Я опасалась, что Салли будет разочарована, но нет. Во всяком случае, она никак не выказала разочарования – скорее даже обрадовалась. Пусть Кевина сюда затащить не удалось, зато выдалась возможность принести более роскошную жертву. – Да все они такие, – заявила Салли. – Если идешь с нами, выпей. – Она не пьет, – сказала я, сама не понимая, с чего вдруг бросилась за нее заступаться, но Флора уже приняла бутылку из рук Салли, отвинтила крышку и поднесла к губам. И тут же скривилась. – Фу, ну и гадость! – отфыркнулась она. – Погоди, – сказала Салли. – Сейчас станет лучше. Я облачилась в свой костюм – эдакая Золушка с панели: платье, которое я откопала на барахолке, а до того, судя по всему, надевала на утренник восьмилетка, и туфли на пластиковых каблуках, в которых наверняка когда-то выступала стриптизерша. Салли настояла, что подберет мне волосы в красивый узел. Неторопливо колупаясь у моего загривка, она шепнула мне на ухо: – Шоу начинается. А потом обратилась к Флоре: – Так, значит, парень твой оказался говнюком. Что он натворил-то? – Ничего, – Флора подобрала под себя ноги. – Просто отношения на расстоянии не бывают гладкими. Это всегда трудно. Салли запустила пальцы в волосы Флоры. Та сперва отшатнулась, но уже через несколько мгновений притерпелась. Ее иммунитет к чарам Салли явно выдыхался. – Ну так, значит, он идиот! Сам не понимает, как ему повезло! Флора не пожелала надевать свой костюм Скарлетт О’Хары. – Без Ретта Батлера это лишено смысла, – заявила она. – У меня есть идея, – сказала Салли. – Давай-ка спросим у Джем! Все знали, что у Джеммы запас нарядов больше, чем у любой девчонки на нашем этаже: он занимал весь ее шкаф и половину Клариного, да еще на полу валялись чемоданы, из которых фонтаном били фатиновые оборки. Джемма и впрямь сумела подобрать наряд для Флоры – розовое платье с открытой спиной, которое Салли сочла подходящим для Спящей Красавицы. Флора засомневалась было, не слишком ли оно короткое, но мы ее переубедили. Когда она подошла к зеркалу, я увидела в ее глазах то, что – я знала – отражалось и в моих. Осознание, что она может забить на все и делать, что хочет. Понимание, что она привлекательна, что у нее потрясные ноги, которые стали еще длиннее благодаря Джемминым туфлям на высоченных каблучищах. Мы пили в комнате у Салли и Лорен. Лорен вырядилась Умой Турман из «Криминального чтива», и смотрелось это нелепо – черный парик по-дурацки сидел на ее круглой физиономии. Салли раскатала на ключе кокаин, я тоже занюхнула крошечную дорожку. Флора смотрела на меня со жгучим любопытством, но когда Салли предложила и ей, решительно покачала головой. Флора раз за разом прикладывалась к бутылке, делая все менее и менее скромные глотки, и уже явно набралась. – Тебе бы сбавить обороты, – сказала Лорен почти по-матерински. Флора не обратила на нее ни малейшего внимания, и я позлорадствовала. Лорен вечно меня оттирала, а теперь сама оказалась лишней. Когда она ушла к девчонкам из Баттс-А, я была рада, что она убралась. – Приглядите за Флорой, – сказала она мне и Салли. Могла бы догадаться, что мы поступим с точностью до наоборот. – Я все слышала, – пробормотала Флора, когда Лорен ушла. – Как мне надоело, что люди обращаются со мной, будто с фарфоровой куклой! Все знают, что мне нужно – только меня саму никто не слушает. «Да мы такие же», – мельком подумала я в кокаиновом дурмане. Но вслух не произнесла. Мы втроем стали фоткаться на мой одноразовый фотоаппарат: Салли в центре, я слева, потому что у меня были самые длинные руки и я могла снять нас всех. Мы улыбались, надували