Попятившись, я тихонько выдвигаюсь обратно в коридор. Выхожу из Никса – и сердце у меня почти останавливается: передо мной стоит Флора, на голове у нее такая же повязка, как она носила раньше. Словно специально меня поджидает. – Не знаю, чего ты от меня добиваешься, – я сглатываю. – Как будто только я во всем виновата! Ответа мне нет – лишь все та же ледяная улыбка. Она всю ответственность возлагает на меня и прощать не собирается. Даже разговором она меня не удостаивает. Я ускоряю шаг. Подальше от нее, подальше от Салли и от того, кто был на другом конце провода. На подступах к Хьюитту я вижу темную фигуру с тлеющей сигаретой. Вот уж не думала, что у Фелти есть вредные привычки! Он безмолвствует. Я иду, не отрывая глаз от земли. И мне почти удается проскользнуть мимо, оставшись, по счастью, незамеченной; но тут он окликает меня: – Мисс Веллингтон! Голос у него все такой же – низкий и чистый. – Я не сомневался, что в этом году вы приедете. Я цепенею. Ответить мне нечего, да и кому нужны мои ответы. – Надеюсь, жизнь вас не слишком била, – говорит он. Я наконец оборачиваюсь – мои мыски прочерчивают два полукруга в пыли. – Спасибо, не жалуюсь. – Я пытаюсь унять дрожь в голосе. – А вас? Но он вместо ответа задает следующий вопрос: – Могу ли я завтра рассчитывать на встречу? – Вряд ли, – с вызовом отвечаю я. Я понимаю, на что он намекает, но не желаю подавать виду. – У меня очень много дел. По его лицу ничего нельзя прочесть. Он бросает окурок на землю и растирает его ботинком. Фелти не только курит, но еще и мусорит! Похоже, не такой уж он праведник, каким хочет казаться. – Очень жаль. Надеюсь, мы все же как-нибудь пересечемся. Может, выпьем кофейку. Как в старые добрые. – Вряд ли. Завтрашний день у нас с мужем весь расписан, а в воскресенье утром мы уезжаем. «Муж» – самый лучший щит, доказательство того, что кому-то я нужна, кто-то готов за меня заступиться. Меня пробирает внезапная нежность к Адриану. Фелти буравит меня взглядом. Сколько же в нем напора! Он совершенно не изменился. – Это ваш долг перед ней. Я скрещиваю руки на груди, и рукава кожаной курточки задираются на запястьях. – Что? – Прекрасно понимаю, говорю. А вам что послышалось? Спорить я не собираюсь. Развернувшись, я шагаю прочь и все время боюсь, что он меня опять окликнет. Но он молчит. Фелти всегда имел на мой счет вполне определенные желания, но не того плана, что мои уэслианские однокурсники. Он хотел засадить меня за решетку. 18. Тогда Из Уэслиана в Дартмут можно было доехать по прямой – навигатор подсказывал, что надо выехать на трассу I-91 и через два с половиной часа мы будем на месте. Машина принадлежала парню из ДКЭ по имени Льюис, с которым Салли периодически спала, потому что, рассказывала она, он готов был ублажать ее орально, не требуя того же самого взамен. Чем дальше мы уезжали от Уэслиана, тем реальнее становилась наша затея. – Слава богу, хоть развеемся, – проговорила Салли. – В универе такая тоска! У меня уже пульса почти нет. – Да уж, – отозвалась я. Желудок у меня перекручивало все больше с каждой секундой. Перед отъездом я думала: может, написать Кевину, что я собираюсь нагрянуть? Вдруг сюрпризы ему не по нраву? Но тут нужен был эффект неожиданности – пусть убедится, что я не Флора, что я не жду у моря погоды. Мне хотелось вызвать у него сильные чувства. Я постукивала пальцами по коленям, а из динамиков орала группа Slipknot – «Айова», любимый альбом Салли. – Так вот, Кевин, – сказала Салли, убавляя громкость. – Давай-ка, выкладывай начистоту. Ты его встретила две недели назад и решила, что влюбилась? Вы что, сексом по телефону занимались? Или что? – Нет, – ответила я. – Телефон тут ни при чем. Мы переписывались по электронной почте. – Почта, стало быть, – сказала Салли. В ее устах это прозвучало, как венерическая болезнь. – Погоди. Ты видела его один-единственный раз и больше с ним даже не разговаривала? – Еще как разговаривала. Мы в письмах очень личные темы обсуждали. Он много о себе рассказывал. – Я скребла ногтями кутикулу большого пальца. – А мне ты почему ни слова? Я вот от тебя ничего не скрываю, – она выговорила это тихо, словно не желала, чтобы кто-то еще услышал прозвучавшую в нем обиду. – Не знаю, – пробормотала я. – Как-то в голову не приходило… да и потом, не хотелось об этом говорить, пока я сама не разберусь, что это все такое. Я не произнесла того, что вертелось на языке: «Я боялась, что это повредит нашим отношениям». Повисло долгое молчание. Наконец Салли проговорила: – За компьютером спрятаться легко. Можно любую лапшу на уши вешать. Будь осторожна. Еще не хватало, чтобы этот тип тебя облапошил. – Он