Дальше они увидели еще повозки. И еще скелеты. Перемешанные, спутанные, белеющие в траве клетки ребер, торчащие из трещин хребты, жутко ухмыляющиеся черепа. Корин молчал, стискивая рукоять меча. – Внимание, – просипел Фрегенал. – Мы уже близко. Идите тихо. – С какого расстояния он реагирует? Фрегенал, я тебя спрашиваю. – Я дам тебе знак. Они пошли дальше, поглядывая на стены ущелья: крутые, поросшие кривыми обрубками кустов, размеченные полосами желобов и осыпей. – Висенна? Ты его уже чувствуешь? – Да. Но нечетко. Какое расстояние, Фрегенал? – Я дам тебе знак. Жаль, что не могу тебе помочь. Без жезла и перстня я не могу ничего сделать. Я бессилен. Разве что… – Разве что – что? – Вот это! С прыткостью, которой от него сложно было ожидать, толстяк подхватил с земли угловатый обломок и ударил Висенну в затылок. Друидка упала без звука, лицом вниз. Корин замахнулся выхваченным мечом, но колдун был неимоверно ловок. Упал на четвереньки, избегая клинка, кувыркнулся под ногами Корина и камнем, который не выпускал из рук, ударил его в колено. Корин завыл, свалился, боль на миг лишила его дыхания, а потом волной тошноты ринулась из кишок в горло. Фрегенал вскочил, словно кот, примеряясь для повторного удара. Пестрая птица стрелой упала сверху, коснулась лица колдуна. Фрегенал отскочил, махая руками, упустил камень. Корин, опираясь на локоть, ударил мечом, промазав мимо лодыжки толстяка, а тот развернулся и снова помчался к Мышиному яру, крича и хохоча. Корин попытался подняться и догнать его, но попытка встать с земли затянула ему глаза темнотой. Он упал снова, извергая вдогонку волшебнику поток мерзких ругательств. Фрегенал с безопасного расстояния оглянулся, остановился. – Ты, бездарная ведьма! – рычал. – Паскуда рыжая! Хотела Фрегенала перехитрить? Милостиво даровать мне жизнь? Думала, я стану спокойно смотреть, как ты его убьешь? Корин, не переставая ругаться, массировал колено, успокаивая пульсирующую боль. Висенна лежала неподвижно. – Идет! – крикнул Фрегенал. – Смотрите! Наслаждайтесь пейзажем, потому что через минуту мой кощей выдавит вам глаза из черепов. Он уже идет! Корин оглянулся. Из-за скальных завалов, шагах в ста, показались узловатые суставы согнутых паучьих ног. Миг спустя через кучу камней с грохотом переползло тело метров шести в длину, плоское, словно тарелка, землисто-ржавое, шершавое, покрытое острыми отростками. Четыре пары ног равномерно двигались, волоча по насыпи тело в форме плоской миски. Пятая пара – та, что у головы, – была непропорционально длинной, вооруженной мощными рачьими клешнями, ощетинившимися рядами острых шипов и рогов. «Это сон, – пронеслось в голове Корина. – Это кошмар. Проснуться. Закричать и проснуться. Закричать. Закричать. Закричать». Забыв о раненом колене, он подскочил к Висенне, дернул ее за бессильную руку. Волосы друидки пропитались кровью, которая уже текла по затылку. – Висенна… – выдавил он из парализованного страхом горла. – Висенна… Фрегенал разразился безумным хохотом, который эхом отразился от стен ущелья. Смех заглушил шаги Микулы, подбегавшего, крадучись, с топором в руках. Фрегенал заметил его, когда было уже поздно. Топор ударил в крестец, чуть повыше бедер, и воткнулся по самый обух. Колдун, рыча от боли, упал на землю, вырывая топорище из рук кузнеца. Микула наступил на него, вырвал бердыш, махнул снова. Голова Фрегенала скатилась по склону, остановилась, упершись