– Ага, если бы! – Помнишь наши дикие выходки? – она разглядывает свои ногти, обломанные и обкусанные, как мои. – Иногда я скучаю по тем временам. – Я тоже. Эти слова сами срываются с губ – ведь это чистая правда. Я действительно скучаю. Как хорошо было не нести ни за что ответственность, жить, не касаясь земли: мокрые волосы закручены в хвост – ничего, прокатит, утром помою! – голые ляжки хлопают друг о друга, в глотке что-то сладкое, ступни болят от туфель не по размеру. – Я тогда повела себя как последняя гадина, – Салли смотрит мне в глаза. – Самой противно. Но все стало так сложно… Но ты знай: я никому не говорила правды. Мне хочется ей верить, доверять. Воскресить старую дружбу, как назойливо твердят уэслианские почтовые рассылки. Но прошлое стоит между нами, как забор под напряжением, и если я попробую через него перелезть, мне придется рискнуть всем, что я имею. Санузлы в Никсе отличаются от баттсовских – они просторнее, в них много душевых и туалетных кабинок. Я залезаю в душевую и пускаю горячую воду – струя ударяет по спине. У Салли в прежние времена было развлечение – заглянуть под дверь кабинки, когда я принимаю душ, и крикнуть: «Сюрприз!» В первый раз я как могла прикрылась руками. А потом перестала заморачиваться. Она втискивалась в одну кабинку со мной, лезла со мной под струю воды, хватала мой гель для душа. Как будто не хотела расставаться со мной ни на минуту. Помывшись, я вытираюсь и влезаю в пижаму, а волосы заматываю полотенцем. Направляюсь к раковинам – и тут мой взгляд цепляется за то, чего здесь точно не было, когда я входила. Круглая щетка, забитая чужими волосами – невесомыми белокурыми прядями. Это волосы Флоры – прямые, истонченные. А рядом – розовая кружка с надписью. «Подруга» – гласят буквы в бело-фиолетовый горошек. К горлу подступает тошнота, я резко опускаюсь на корточки. Щетка еще может быть совпадением. Волосы такого цвета – не редкость. Может, Флора тут и ни при чем. Кружка – другое дело. Тут совпадения быть не может. Я распрямляюсь, медленно, осторожно, словно кружка может в любой миг взорваться. Кто знал об этом подарке Флоры и о том, что у нее самой была парная кружка – «Лучшая»? Знала Элла – она не раз бывала у нас в комнате. Другие девчонки из Баттс-С, то и дело забегавшие к Флоре, потому что им вечно что-нибудь было нужно. Шампунь. Жидкость для снятия макияжа. Совет. Чтобы кто-нибудь вычитал их эссе. Чтобы кто-нибудь уверил их, что они красивые. Все эти девчонки знали. И Салли. Салли знала точно. Я не касаюсь кружки. Я не хочу, чтобы на ней остались мои отпечатки. И держу это в голове, пока не заглядываю внутрь. Внутри кровь – набухшая струйка от кромки до донышка. Я подскакиваю к кружке, хватаю ее и сую под кран. Кровь не смывается. Да и слишком уж она красная для крови… Цвета уэслианского герба. Да это же лак для ногтей! Засохшей змейкой он прилепился к розовой керамике. Я ставлю кружку на пол. Руки у меня трясутся. Записка. Туалетная кабинка в Хьюитте. А теперь вот это – моя кружка с ее лаком. Я пробыла в кампусе уже целые сутки, и никто до сих пор не подошел ко мне со словами: «Нам надо поговорить». И мне вдруг становится ясно: тот, кто написал: «Нам надо поговорить о том, что мы сделали той ночью», – возможно, вовсе и не собирался со мной разговаривать. 20. Тогда Вебстер-авеню была застроена домами дартмутских братств, среди которых стоял и дом Альфа-Хи – разлапистое строение под зеленой черепицей. Девушкам наливают бесплатно, сказал нам парень на входе, но при этом у него так маслились глаза, словно подразумевалось, что мы расплатимся как-то иначе. – Многообещающе, – сказала Салли, театрально закатывая глаза. – Пойду раздобуду нам чего-нибудь выпить. А ты пока разыщи Кевина. Встретимся здесь. «Здесь» – это у большого газового камина, который, впрочем, не работал. На каминной полке стояли фотографии спортивных команд – золотые мальчишки в латунных рамках. Я торопливо поковыляла к лестнице на своих каблучищах. Наверно, Кевин наверху, в одной из спален, сидит читает – ведь вечеринки не по нему, ему нужно побыть в одиночестве, чтобы зарядиться энергией. – Вы не видели Кевина Макартура? – спросила я у парня с копной светлых волос и в майке «Манчестер Юнайтед». – Макаку Артура? Да где-то тут болтается. Или скоро явится. Да на что тебе этот гондон сдался? Айда к нам! Проигнорировав его плотоядный взгляд и пренебрежительное «макака», я убралась подобру-поздорову. Кевина наверху не было, зато там ошивалась куча других парней – все в спортивных майках. Я остро ощущала взгляды, ощупывающие мои голые ноги – эту выставленную напоказ плоть. И старательно делала вид, что наслаждаюсь бухающей музыкой и кружкой дешевого пиваса, которую кто-то сунул мне в морду. Когда меня вдруг хлопнули по спине, я мигом крутанулась. «Кевин!» – пронеслось в голове. Но это оказалась Салли. – Нигде не могу его найти! – в отчаянии выпалила я. – А вдруг его вообще здесь нет? – Его нет, так другие найдутся, – Салли перелила содержимое своей кружки в мою. – Давай-ка здесь оглядимся. Местечко вполне себе клевенькое. Я поплелась за Салли вниз. Через бетонный переход мы попали в другую часть здания – впоследствии я узнала, что ее тут кличут Хлевом. Вдруг