– Да, решила сорваться. Сестра собралась домой на выходные, и я подумала: а может, и мне приехать, сделать родителям сюрприз. Осенью мы всегда собираем вместе яблоки, вот и решили, что надо соблюдать традиции… Как гладко лилась эта заранее заготовленная ложь! Про сбор яблок я, впрочем, не соврала. Мои родители обожают умильную пошлятину такого рода, а в Пеннингтоне она цвела пышным цветом. Уличная ярмарка в день города, пасхальные яйца, спрятанные в Кункель-парке, ежегодная церемония «елочка, зажгись» на Мэйн-стрит, горячий шоколад с пряниками и мамины ученики-четвероклассники, распевающие рождественские гимны, – провинциальные развлечения в лучшем виде. – Ого! – воскликнула Флора. – Как это мило! Нам с Поппи такое и не снилось. Наши родители друг друга на дух не переносят. Я-то полагала, что у Флоры в семье все идеально: папа приходит с работы, в прихожей его встречает собака, а потом маленькая Флора смотрит, как мама наряжается в ресторан и танцует в облаке «Шанель № 5». Почему-то я решила, что люди, которые помогали ей заселяться, ее родители, – и есть стандартная семья. – Сочувствую. Я думала… Она никогда раньше об этом не упоминала. Сознательно маскировала свои раны. А сейчас мне впервые приоткрылось сырое, сочащееся кровью мясо ее души. – Ничего страшного, – отозвалась она. – Я так с восьми лет живу. Они как раз тогда разошлись. Мы с Поппи привыкли по праздникам кочевать из дома в дом. Папа снова женился, мама вышла замуж, и сейчас все цивильно, но какое-то время у нас с Поппи было ощущение, что у нас нет никого, кроме друг друга. Наверное, именно поэтому мне так больно с ней ссориться. Я могла отказаться от поездки. Еще ничего не сделано, еще ничего не поздно. Я могла дождаться своего Кевина, а не того, который уже принадлежит другой девушке. Могла прекратить ежедневные набеги на Флорин ноутбук в надежде выкурить оттуда Клариссу, могла вообще забить на эту Кевинову писанину – мало ли что он там навыдумывал. У меня тренькнул телефон – я подумала, что это Салли, но это была эсэмэска от Хантера. «Привет, Амбер, встретимся сегодня?» Если бы я верила в знаки от мироздания, яснее оно бы выразиться не могло. Я могла откликнуться на его сообщение, согласиться «встретиться». Но я в знаки не верила. Мироздание, в котором я жила, вообще не склонно было уделять мне внимание. Я представила себе Салли. Кривой член Хантера. Лицо Салли, когда она над ним потешалась. И лицо Салли, если я в последний момент сдам назад. Все будет кончено. Дартмут важен для меня, но не в меньшей степени – для нас обеих. Салли хочет посмотреть, как далеко я могу зайти. На что я способна. Что ж, я ей покажу. Я отложила телефон. Во мне бурлила сила, которой я так жаждала. Я не стану отвечать Хантеру, а если встречу его в кампусе, сделаю вид, что в упор его не вижу. – Я бы тоже не прочь куда-нибудь прокатиться! – Флора встала и потянулась. – Мы договаривались повидаться с Кевином, но у его братства сегодня какая-то большая вечеринка, которую никак нельзя пропустить, – она закатила глаза. – Жаль, что он так редко приезжает! Обещал выбираться почаще, но пока навестил меня всего один раз. Ну, по крайней мере, на Хэллоуин он точно приедет, и на День благодарения мы увидимся. – Держись, немного осталось, – отозвалась я, но слышала только одно: она придирается к Кевину, желая, чтобы он соответствовал какому-то недостижимому идеалу. – Да что уж там! Извини, что гружу. – Она отбросила волосы за спину. – Я буду по тебе скучать, но от всей души желаю тебе хорошо провести время! Повидаться с родителями надо, это дело хорошее. Это был мой последний шанс сдать назад. И я даже дрогнула было – но тут раздался стук в дверь. Я открыла – на пороге стояла Салли с рюкзаком на плече. – Готова? – осведомилась она. На лицо Флоры набежала легкая тень обиды и чего-то еще – то ли злости, то ли разочарования. Она решила, что Салли тоже