— Я знаю только об одном Кулу-Янлине из всей истории Китая. Его вырастил мужчина. Это было семьсот лет назад, когда правила династия Сун. Я рассказывал тебе о династии Сун, Ах Ли? — отец говорил тоном учителя. — Сун была периодом великих достижений, отец. — Китайцы изобрели первый компас. Во время династии Сун. Мы напечатали первые бумажные деньги. Еще до Сун один из даоши использовал первым Огненную медицину. Знаешь, как зовут это белые? — Да, отец, — ответила я. — Порох. — Сун была великим периодом для даоши. На севере был храм, названный Золотым храмом для созвездия духа. И это было чудом, Ах Ли. Он был красно-золотым, дымоход был в сто футов высотой. Во дворе был пруд, говорили, туда приходили купаться божества. Адепты Золотого храма десятки лет составляли канон Дао. Порой они находили свитки и книги злой магии. Злые заклинания появлялись как грибы везде, где могли. Они пришли с Шелкового пути, как и другие товары. Даоши Золотого храма собирали злую магию с земель Японии, Малайи и Сиама. Говорилось даже, как наносить смертельное прикосновение. Пять ударов, убивающие мгновенно, — он поежился и притих на миг. — Все это зло заперли в Чумной шкатулке. Они очистили мир от злой магии. Это было удивительное достижение, Ах Ли. А потом, — сказал он, напрягшись, — на севере Китая появились нучжэни. Он говорил о них раньше. Дальше он скажет «грязные дикари». — Грязные дикари, — сказал он. — Нучжэни отказывались от правления династии Сун. Они объединились и дали отпор. Они убивали людей, патриотов, верных императору. Они вредили, Ах Ли. Орда варваров захватила север. Аббат Золотого храма не собирался позволять грязным дикарям уничтожать это чудо. И он отпер Чумную шкатулку, где хранились свитки яо шу, нашел чары, что отгонят орды. Для этого требовались трупы сотни людей, — сказал отец. Все начало проясняться жутким образом. Меня привлекала логика в Дао, все сочеталось в идеальной уравновешенной системе. И мне были противны даоши, извратившие Дао. Даоши, использующие яо шу, грязную магию, были ужасны. — Чтобы вырастить Кулу-Янлина, — продолжал отец, — нужны трупы сотни плохо умерших людей. Сотня убитых, раздавленных или умерших голодной смертью. Но даже этого мало. Сотня тех, чьи трупы не похоронили, чьих имен нет в Зале предков. — Хао Сунди, — прошептала я. Хорошие братья, как звали злых призраков. — Да, хорошие братья. Но это не все, — сказал он, — ведь их причина смерти должна была оставаться с телами. И красный миазм должен задержаться там, где они умерли. Им нужно было умереть так ужасно, чтобы их смерть запачкала землю. Он молчал пару мгновений и думал. А заговорил он так, словно читал лекцию: — Заклинание, которым призывают Кулу-Янлина, схоже с тем, что создает цяньшень. Цяншень опасен, но это собака, что плохо умерла. Ах Ли, представляешь монстра из сотни ужасно умерших людей? Я покачала головой. Он повернул голову к окну. — Год Земной собаки, осень и горная триграмма. Ночью, когда звезды соединены в инь, десять небесных стеблей и двенадцать земных ветвей, аббат храма собрал трупы сотни людей. В одиннадцать часов луна искрилась во дворе Джиши, и он исполнил ритуал. Он вызвал Кулу-Янлина. Монстр был выше храмов, от его шума содрогались холмы. Когда нучжэни пришли к Золотому храму, они увидели, что их ждет огромный монстр. Кулу-Янлин сокрушил их, Ах Лин. Орды пали, словно насекомые. Он съел их заживо, от хруста их костей убежали даже самые смелые. Но Кулу-Янлин остался голоден. Контроль Даоши над великаном имел свои