поднялся гвалт – размахивая кулаками, ввалилась компания молодчиков в майках, с сине-черными полосами под глазами. В каждом универе свои короли – парни, на которых все глазеют и равняются. И вдруг один из этой компашки обернулся Кевином. Я решила, что это какой-то мираж: наверное, я слишком много выпила и мне мерещится его лицо, приделанное к торсу в майке. Кевин должен носить классические рубашки, как Пэйси из «Бухты Доусона» – сериала, который мы с Билли смотрели с замиранием сердца. И джинсы у него не должны спадать с задницы, как у этого оболтуса, и никаких цепочек до колен висеть не должно. Вся шайка-лейка развернулась и направилась прямиком к бочонку c пивом – гомонливые, расхлябанные, занимающие кучу места. – Это он! Вон там! Он меня еще не заметил. – Который? – поинтересовалась Салли, подавляя зевок. – Я его не помню. Они все на одно лицо. Стоя у стола для пиво-понга, Кевин раздавал всем пятюни. Наверное, я забыла, как он выглядит, и все это время замещала настоящие черты его лица теми, что мне подсовывало воображение. В реальности нос у него оказался больше, губы – тоньше, а волосы совсем недлинные – никаких кудряшек над ушами. Парень как парень – обычный смертный. – Вон тот, – сказала я. Она подтолкнула меня. – Так что, ты весь вечер будешь стоять тут со мной или все-таки подойдешь к нему? Я набрала в грудь воздуха: – Подойду, конечно. Шагнув к Кевину, я хлопнула его по плечу – и тут же об этом пожалела. В этом жесте нет ничего сексуального. Хлопнуть по плечу можно и хама, который торчит у тебя на дороге. Но когда он обернулся и увидел меня, его улыбка окупила все мои переживания. – Охренеть! – воскликнул он. – Амброзия! Ты что здесь делаешь? В смысле, рад тебя видеть! Но – неужели я настолько бухой? Или это правда ты? Я улыбнулась в ответ: – Это я. Не знаю, чего я ждала, – что он меня поцелует или, может, уронит пиво и прижмет ладони к моим щекам, желая убедиться, что я из плоти и крови. Но он меня просто обнял – эдак по-приятельски, как только что обнимал своих дружков в майках. – Как ты здесь оказалась? – поинтересовался он. Скулы у него были размалеваны. Флоре бы все это не понравилось – Кевин в своем ядреном атлетическом великолепии и я перед ним в коротенькой юбчонке. – Да просто… долго объяснять. Вообще-то я собиралась сказать все как есть. Что приехала к нему. Но решила, что это будет слишком – и предпочла пойти более безопасным путем. – Меня сюда друзья позвали. Он кивнул – то ли с разочарованием, то ли с облегчением. – А-а, вот оно что. Но у тебя вроде был какой-то большой проект, которым ты собиралась заняться в выходные? – Был, – согласилась я. – В смысле он и есть… «Ты мой проект. И я как раз над ним работаю». В голове у меня роились сонмы фраз – попурри из всякой банальщины, почерпнутой из романтических комедий, – но у меня не хватало смелости произнести ни одну из них. Собственное убожество и так меня бесило. – Наверно, нам надо бы… – проговорил он, не отрывая взгляда от моего лица, словно изучал его. Закончить ему не удалось: в этот миг на меня налетела Салли и обхватила меня за талию. Я в бешенстве закусила губу. Ведь знает же, что стоит на кону, и все равно лезет. – Эй! – Она цапнула меня за бок. – Ну что, самое веселье-то когда начнется? – Салли, – про себя я молилась, чтобы она не ляпнула при Кевине, что такое «самое веселье», – ты же помнишь Кевина? Он тоже учится в Дартмуте. – Конечно! – воскликнула она. – Бедняга! Мне захотелось двинуть ей в морду. Между тем всем стали наливать, и Кевин так посмотрел на свой стакан, словно сомневался, стоит ли пить. Флора небось сидит сейчас на кровати в нашей комнате, скрестив ноги, а на одеяле рядом с ней, словно любимая моська, притулился телефон. Если он не зазвонит, она наберет Кевину сама. Воображение будет рисовать ей ужасные картины: машина Кевина валяется в кювете, Кевин распластан на полу в своей комнате и не может даже позвать на помощь. Но какие бы ужасы она ни воображала, мы с Салли не придем ей на ум. А ведь хуже этого с Кевином ничего случиться не могло. Друзья Кевина ничем не отличались от парней из Уэслиана: Салли высасывала из них энергию. Манила, терлась бедрами, а когда они с ней заговаривали, наклонялась поближе и приспускала лямку лифчика с плеча. Мы с Кевином топтались в сторонке: он глазел на Салли, на густеющую толпу на танцполе, но ко мне не прикасался, будто ребенок в магазине, которому мама строго-настрого велела ничего не трогать, потому что, если сломаешь – придется покупать. Время от времени он посматривал на часы. Я была уверена, что часы ему всучила Флора. Такие, как она, дарят парням часы и до нелепости дорогие ручки. – Не верится, что ты правда здесь, – сказал Кевин. – А я-то идти не хотел! Но это мое братство, понимаешь? Вроде как надо показаться. – Само собой, – отозвалась я. – Я в Уэсе тоже не особо по вечеринкам шастаю. Предпочитаю более осмысленные занятия. Его рука коснулась моей: – Конечно, понимаю. – Я тут толком ничего и не видела. Покажешь, что и как? Он ни единого вопроса не задавал о моих вымышленных друзьях, к которым я якобы приехала, – словно догадывался, что я их придумала. – Нет проблем, – сказал он. Легко и беззаботно. И я тоже расслабилась.