губы, корчили дурацкие рожи, высовывали языки, а на последнем снимке Салли чмокнула меня в щеку. – Ой, извини, – пробормотала она. Ух и здорово же она набралась – не в ее обыкновении было извиняться. Пленку я проявила, а потом и думать забыла об этих идиотских фотках. Поэтому у меня перехватило дыхание, когда я их увидела, – на глянцевой бумаге, четыре на шесть дюймов. Я не смогла заставить себя их порвать – а зря. В Эклектике мы протянули пригласительные парню, одетому Чубаккой, он поставил нам на руки штампики, и мы вплелись в гобелен толпы – венок держащихся под руки девчонок. Флора крепко цеплялась за меня, кожа у нее горела. Зал сиял и переливался огнями, сверкали ноги, сиськи и задницы, зияли напомаженные рты; парни пялились на нас, и их взгляды были разнузданнее их костюмов. На сцене выступали музыканты в ошейниках, с торчащими во все стороны волосами. Флору потянуло танцевать, и она стала отплясывать с Эллой, которая даже «Пенни-Лейн» сумела превратить в какое-то унылище. – Она явно перебрала, – сказала Элла несколько минут спустя. – Надо отвести ее домой. – Забей, – отозвалась я. – Пусть в кои-то веки повеселится. – Да она в дымину. Не нравится мне это. – Не порть всем настроение! – встряла Салли. – Человек счастлив, не видишь? Флоре нравилось внимание, нравились взгляды, обегавшие ее тело. Это было видно по тому, как она отбрасывала назад волосы, как касалась пальцами губ, словно желая убедиться, что помада не съелась. Салли закинула руку Флоре на плечи. Я подавила прилив ревности. Флора для нас чужачка. Она всего-навсего притворяется, для нее это маскарад на одну ночь. Потом мы перебрались в комнату отдыха. Салли и я занюхнули остатки кокаина – она всегда его откуда-то доставала, ни разу не потребовав с меня ни цента. Флора пила. Я все время подливала ей в кружку, которая моими стараниями превращалась в бездонную. Я не собиралась быть благонамеренной подругой, которая скажет: хватит, милая, пить. Я собиралась быть совсем иной подругой – той, которая и не подруга вовсе. В какой-то момент нас вдруг стало трое на трое. Летчик, лесоруб и Слэш. Не знаю, сколько времени они высматривали подходящую компанию из трех девушек. Наверное, оценивали каждое трио и решили, что именно у нас правильное соотношение волос, губ, задниц, сисек и ног. Когда Слэш попытался меня поцеловать, я уступила, потому что это было проще, чем сопротивляться, – хотя «Кевин» пульсировал у меня в затылке, как второе сердцебиение. Флора напряглась, ей явно стало не по себе. Летчик пританцовывал у нее за спиной, обхватив руками на манер спасжилета. Я почти читала ее мысли. «Он пристает? Или это просто дружеские обнимашки?» Мимоходом я встретилась с ней взглядом и опять повернулась к Слэшу. Его настоящего имени я не узнаю никогда. Салли раскинулась на диване, платье Белль задралось, обнажив пояс с подвязками, к которому были пристегнуты сетчатые чулки. У нее всегда подходящее белье. Лесоруб, примостившийся рядом с ней, был самым симпатичным из трех парней – гладкая смуглая кожа и эффектная борода. Когда я опять покосилась на Флору, она стояла лицом к летчику, запрокинув голову. Он целовал ее и мял ее попу. Я не могла разобрать, отвечает ли она на его поцелуй, но внутри меня словно что-то прорвало и под ребрами разлилось тепло. Все кончено. Флора никогда не сможет простить себе того, что сейчас делает. Я достала телефон и щелкнула ее. Обычно камерой на телефоне я почти не пользовалась – очень уж мутные получались фотографии. – Что ты делаешь? – удивился Слэш. Я зажала ему рот поцелуем. Салли уцепилась за мою талию, и я провалилась