переделы. Монстр ушел и поглощал все, что мог найти. Коров, лошадей, людей. Кулу-Янлин забирал их огромными руками и съедал заживо. И оставался голодным. И аббат решил уничтожить Кулу-Янлина. Он был седьмого сана, но его магии не хватало. Он нанял всех фермеров, и они боролись копьями и лопатами. Аббат вызвал Пять призраков, но они лишь замедлили его. Они использовали огненную медицину. Ракеты, фейерверки и примитивные огнеметы. Ничего не работало, и Кулу-Янлину хватало крикнуть, и люди хватались за голову от боли. Но аббат смог победить Кулу-Янлина. — Как, отец? — спросила я. — Неизвестно, — признал он и надолго замолчал. На его лице я увидела признаки старой боли, внутренней борьбы. — Ты знаешь, как зовут аббата Золотого храма поклонения духу, Ли-лин? Я покачала головой. — Его звали Ли Чженрень, — сказал он. Мои глаза расширились. — Основатель родословной Маошань? — Да, — сказал он. — Основатель моей родословной. Ли Чженрень одолел Кулу-Янлина. Когда нучжэни напали снова, он отдал Золотой храм и убежал на юг Китая с династией Сун. Там он основал род Маошань, посвятил жизнь борьбе с духами и подавлению яо шу. Он лежал тихо, и я думала о его рассказе. Обо всем. Семь веков наш род сражался с монстрами. Мы охраняли Призрачные врата, убивали или изгоняли духов, сражались с монстрами и порой умирали в бою. И все это, больше восьмидесяти поколений борьбы, было результатом стараний человека, пытающегося исправить причиненный вред. Ли Чженрень призвал Кулу-Янлина. Он из ста трупов создал монстра. От мыслей о трупах стало не по себе. Я коснулась живота, ощутила, где меня порезал Лю Цянь. Порезы еще саднило. Гнев бурлил во мне. Я все еще хотела отомстить за то, что он со мной сделал, но теперь это казалось мелочью. Порезы были мелочью. Что Том Вонг хотел от Кулу-Янлина? Он собирался убить Бок Чоя, это очевидно. Но это могло сделать заклинание проще. Куда не требовалась сотня трупов. А потом я вспомнила слова Тома. «Сила — новый метод», — сказал он. Сила. Этого хотел Том. Он увидел смерть моего мужа и захотел силы. Возжелал ее. Смерть моего мужа показала ему, что оружие сильнее боевых искусств. И Том хотел то, что сильнее пистолетов. Я знала, что он задумал. Том Вонг хотел воевать с лучшим оружием на своей стороне. Кулу-Янлин будет его оружием. Он начнет с малого. Убьет Бок Чоя и ту сторону китайского квартала. И все послушаются его, боясь перечить. Придут констебли. Принесут мушкеты и пистоли. Порох уже подводил. Кулу-Янлин убьет их. Армия принесет пушки. Они выступят против огромного монстра и злых духов, вызванных Лю Цянем. Пушки медленно заряжают. Железо не подействует на Кулу-Янлина. Это будет кровавой бойней. Том хотел преподать миру урок. Он хотел наказать мир за смерть Ракеты. Что-то пролетело мимо меня. Я посмотрела на дверь, чтобы понять, откуда звук. Когда я повернулась, отец держался за грудь. Из его груди торчали три духовных дротика. 15 Отец корчился, из его рта вырвался тихий стон. А потом я увидела, как он совладал собой. Его глаз стал ясным и сосредоточенным. Отец процедил: — Просто зуд. Пустяки. Это было хуже зуда. Духовные дротики были не смертельно опасными, но были не пустяком. Отцу было больно. Стоило предвидеть их. Я должна была защитить его. Я снова подвела его. — Отец, это… — начала я, но замолкла. Я посмотрела на него на кровати лазарета. Наполовину слепой, в бинтах и с обездвиженной шеей. Что он сделает, если я скажу ему о духовных дротиках? Бросится в храм, чтобы наложить контрзаклятие. В прошлый