лбом в один из черепов, что лежали под колесами разбитой повозки. Корин хромал, спотыкаясь на камнях, волок Висенну, обмякшую и вялую. Микула подскочил к ним, схватил девушку, без усилия забросил себе на плечо и побежал. Корин, хотя и освобожденный от тяжести, не мог за ним поспеть. Оглянулся через плечо. Кощей двигался к нему, скрипя суставами, вытянутые клешни прочесывали редкую травку, скрипели о камни. – Микула! – крикнул в отчаянии Корин. Кузнец оглянулся, положил Висенну на землю, подбежал к Корину, поддержал его, они побежали вместе. Кощей пошел быстрее, вскинув шипастые лапы. – Не справимся, – просипел Микула, оглядываясь. – Не уйдем… Они добрались до лежавшей навзничь Висенны. – Она истечет кровью, – простонал Микула. Корин вспомнил. Сорвал с пояса Висенны кошель, высыпал содержимое, не обращая внимания на прочие предметы, схватил ржавый, покрытый руническими знаками минерал, развел рыжие, смоченные кровью волосы, прижал гематит к ране. Кровь моментально унялась. – Корин! – крикнул Микула. Кощей был близко. Широко раскинул лапы, зубастые клешни раскрылись. Микула видел поворачивающиеся на стебельках глаза чудовища и скрежещущие под ними полукруглые клешни. Кощей, когда полз, ритмично шипел: «Тшш, тшш, тшш…» – Корин! Корин не реагировал, шептал что-то, не отводя гематита от раны. Микула подпрыгнул к нему, дернул за руку, оторвал от Висенны, вскинул друидку на руки. Они побежали. Кощей, ни на миг не переставая шипеть, поднял лапы, заскрежетал о скалу хитиновым брюхом и быстро понесся им вслед. Микула понял, что у них нет ни шанса. Со стороны Мышиного яра в безумном галопе скакал всадник в кожаном кубраке, в мисюрке из железных колец, с занесенным над головой широким мечом. На косматом лице горели маленькие глазки, блестели острые зубы. С боевым криком Кель кинулся на кощея. Но прежде, чем успел добраться до чудовища, страшные лапы сомкнулись, хватая коня щипастыми клешнями. Боболак вылетел из седла, покатился по земле. Кощей без видимого усилия поднял коня в клешнях и наколол его на острый шип, что торчал у него спереди туловища. Серповидные челюсти клацнули, кровь животного брызнула на камни, из распоротого живота на землю вывалились дымящиеся внутренности. Микула подскочил, поднял боболака с земли, но тот оттолкнул его, подхватил меч, заорал так, что заглушил предсмертный визг коня, и прыгнул на кощея. С обезьяньей ловкостью проскользнул под костистым локтем чудовища и изо всей силы рубанул по стебельчатому глазу. Кощей зашипел, пустил коня, раскинул лапы в стороны, цепляя Келя острыми шипами, подхватил его с земли, отшвырнув в сторону, на осыпь. Кель свалился на скалы, выпустив меч. Кощей исполнил полуоборот, потянулся клешнями и цапнул его. Маленькая фигурка боболака повисла в воздухе. Микула яростно зарычал, в два прыжка добрался до чудовища, замахнулся и рубанул бердышом по хитиновому карапаксу. Корин, отпустив Висенну, не раздумывая подскочил с другой стороны, меч, который он держал обеими руками, воткнул в щель между панцирем и лапой. Напирая грудью на рукоять, воткнул клинок до гарды. Микула застонал и ударил еще раз, панцирь треснул, брызнула зеленая вонючая жижа. Кощей зашипел, отпустил боболака, поднял клешни. Корин уперся в землю, дернул за рукоять меча – впустую. – Микула! – крикнул он. – Назад! Оба кинулись наутек, быстро, в разные стороны. Кощей заколебался, заскрежетал брюхом