в ее костистые объятия. – Лапа спрашивает, не хотим ли мы переместиться к ним и там еще выпить. Я знала, что значит «еще выпить». Не то чтобы мне так уж хотелось секса со Слэшем – но еще меньше хотелось прерывать потеху. Если я соберусь домой, Флора уйдет со мной и избегнет окончательной гибели. Еще в первую неделю учебы лаборантка Дон провела для нас краткий инструктаж. «Идете куда-то – прихватите с собой подружку. Поодиночке не разгуливайте». Флора тогда взяла меня под руку и улыбнулась, словно намекая, что будет за мной приглядывать. Но я тогда не ответила на ее улыбку. Я ей ничего не обещала. Наши новые приятели жили на Уильям-стрит, в белом доме с зелеными ставнями. Вслед за ними мы нырнули в сутолоку обнаженных ключиц и торчащих позвонков. Слэш приостановился, чтобы курнуть протянутую кем-то сигарету. – Ты филолог? – поинтересовался он, как будто и впрямь хотел познакомиться, как будто толстая гусеница его языка не ползала у меня во рту весь последний час. Я замешкалась с ответом, и он принялся трепаться о себе. Все они одинаковые – парни, попадавшиеся мне на пути. Даже если о чем-то спрашивают, ответы их совершенно не волнуют. Флора судорожно заглатывала воздух, словно воду. Судя по этому признаку, хмель начал выветриваться. Я поцеловала ее в щеку – опять какой-то странный защитный инстинкт, неполадка в системе. Она прильнула ко мне, припала лбом к изгибу моей шеи. Парни жили на втором этаже, и едва мы вошли в их блок, Салли схватила Лапу-лесоруба за руку и потащила его на кухню, где он мигом прижал ее к стойке. Ее руки скользнули под Лапину куртку. Бедняга, наверное, думает, что она хочет обнять его покрепче, но я-то знаю, что происходит на самом деле. Потом она будет хвастаться драгоценной добычей – его телефоном. Мы разбились на пары, словно готовились взойти на Ноев ковчег. Салли и Лапа скрылись в спальне. Слэш сбросил свой цилиндр и повел меня к кушетке в гостиной. Флорин летчик уселся на диван на другом конце комнаты, а ее пристроил себе на колени, словно плед, под которым рассчитывал согреться. Ее ноги, перекрещенные в лодыжках, свисали с его. С этих болтающихся лодыжек я не сводила взгляда, даже когда Слэш принялся целовать меня, а Флорин летчик – ее. Я не закрывала глаз – знала, что Слэш все равно не заметит. Летчик обвил Флору рукой и стал большим пальцем тереть лоскут оголенной кожи в нижней части ее спины. Заправил ей за ухо прядь волос и что-то шепнул. Она засмеялась. Этого смеха мне было достаточно, чтобы увериться: она получает от происходящего удовольствие. Хочет стать такой же, как мы. Готова отвечать на поцелуи. Руки Слэша целеустремленно поползли вверх по моей ноге, залезли под юбку и добрались до трусов. Красивым бельем я не озаботилась и даже не побрилась. Салли бы меня не одобрила. Кто-то приглушил свет – может быть, Салли, – и я наконец закрыла глаза. Слэш оседлал меня. Я ощутила его член, прижатый к моему бедру, и подумала, что еще немного – и он расстегнет штаны, намекая, что мне пора приниматься за дело. Но вместо этого он отстранился и задрал на мне Золушкино платье. Я резко выпрямилась. Куни мне делал только Мэтт, и то всего один раз – причем мне и в процессе было неловко, а потом я и вовсе расстроилась из-за того, что он больше не выражал желания повторить этот опыт. А уэслианцы вообще не заморачивались: сначала моя голова ходила туда-сюда, потому что была их очередь, а моя очередь так никогда и не наступала. Я смутно различала Флору и летчика на другом конце комнаты. Взвизгнула молния, зашуршала ткань, что-то вроде одежды упало на пол; но глаза у меня