— Конечно, глупышка. И вафли. — А взбитые сливки? — Как будто тебе вообще нужно об этом спрашивать. — Хорошо, док, — сказала я, когда он ткнул меня в живот. — Каков ущерб? Я уже не могу иметь детей. Теперь мне нельзя есть макароны? Пиццу? Вафли? — я пискнула и глупо запаниковала. Жизнь без вафель — это то, чем я не хотела бы жить. Доктор Лэнгстон рассмеялся, надавливая мне на живот: — Ваши вафли в безопасности. Мне просто нужно сделать еще несколько тестов. После осмотра, отлучки в ванную, чтобы пописать в чашку, и долгого разговора с медсестрой доктор Лэнгстон наконец получил ответы на некоторые вопросы: — Ну, прежде всего, я хочу сказать тебе, что с тобой все в порядке. Совершенно здорова. И с тобой, и с твоим желудком все в порядке. Я натянула больничный халат, пеленка под моим телом захрустела, когда я устроилась поудобнее: — Ладно. Итак, в чем дело с моими болями в животе? Мне нужно перестать есть пшеницу или что-то в этом роде? Седеющие брови доктора Лэнгстона нахмурились, когда он просмотрел мою карту. — Ты можешь есть глютен, — он глубоко вздохнул и развернул мою карту с информацией, чтобы я могла ее прочитать. — Чарли, ты беременна. ДВАДЦАТЬ ЖЕНЫ — СЕСТРЫ ПО ЖИЗНИ! ЧАРЛИ Каждый финал — это обещание нового начала. Верь в тот выбор, который стоит перед тобой, Чарли. Я рад за свой. — В. Я перечитываю эту записку сегодня в миллионный раз. Этим утром она лежала у меня под дворником, и я аккуратно сложила ее, положив в комод рядом с кроватью. Тот самый ящик, куда я прятала все свои записки. От какого-то неизвестного человека. Я начинала злиться, не зная, кто это был. Конечно, это было мило, и, может быть, я часто перечитывала эти слова, чтобы чувствовать себя лучше из-за того дерьмового выбора, который я сделала, но было почти обидно держать меня в неведении. Заставлять меня задумываться. Это было так, как будто мне… лгали. Это неведение почти ранило меня. Как будто тайна, которую они хранили надо мной, могла раздавить меня в любой момент. Мне нравились эти записки, но я также ненавидела тот факт, что автор, возможно, был лжецом. Упав на подушки, я ущипнула себя за кожу между глаз и вздохнула. У меня не было времени беспокоиться об авторе записок, у которого не хватило порядочности назвать мне имя. Все сразу нахлынуло на меня. Маленькая фасолинка у меня в животе — приоритет номер один. Я стану мамой. Наконец-то. После стольких лет, когда я думала, что каким-то образом потерпела неудачу, как будто мое тело и я были двумя отдельными сущностями — все это было ради большего и другого плана. Каждое беспокойство, каждая внутренняя борьба, каждый божий день без возможности быть родителем — все это изводило меня. Пожирало меня. А теперь… теперь все это исчезло. Исчезло из-за трех крошечных слов. Чарли, ты беременна. Мои пальцы едва коснулись губ. Я все еще не могла в это поверить. Я все еще была в шоке. Как будто если бы я позволила себе по-настоящему поверить в свою реальность, почувствовать маленькое тельце внутри своего собственного тела, оно бы ушло. А я этого не хотела. Все, чего я когда-либо хотела — это семья, и теперь я необратимо встала на этот путь. Он раскинулся передо мной, ожидая меня, приглашая с распростертыми объятиями. Мне просто нужно было действовать осторожно. Внимательно. Я бы шла на цыпочках, если бы мне понадобилось. Мои мечты, мои надежды — все они были сосредоточены вокруг жизни внутри меня, и, Боже, я бы защитила ее всем, что у меня есть. С другой стороны, нет подходящего времени для того, чтобы забеременеть, если ты не замужем. Или в непосредственной близости от брака. Или просто встречаешься. Моя ситуация была не совсем идеальной. На самом деле она была далеко не такой. Блядь. Моя жизнь официально катилась по американским горкам, которые я не могла контролировать. Во-первых, я думала, что не смогу забеременеть. Во-вторых, мы с Ридом всегда пользовались презервативами. Чертовски, блядь, всегда, а я ненавижу презервативы. Та чушь, которую извергают на нас исследователи, утверждая, что женщины не чувствуют разницы — это массовая ложь. Огромная наглая ложь. Они говорят это только для того, чтобы заставить нас купить новейшее и величайшее изобретение. И знаешь что? Они. Все. Отстой. В-третьих, Риду всего двадцать два. Мы еще даже не сказали «я люблю тебя», а теперь у меня внутри растет его ребенок. Он на это не подписывался. Я не подписывалась на это, но я также даже не думала, что это возможно. Дыши глубже, Чарли. Глубокий вдох. Проклятье. Глубокое дыхание мне не поможет. О, боже. Я должна сказать Риду. О, боже. Я могу потерять его. Прямо сейчас, в это самое мгновение. Я сделала еще один глубокий вдох и попыталась рационализировать все возможности. Может быть, я могла бы немного подождать, чтобы понять, как он относится к семье. Он мог бы захотеть ее. Или не смог бы. Это было не совсем правдой. Я видела его с Фионой и Джейн на День благодарения. То, как он так легко освоился, чтобы позаботиться о них. Следил за тем, чтобы их кормили и о них заботились. Тот, кто не хочет иметь семью, так не поступает, верно? Я не могла быть уверена, пока не поговорю с ним. Ладно, это то, что я собиралась сделать. Я буду уклончивой. Ха! Я не могла быть уклончивой даже чтобы спасти свою жизнь, и я ни в коем случае не была актрисой, но я попытаюсь. Я буду чертовски стараться. Разработав план, я позвонила Блейк и попросила ее встретиться со мной у меня дома. Я больше не могла держать это в секрете. Казалось, что прошло двадцать дней, прежде чем Блейк наконец появилась. Я затащила ее внутрь, усадила на диван и посмотрела ей в глаза. Мне потребовалось целых пятьдесят секунд с того момента, как она вошла в дверь, чтобы сказать ей. — Я… я беременна, Блейк. Ее кожа приобрела ярко-белый оттенок, такой резкий контраст с ее темно-черными волосами, а глаза расширились: — Подожди. Что? Ты? — Беременна. Да, — я вздрогнула, чувствуя, как напрягся каждый орган в моем теле. Боже, я всего лишь рассказывала своей лучшей подруге, почему я так нервничала? Она закричала, вскакивая с дивана, чтобы заключить меня в объятия на кресле, в котором я сидела. Она захихикала и упала на меня, сжимая со всей любовью, которая у нее была. Я хмыкнула, обнимая ее. Именно тогда она потеряла равновесие и полностью упала на меня, смеясь в перерывах между глотками воздуха. — О, о, боже! Извините! Я рассмеялась: — Не раздави ребенка! Блейк отстранилась, встав на ноги и вытирая при этом влагу под глазами. — Ли Ли, — она покачала головой, — это такое благословение. Я втянула в себя воздух: — Я в ужасе. Она рассмеялась и села на пол передо мной, скрестив ноги: — Было бы глупо с твоей стороны не переживать. Ты рассказала Риду? Я посмотрела в сторону: — Пока нет. Я только узнала.