едет к моим родителям собирать яблоки, и не могла взять в толк, почему ее не позвали. – Привет, Слоан, – поздоровалась Флора почти механически. – Здорово, – откликнулась Салли, глядя куда-то Флоре под ноги. У Салли для каждой находилось доброе слово. Все мы были «красотки», «дорогуши» или «шикарные сиськи». И только Флора была всего-навсего «здорово». Салли чувствовала, что против Флоры бессильна та алхимия, которая безотказно действовала на всех остальных. – Ну ты даешь! – Салли указала на мой чемодан. – Собрала такую громадину, чтобы проехаться всего-навсего… – …в Пеннингтон, – закончила я. Она усмехнулась. Я взялась за ручку. – Не так уж много вещей я беру. – Надеюсь, вы хорошо проведете время, девочки, – сказала Флора и, растопырив пальцы с надписью «Кевин», помахала нам на прощание. Едва дверь закрылась, Салли фыркнула: – У меня были тапочки с зайчиками, когда мне было, не знаю, лет восемь! Я рада, что мы все это затеяли. «Когда Флоре было восемь, ее родители развелись». Но этого я не сказала. А сказала совсем другое – и только эти слова имеют значение: – Я тоже. 17. Сейчас Кому: «Амброзия Веллингтон» a.wellington@wesleyan.edu От кого: «Совет выпускников Уэслиана» reunion.classof2007@gmail.com Тема: Встреча выпускников 2007 года Дорогая Амброзия Веллингтон! Будем откровенны: в свое время Вы приехали в Уэслиан учиться, но настоящей школой жизни для Вас стали здешние убойные вечеринки. Сегодня не исключение! После фуршета никуда не уходите – веселье продолжается! Искренне Ваш, Совет выпускников Я знаю, что Фелти не сводит с меня глаз, и одновременно чувствую на себе взгляд Флоры – они ждут, что я буду делать. Словно ось времени сделала петлю и перенесла меня прямиком к Гробовщаге, когда окружающие только на меня и пялились. Именно об этом я мечтала, когда только попала в Уэслиан, – только вот слава оказалась сомнительного толка. Софиты, в свете которых я очутилась, больше напоминали лампу в допросной. Шушуканье, сообщения на ДАПе, телеграфная лента у меня в голове: «Я видела ее в туалете. Она была с ним. Клянусь, это была она. Я видела, как она бежала из Баттса». Стараясь держаться поближе к Адриану, я украдкой поглядываю по сторонам в поисках Фелти, но нахожу кого угодно, кроме него. Лорен и Джона болтают с человеком, который кажется мне смутно знакомым, – да это же Хантер, с кривым членом и полной неспособностью запомнить имена своих девиц. Его рука лежит на плечах миниатюрной черноволосой женщины, и когда она отбрасывает со лба челку, я понимаю, что это Клара из Баттс-С. Поколебавшись, она машет мне рукой, и я машу в ответ, навесив на лицо улыбку. Даже столько лет спустя что-то внутри меня каменеет. Никто из них никогда не желал со мной водиться – даже те, с кем я и сама не хотела. Я не вижу Салли – или, точнее, не ощущаю ее. С болезненным разочарованием я понимаю, что ее здесь нет. Ее отсутствие вытесняет больше воздуха, чем присутствие любого другого человека. – Малыш, ну что ты тушуешься. – Адриан поводит рукой вокруг. – Разве мы не для того сюда приехали, чтобы ты пообщалась с однокурсниками? – Я уже поздоровалась со всеми, с кем хотела. – С технической точки зрения это даже не ложь. И прежде чем он успевает вставить хоть слово, я продолжаю: – Вон, кстати, Монти. – Я указываю на бар, радуясь, что благодаря своей склонности к выпивке Монти столь предсказуем. – Хочешь, пока поболтай с ним? Я в туалет отлучусь. Убедившись, что он погрузился в беседу с Монти и не разговаривает ни с кем, с кем ему разговаривать не следует, я удаляюсь. По пути в Хьюитт меня перехватывает Тара Роллинс, которая хочет поехать куда-нибудь со мной, Хэдли и Хизер и рвется сию секунду это обсудить. Периферическим зрением я то и дело замечаю белокурые Флорины волосы, но стоит мне повернуться – ее и след простыл. Я уверена, что к ней уже все сегодня подошли: в глазах скорбь, на лицах – притворные