были закрыты, и, даже если бы я их открыла, было слишком темно, чтобы увидеть что-то, кроме силуэтов. Мои ноги свисали с плеч Слэша, он тискал мою попу. Придется изобразить оргазм. Странное ощущение – чужой язык елозит внутри меня. Рот у Слэша открывался и закрывался, как у робота. И вдруг мне резко сделалось все равно – я больше ничего не слышала, потому что парень оказался весьма искусен, гораздо искуснее, чем когда-то Мэтт. Я опять откинулась на диван, ноги у меня задрожали. Это было совсем не так, как раньше, когда парней мое удовольствие не волновало. В ушах нарастал глухой стук, все тело покалывало, я полностью утратила контроль над собой. Я кончила с громким, безобразным воплем – и мне было все равно. Наконец разлепив глаза, я увидела, как летчик движется туда-сюда на Флоре, пристроив ее голову на подлокотник дивана. Лица ее я не видела, только волосы, льющиеся на паркет. Она не издавала ни звука. Впрочем, это ничего не значило. С Кевином в постели она тоже никаких звуков не издавала, только подхихикивала иногда. Девушкам вроде Флоры необязательно кричать, чтобы их услышали. Я думала, что Слэш взгромоздится на меня, или хотя бы плюхнется рядом и вывалит член из штанов – потому что парни никогда ничего не делают, не ожидая взамен того же самого или даже большего. Но он поднялся, поцеловал меня в щеку и тихонько отошел. Через несколько секунд я услышала, как из крана полилась вода. – Хочешь воды? – предложил он. Я кивнула, хотя видеть меня он не мог. Тело у меня гудело. Скрестив ноги, я стала дожидаться, пока Флора с летчиком закончат, чтобы дружно посмеяться над произошедшим. Но диван все скрипел, летчик время от времени издавал какие-то звуки. Наверняка хотел кончить одновременно с нами, но не вышло. Поднявшись, я стала ощупью пробираться туда, где должна была располагаться ванная. И тут Флора подала голос. Это был то ли плач, то ли скулеж. Но звук оборвался раньше, чем я определилась, что же это такое. Я нашла ванную – она оказалась грязнющая, унитаз замызган дерьмом, – но я все равно на него уселась, хотя в туалет не больно-то и хотелось. Когда я спустила и вышла из ванной, Салли и Лапа сидели на диване по обе стороны от Слэша, которому при включенном свете я так и не смогла посмотреть в глаза. Флора разместилась на маленькой кушеточке, на ее лице играла умиротворенная улыбка. Парни еще долго будут смаковать подробности этой ночи, а мы будем обходить случившееся молчанием. Если кто-нибудь об этом узнает, иначе как шлюхой меня не назовут. Но тогда вместе со мной в шлюхи попадет и Флора – и это как-то примиряло с потенциальным позором. У дверей мы неловко обнялись. Слэш даже сказал: – Надо будет как-нибудь повторить. Знакомая фраза. Он даже имени моего не спросил, не то что номера телефона. Салли трепалась всю дорогу до Баттс-С, а Флора молчала. Кампус был усеян разодетыми студентами. Стайка цветных мелков «Крайола» визжащим вихрем пронеслась по Хай-стрит; потом нам встретился почти голый парень, изображавший кентавра. – Ну ты даешь, Флора, а все прикидывалась недотрогой! – сказала Салли, дернув Флору за кончики волос. – Кто бы мог подумать, что ты такая оторва. Одобряю! Флора не ответила. Салли подмигнула мне над ее головой. Когда мы с Флорой добрались до нашей комнаты, я юркнула в постель, не сняв ни платье, ни макияж. Флора последовала моему примеру, и это, наверное, было самое поразительное – она каждый вечер скрупулезно исполняла свой уходовый ритуал: пенка-тоник-увлажняющий крем. Я почти задрыхла, когда услышала в темноте ее голос – тоненький и испуганный. – Я этого не хотела…