Когда я это сделал, она стояла у меня за спиной, заложив руки за спину. — Привет, — выдохнул я, ее вид заполнил все мое существо. — Этот последний вопрос очень важен. Я кивнул. — Ты действительно имел в виду то, что сказал? На прошлой неделе? Ее заметно трясло, и я поднялся со стула, положив руку ей на щеку: — Что я люблю тебя? Она моргнула, прикусив внутреннюю сторону щеки. — Любимая, — я наклонился, чтобы получше разглядеть ее глаза, — моя любовь к тебе — самое настоящее, что есть в моей жизни. Конечно, я люблю тебя. Мне кажется, я любил тебя с тех пор, как был маленьким мальчиком. Она сглотнула, слезы потекли рекой, и я хотел бы, чтобы она остановилась. — Я люблю тебя, Чарли. — И ты будешь любить меня, независимо от того, с какими препятствиями мы столкнемся? Что бы ни случилось, твоя любовь не изменится? Я не колебался. У меня не было для этого причин. — Во всей вселенной нет ничего, что могло бы помешать мне любить тебя. Она втянула воздух и вытянула руки перед собой, а я отстранился. Это была еще одна записка. — Открой ее, — сказала она мне. Я взял квадратный конверт, с осторожностью осматривая его: — В прошлый раз, когда ты дала мне записку, внутри ничего не было. Чарли хихикнула, закатывая глаза: — Просто открой ее. Я приоткрыл конверт, вытаскивая маленькую фотографию. Она была черно-белой, и ее было трудно расшифровать. — Что это? — спросил я. Она указала на маленькую точку, похожую на пятнышко, в середине фотографии: — Это ребенок, Рид. Это наш ребенок. Я посмотрел на фотографию, потом на нее, а затем снова остановился на снимке. Потрясенный, я даже не мог начать описывать, что я чувствовал: — Это? Как? Я думал… — это было бесполезно. Чарли приподняла мой подбородок своим крошечным пальчиком, и я встретился с ней взглядом. Она лучезарно улыбнулась. В этот момент внутри меня выросло что-то чужеродное. Оно не просто росло, оно расцветало, наполняя меня таким количеством света, счастья и любви, что я чуть не разрыдался. — Наш? Она кивнула, ее собственные щеки были мокрыми от слез. — Наш, Рид. Это… ты в порядке? Не помешает ли это твоим планам на будущее? Для нас? Я знаю, что это, — она глубоко вздохнула, — огромное дело. Боже. Эта женщина. Женщина, которую я любил, которая думала, что у нее не может быть детей, теперь вынашивает моего ребенка. Господи, как мог такой непритязательный парень, как я, быть достойным такой великолепной женщины, как она? Я усмехнулся и обнял ее за талию, закружив нас: — Во всей этой вселенной нет такой возможности, чтобы ты помешала мне, — я усадил ее, обхватив ладонями ее лицо. — Чарли, ты — мой путь. В порядке ли я? Это самый счастливый день в моей жизни, — мое сердце бешено заколотилось. — Я люблю тебя, Чарли. Я так чертовски сильно тебя люблю. Я больше не мог ждать, наша разлука была достаточно долгой. Мои губы встретились с ее губами. Сначала мягко, а затем с течением секунд все грубее. Когда я отстранился, Чарли захихикала. Мой лоб прижался к ее лбу: — Скажи мне что-нибудь настоящее, любимая. — Я тоже люблю тебя, — прошептала она, положив руку на живот. — Мы… мы тоже тебя любим. Я шмыгнул носом и поцеловал ее в лоб, наконец-то почувствовав, что мое будущее снова стоит того, чтобы жить. Подведя ее к стойке, Ронда поставила перед нами с Чарли две порции вафель со взбитыми сливками. Она подмигнула Чарли: — Подумала, что ты захочешь. Чарли улыбнулась: — Спасибо, Ронни, — сказала она, и я подумал, не приходила ли она сюда без меня. Честно говоря, я бы не стал этого отрицать, маленькая хитрая штучка. — Нужно что-нибудь еще? — спросила Ронда. Я повернулся, чтобы посмотреть на Чарли, и покачал головой: — Нет, спасибо. Думаю… думаю, у нас наконец-то все хорошо. Чарли просияла, ее пристальный взгляд встретился с моим: — Все идеально. Ронда ухмыльнулась и отвернулась от нас, но Чарли остановила ее: — Вообще-то, можно мне еще взбитых сливок? Мы с Рондой рассмеялись, и я знал, с каким бы будущим мы с Чарли ни столкнулись, все будет хорошо, потому что мы были вместе. И то, что у нас есть, настоящее. И настоящее было единственным способом жить. Мое настоящее сидело рядом со мной, потягивая взбитые сливки через соломинку, как воду, и вынашивая ребенка, которого мы скоро произведем на свет каким-то чудом, данным Богом. Настоящее создавалось нелегко. Настоящее не давалось даром. Это был дар, которым должны были дорожить те, кто искал и заслуживал его. И я бы дарил ей его каждый день до конца своей жизни. Эпилог СКАЖИ МНЕ ЧТО-НИБУДЬ НАСТОЯЩЕЕ ЧАРЛИ — ДАВАЙ, ТОЛКАЙ! Я зарычала и напрягла все мышцы своего тела. Я устала. О, черт, я так устала. Я не хотела продолжать. Мне хотелось рухнуть на пол и уснуть. Дней на пять. Может, шесть. — Клянусь, Рид, если ты скажешь мне это еще раз, я засуну эту штуку тебе в нос и буду кричать, чтобы ты сам вытолкнул ее оттуда. Он усмехнулся себе под нос, его решимость была непоколебима. Боже, я ненавидела то, что он был так добр ко мне. Это была ложь. Мне это понравилось. Мне нравилось все в этом человеке. — Прости, любимая, но ты можешь это сделать. Я сдула волосы с лица и попыталась надавить еще раз.