не такой, – отозвалась я. Но Салли знала, о чем говорит. Сама этим пробавлялась – брала телефоны парней, с которыми спала, и рассылала провокационные сообщения, создавая им проблемы. И посмеивалась втихаря. – Но он уже себя зарекомендовал. Вон, Флоре с тобой изменяет – разве нет? – Нет. – Я зажала руки между ног. – Это не измена. У нас эмоциональная связь, а не физическая. Она кашлянула: – А ты уверена, что ты у него такая одна? Ужас закопошился у меня внутри, как личинка насекомого. Я не знала, что ответить. Мне хотелось защитить Кевина, но я уже ни в чем не была уверена. – Да расслабься! – хохотнула Салли, дернув меня за руку. – Это уж я так. Но если он тебя обидит, я его убью. Я тоже засмеялась, хотя толком не понимала, говорит она в шутку или всерьез. Она забарабанила пальцами по рулю. – Конечно, хочется верить, что он лучше этих идиотов, с которыми нам приходится иметь дело. Последний Лапа, которого я трахнула, просто-таки умолял меня остаться у него на ночь. Даже ужин обещал приготовить. Нет уж, спасибо. В гробу я видала твои гретые в микроволновке начосы, Хантер. – Хантер? Ты опять с ним переспала? – Ну да, это я так прокрастинирую. Трахаюсь, лишь бы ничего не делать. Но больше я с ним спать не буду, нет уж. Он такое ничтожество! А мужики еще думают, что это мы склонны к ним привязываться… Я была рада, что за солнечными очками не видно моих глаз. Меня Хантер к себе ни разу не звал – мы занимались сексом в моей комнате в отсутствие Флоры, почти как в те времена, когда я тайком водила Мэтта к себе домой, улучив часок-другой, пока родители в ресторане (куда они ходили нечасто). «Ты уж извини, Амбер, но у меня сосед из комнаты не вылазит», – говорил Хантер. Однако когда надо запомнить имя Салли и освободить для нее комнату, проблем, оказывается, не возникает. Мой Святой Грааль – случайный секс – оказался фальшивкой. От того, что тебя хотят, не обретаешь силу. Силу обретаешь, когда ничего не хочешь взамен. Вообще ничего – и точка. Я видела: чем безразличнее Салли относится к окружающим, тем больше эти окружающие из кожи вон лезут, силясь доказать, что она-то им как раз небезразлична. И мне отчаянно хотелось хакнуть ее код. – Еще раз спасибо, что взялась помогать, – выпалила я, хотя живот у меня так крутило, что уже ни в какой Дартмут не хотелось. – Да ну тебя! – Салли откинулась на спинку сиденья, тело у нее было как натянутая струна. – Я же тебе говорила: мне быстро становится скучно! Изначально затея была моя, но мы поменялись ролями. Она рулила, а я сидела рядом – не только в буквальном смысле. – Флоре полезно посмотреть, что почем в этой жизни, – продолжала Салли. – Какая же она стерва! И ладно бы – мало ли на свете стерв. Но она ведь еще и тихушница! Пару недель назад я застала их с Лорен в комнате отдыха – она сидела и изгалялась на твой счет. Мол, ты так бьешься, пытаясь показать себя невесть кем, что смотреть больно. – Что? – выплюнула я, мгновенно вскипая. – Что за чушь? Она вообще меня не знает! Салли изогнула бровь. – Говорю тебе, я своими ушами это слышала. Она заткнулась, как только меня заметила, – знает, как мы близки. Хочешь быть стервой – имей смелость ею быть. А она прячет свою сучность, прикидывается добренькой. Ненавижу таких девиц. Мерзотные особы. Это была моя самая ужасная тайна, а Флора, оказывается, все это время видела меня насквозь. Боль, отразившуюся на ее лице сегодня утром, смыла правда. Мерзотная особа – именно так. А значит, я не должна испытывать угрызения совести из-за того, что намерена сделать. Ранним вечером мы дотащились до Вебстер-авеню с ее шикарными особняками и брокколиобразными деревьями. Салли припарковалась у тротуара. Подведя губы темным карандашом, она повернулась ко мне, чтобы сделать то же самое. Колготки у меня под юбкой оказались с затяжками, и Салли велела их снять. – К чему лишние преграды. – Она отхлебнула из бутылки. – Ты ведь собираешься его трахнуть, так? Не для того же мы перлись в такую даль, чтобы уехать несолоно потрахавшись. – Ага, – пробормотала я. – Конечно, я его трахну. Мне была по вкусу бесстыжесть этих слов. Мама всегда наставляла нас с Тони, что мы должны быть благовоспитанными барышнями. Твердила, что мы должны сдерживать свои чувства, пока не окажемся в таком месте, где можно будет дать им волю. Словно чувства – это звери в клетках, а мы – укротительницы. Нет, благовоспитанная барышня – это не про меня. Салли мне это наглядно доказала. – Так, – сказала Салли. – Закрой-ка глаза. – Карандаш дернул веко. – Теперь открывай. – Ресницам вдруг стало мокро – Салли прошлась по ним тушью. Ее рот был совсем близко – большой, бордовый.