раз чудовищный пес напал на него, стоило ему выйти из лазарета. Я не хотела, чтобы отец выбегал снова. Я решила не сообщать ему о дротиках. Дротики, не стрелы. Это было странно. Волшебник мог навредить огненными духовными стрелами. Дротики причиняли боль, но не вредили. Три дротика причиняли много боли, но не столько, чтобы убить. Отца хотели только пытать, а не вредить. Странно. А потом я поняла кое-что еще. Дротики как-то пролетели через талисманы на двери лазарета. Это не должно быть возможно, то были талисманы отца, их почти нельзя было пробить. Что-то с ними было не так, и если могли пролететь дротики, то могли и другие атаки. Духовные стрелы. Цяншень. Рука Лю Цяня. Я вспомнила, как рука впилась в Хонг Сяохао, прокусила его зубами-иголками. Бледная чешуя. Жестокий разум в трех глазах. Ощущение, что рука знала меня и ненавидела. Защиту лазарета нужно усилить, пока не произошла ужасная атака. Отец хмуро потирал грудь. Я встала и поклонилась. — Я позову доктора Вэя, отец, — сказала я. Он посмотрел мне в глаза, соглашаясь. Мне нужно было понять, как дротики пролетели через защиту отца, так что я спустилась к двери лазарета. Снаружи сияло солнце. Торговцы выстроились на улице, продавали товары. Мужчина звал прохожих, предлагая починить ножи, вилы, миски, тарелки и чашки. Я осмотрела нить талисманов у входа. Они были треугольными и из желтой ткани. Наверху были три метки. Белый заяц луны, трехлапый ворон солнца, имена Пяти призраков — духов-генералов отца — записанные призракописью алыми чернилами. Семь звезд Большой медведицы, имена богов, багуа, печать отца. Все на месте. Без огрехов. Конечно, это же сделал отец. Ничто из духовного мира не могло попасть сюда. Ни яогуай, ни призраки, ни дротики. Я прошла в дверь. Внутри на стене перед входом было зеркало багуа — круглое зеркало в восьмиугольной деревянной раме с триграммами. Оно висело на месте. Если что-то миновало бы талисманы, зеркало отразило бы атаку за дверь. Я нашла доктора Вэя в кабинете. Он склонялся над большой книгой травяных рецептов, следовал указаниям, чтобы отмерить порошки из трав для лекарств. Его жена была с ним, с подозрением смотрела на меня. Ее челюсть была квадратной, она сжимала губы, и большие бамбуковые серьги висели по бокам. Ее уши были проколоты несколько раз. — Отец в порядке, Ли-лин? — спросил доктор Вэй, поправляя очки. — У него зуд, — сказала я. — Сильная. Доктор Вэй, у лазарета есть задний ход? Он внимательно посмотрел на меня, а потом снял очки. И улыбнулся. — Звучит так, будто тебя ждет у входа юноша, которого ты хотела бы избежать, — сказал он с улыбкой. Я моргнула в ответ. А потом еще пару раз. — Да, доктор Вэй, — соврала я. — Так и есть. — Приходи сюда рано утром, — сказал он с улыбкой, вытирая очки тканью. — Тебе может понравиться один из моих учеников. Я промолчала. Я не хотела такого разговора. — Ты же не хочешь оставаться вдовой, Ли-лин? — сказал он, и я скривилась. — Я намереваюсь чтить память мужа. — Ракета был хорошим, Ли-лин, но не из тех, кто хотел бы, чтобы из-за него кто-то был несчастен. Тебе уже двадцать два? — Двадцать три. Он покачал головой. — В твоем возрасте стоит выйти замуж еще раз, Ли-лин. Мы живем в новом мире, нет причины жить по старым правилам. Ты юна и красива. Тут много мужчин, что были бы рады жене, как ты, даже с твоим характером. — С моим характером? — сказала я. — Хотите его увидеть, доктор Вэй? Он улыбнулся. — Не нужно, я уже это видел. Ты мне почти племянница, Ли-лин, ты будешь вести себя хорошо.