улыбки. Я этого делать не собираюсь. Да она и не захочет со мной разговаривать. Добравшись наконец до туалета в Хьюитте, я ныряю в кабинку и строчу эсэмэску Билли. «Я и забыла, как люто их всех ненавижу. Зря я сюда приехала». «ЛОЛ, – приходит мне почти в ту же секунду – и смайлик с высунутым языком. – Ты уж точно проводишь время лучше, чем я! Дети не желают укладываться спать, а Райан, как всегда, торчит перед теликом». «Махнулась бы с тобой не глядя, – отвечаю я. – Серьезно, мне прям дурно здесь становится». «А может, ты беременна?» – откликается она. У Билли на все один ответ. Если у меня болит голова, я беременна. Если, допив один бокал, я не тянусь сию же секунду к бутылке, я беременна. Если я не хочу в суши-бар, я беременна. «Ни в одном глазу», – набираю я. «Эх ты», – досадует Билли. Забавно: она ждет не дождется, когда я забеременею, а сама только и жалуется, что дети превратили ее жизнь в сущий кошмар. Она думает, что мы с Адрианом вовсю пытаемся зачать. Хоть Билли и позиционирует себя как человека широких взглядов, мой поступок она бы осудила. Торжественно объявив, что наконец готова стать матерью, я смыла в унитаз оральные контрацептивы, а на следующий день пошла в аптеку, купила новую упаковку и спрятала ее в сумочку. Это было шесть месяцев назад. Знаю, меня должна мучить совесть, но она мучила бы меня куда больше, если бы я и впрямь на такое подрядилась. Есть женщины, которые просто не созданы для материнства. Я смотрю на телефон. Месячные должны были начаться вчера, но они могут и припоздниться на день-другой – обычное дело. Я пью таблетку в одно и то же время каждый вечер, исправно, без пропусков, так же, как делала каждый день с тех пор, как мне стукнуло шестнадцать. Звякает колокольчик – входящее СМС-сообщение. Это не мой телефон – звук доносится из соседней кабинки. Я не обращаю на него внимания. Но тут за перегородкой раздается звонок. Точнее, не звонок. Песня. Первые аккорды «I Don’t Want to Miss a Thing». Я цепенею, кожа стягивается, словно бетон. Флора, которая с извиняющейся гримасой хватается за телефон. «Прости, это опять Кевин». Но это невозможно. Никакой Кевин ей звонить не может. – Флора? – выговариваю я почти шепотом. Обуви под дверью не видно. И ответа мне нет. Звонок обрывается, я распахиваю дверь своей кабинки и делаю шаг к соседней. Мыском толкаю дверь. Телефон аккуратненько лежит на держателе для туалетной бумаги. И пусть бы себе лежал. Но это серебристая раскладушка. Раскладушками давно уже никто не пользуется. Я беру его в руки и открываю – именно этого она и добивалась. Потому что картинка на экране предназначена для моих глаз. Я захлопываю телефон и выскакиваю из кабинки, рву дверь туалета, выбегаю в коридор. Очутившись во дворе, я не пытаюсь затеряться в толпе. Я бегу в Никс. Нужно выяснить, на месте ли Салли. Нужно рассказать ей, что я видела. Я уже собираюсь распахнуть дверь нашего блока, но тут слышу голос. Я вхожу на цыпочках – так же, как прокрадывалась мимо спящей Флоры, когда мы с Салли в три часа ночи заваливались в общагу с очередной вечеринки. Внутренняя дверь в комнату Салли закрыта, но грубый хохоток заставляет меня подпрыгнуть – это ржет Салли. Она с кем-то разговаривает. Затаив дыхание, я приникаю ухом к двери. – Да она понятия не имеет! – произносит Салли. Другого голоса не слышно – видимо, она говорит по телефону. – Ей и в голову не придет, что мы с тобой… Уж я-то ее знаю. «Она понятия не имеет. Уж я-то ее знаю». Есть только один человек, о котором она может так говорить. Я. Мой чемодан валяется на кровати – там, где я его оставила. Я могу его взять и уехать. Страх, от которого начинает ломить виски, твердит мне, что именно так и следует поступить – но я должна узнать, с кем Салли разговаривает, кто теперь входит в ее сакральное «мы». Кто-то занял мое место, а я знаю, чего Салли требует от людей, которых до себя допускает.