мэддокс и Энджи общались с ним в лодже, Гаррисон Толлет был в клетчатой куртке. – И что им сказала Жасмин? – повторила Энджи. – Что-то о близком родстве. Что они все двоюродные братья, отродясь не чистили зубы, зато наяривают в лесу на банджо, – сказала Триш. – Вы шутите? – опешила Энджи.