— Я стараюсь не вредить. — Ты не ответил. Ты думаешь, что мог бы меня ранить? — Знаешь, даону Сян, я ждал твоего отца недели назад. Я думал, он придет ко мне с пылающими талисманами и посохом. Я бы убежал и не вернулся. Но дни шли, а даоши не угрожал мне. До этого дня. Почему он прислал тебя? Моя рот раскрылся для резкого ответа, но я остановила себя. Шуай Ху не знал, почему я была здесь. Он думал, что отец послал меня. Он не знал, что на нас напали. Он не был заговорщиком. Это радовало. Что-то тревожило в этом мужчине, сильном и крупном, с кривой улыбкой и довольными щеками, и я не могла понять, что именно. Глядя на него глазами инь, я видела только человека. Но в нем было что-то хищное, опасное и неуправляемое. Он напоминал птицу в клетке с отрытой дверцей, пытающуюся решить, остаться на насесте или лететь. Господин Янци закончил спуск по моему одеянию. Он побежал в тени. — Мой отец пришел бы к тебе с талисманами, если бы ты был монстром, — сказала я. — Но ты же не чудище, Шуай Ху? Теперь он удивленно моргнул. — Я стараюсь не быть им. — Как это понимать? — Почему твой отец прислал тебя, даону Сян? Почему сейчас? — Никто меня не присылал, — сказала я. Это не поможет. Он ничего не расскажет. Я отцепила зеркало багуа от спины. Это был девятидюймовый восьмиугольник из бронзы с маленьким зеркалом в центре. Восемь триграмм было врезано на бронзовой раме. Всевозможные соединения инь и янь, всех энергий вселенной, сталкивались на раме зеркала багуа. И, собирая законы природы, зеркало раскрывало иллюзию. — Что ты делаешь? — спросил Шуай Ху, но был слишком медленным. Я повернула зеркало багуа к нему с триумфальным воплем, ожидая, что иллюзия рассеется, проявив истинное лицо монстра. Монах посмотрел в зеркало, не испугавшись. Его лицо смотрело из зеркала. Широкие щеки и недовольное выражение были человеческими. Он топал ногой. — Даону Сян, — сказал он. — Я спрошу терпеливо и с уважением. Зачем вы пришли искать меня? Я старалась придумать умный ответ, но не удавалось. А потом начался хаос. Господин Янци закричал: — Поймал, поймал! — я повернулась к нему. Дух-глаз сжимал голубого человечка. Я склонила голову и моргнула, чтобы убедиться, что правильно вижу. Да, господин Янци пытался удержать голубого человечка, а тот вопил, отбиваясь. Шуай Ху повернулся на звук двух дерущихся духов. Он шагнул к ним. Этого хватило. Монах не должен был их заметить. Я ударила его по плечу, пока он поворачивался. Я попала, и он потерял равновесие, отшатнулся и выпрямился, но я уже вытащила дротик на веревке. Я закружила его, и груз набирал скорость. Шуай Ху взглянул на меня, не выпуская из внимания потасовку духов на улице. Еще немного, и грузом можно будет пробить камень. А потом господин Янци закричал: — Его тень! Ли-лин, что-то не так с его тенью! Я посмотрела на тень монаха. Глаз был прав. То была не тень человека. То была тень чудища огромных размеров. Его темный силуэт зарябил, пульсируя. Сила текла из тени в мужчину. Тень стала все больше напоминать человека, а мужчина — выглядеть как чудище. Шуай Ху вырос. Он и был большим, а теперь стал выше и шире, плотнее, словно был сделан из кирпича. Вокруг него был второй облик, зверский и пылающий, дух зверя, грозящий вырваться из кожи человека. Второй облик был больше него, больше и длиннее. Шуай Ху зарычал, так сделал и дух зверя вокруг него. Я видела его в первозданном величии. Я видела его зубы, мех и дикие глаза. Я прошептала: — Невозможно. Голова кружилась. Этого не могло быть здесь, но было. Отец не зря боялся его. — Пусти. Его, — сказал Шуай Ху обоими ртами, человеческим и пастью монстра. Три хвоста метались за ним. — Сделай это, — сказала я глазу отца. Во рту пересохло. Глаза были большими от потрясения. Господин Янци отпустил голубого человечка. Я подхватила дух глаза отца, и мы попятились от человека, в котором был тигр. 10 Пару минут спустя мы были на пути в лазарет, чтобы проведать отца. Я все еще не могла поверить в увиденное. — Дух тигра, — поражалась я. — С тремя хвостами, — добавил глаз. — Как с таким бороться? — спросила я. — Как такое убить? Господин Янци не спешил отвечать. — Зачем его убивать, Ли-лин? — Потому что это монстр, — сказала я. — Это я делаю. Убиваю монстров. — Меня ты тоже звала монстром, — тихо сказал он. Я вскинула бровь. — Вы не тигр, господин Янци. Тигры едят людей. — Скольких людей съел Шуай Ху? — Не знаю. — Он ел людей? — Нет, насколько я знаю, — призналась я. — Думаю, ты бы услышала в новостях, Ли-лин, что тигр напал на Сан-Франциско. Я не слушала подколки, а он продолжил: — Лучше сосредоточиться на Лю Цяне. Я кивнула. Глаз отца был прав. Еще будет время разобраться с тигром. — Ваш совет помогает, господин Янци. Это как иметь еще пару… — я исправилась. — Это как иметь еще один глаз. * * * Отец все еще лежал в лазарете, но не спал. Правая сторона его головы была забинтована, но левый глаз ясно сиял и смотрел на меня. Было больно видеть его таким. Отец всегда был самым сильным, самым бесстрашным экзорцистом. Он был тем, кто один вошел в дом с летающими лисьими духами и убил их. Он был духовным воином, чье имя заставляло разбегаться армию злых призраков. И теперь он лежал раненый, наполовину слепой и страдающий. Из-за меня. Его оставшийся глаз пылал на лице. От бинтов он выглядел еще напряженнее. Гнев сделал лицо острее, выделив ухоженные седеющие усы и строгие брови. Я сидела на деревянном стуле у кровати. Мне нужно было задать столько вопросов, но он удерживал меня взглядом оставшегося глаза. — Лю Цянь, — прогудел он, голос был напряженным, но хриплым. — Расскажи, как этот слабак тебя одолел. Я опустила голову. Отец знал Лю Цяня и низко его оценивал. Я покраснела от стыда. Я хотела плакать, рвать волосы от глупости. Отец будет плохо обо мне думать, узнав все. — Лю Цянь не одолевал меня, отец. Он пришел в храм с Томом Вонгом. Они просили меня доставать паспорт души. Он проницательно посмотрел на меня. — И ты поверила? — Да, отец, — сказала я. — С ним был Том Вонг. Я подумала, этого хочет господин Вонг. Отец медленно кивнул и отвел взгляд. — Том Вонг никогда не выступил бы против присяжного брата из Аншень-тонг, — сказал он. — Его обманули. — Но почему он не помешал Лю Цяню резать меня? Отец посмотрел на меня, строго хмурясь.