по камню и быстро двинулся вперед, прямо на Висенну, которая с головой, свешенной на грудь, пыталась подняться на четвереньки. Над ней повисла в воздухе пестрая птица, била крыльями, кричала, кричала, кричала… Кощей был близко. Оба, Микула и Корин, прыгнули и одновременно загородили чудовищу дорогу. – Висенна! – Госпожа! Кощей не остановился, раскинул лапы. – В сторону! – крикнула Висенна на коленях, поднимая руки. – Корин! В сторону! Отскочили оба, прижимаясь к стенам ущелья. – Henenaa fireaoth kerelanth! – страшно крикнула чародейка, выбрасывая резким жестом руки в сторону кощея. Микула заметил, как что-то невидимое движется от нее к чудовищу. Трава стлалась по земле, а мелкие камешки катились в стороны, словно их давила тяжесть огромного шара, что двигался все быстрее. Из ладони Висенны выстрелила ослепительно светлая, зигзагообразная полоса, ударила в кощея, обняв панцирь сеткой огненных язычков. Воздух раскололся в оглушительном громе. Кощей взорвался, брызнул зеленым фонтаном крови, ошметками хитина, ног, внутренностей, все это взлетело вверх, градом посыпалось вокруг, застучало в скалы, зашелестело в зарослях. Микула присел, двумя ладонями прикрывая голову. Было тихо. В том месте, где еще миг тому стояло чудовище, чернела и дымилась круглая воронка, забрызганная зеленой жидкостью, усланная отвратительными, почти неразличимыми мелкими фрагментами. Корин, вытирая лицо от зеленых пятен, помог Висенне подняться. Висенна дрожала. Микула склонился над Келем. Глаза боболака были открыты. Толстый кубрак из конской кожи оказался порван в клочья, под которыми было видно то, что осталось от его плеча и руки. Кузнец хотел что-то сказать, но не сумел. Подошел Корин, поддерживая Висенну. Боболак повернул к ним голову. Корин посмотрел на его плечо и с трудом сглотнул. – Это ты, принц, – сказал Кель тихо, но спокойно и отчетливо. – Ты был прав… Без оружия я – мусор. А без руки? Небось говно, да? Спокойствие боболака потрясло Корина сильнее, чем вид сломанных костей, выпиравших из отвратительных ран. То, что карлик оставался жив, было невероятным. – Висенна, – прошептал Корин, умоляюще глядя на чародейку. – Я не справлюсь, Корин, – сказала Висенна ломающимся голосом. – Метаболизм полностью отличается от человеческого… Микула… Не трогай его… – Ты вернулся, боболак, – прошептал Микула. – Почему? – Потому что мой метаболизм отличается… от человеческого, – произнес Кель с гордостью в голосе, хотя уже с явным трудом. Струйка крови вытекла у него изо рта, пятная пепельный мех. Он повернул голову, заглянул в глаза Висенны. – Ну, рыжая ведьма! Предсказала ты точно, но исполнить предсказанное тебе придется самой. – Нет! – простонала Висенна. – Да, – сказал Кель. – Так нужно. Помоги мне! Пора. – Висенна, – выдохнул Корин с выражением ужаса на лице. – Ты ведь не… – Отойдите! – крикнула друидка, сдерживая рыдания. – Отойдите оба! Микула, глядя в сторону, потянул Корина за руку. Корин уступил. Увидел еще, как Висенна становится над боболаком на колени, ласково гладит его по лбу, прикасается к виску. Кель вздрогнул, затрясся, выгнулся и застыл неподвижно. Висенна плакала. IX Пестрая Птица, сидящая на плече Висенны, склонила набок плоскую головку, уставилась на чародейку круглым, неподвижным глазом. Конь чапал неровным гостинцем, небо было синим и чистым. – Тююит тюиит трк, – сказала Пестрая Птица. – Возможно, – согласилась чародейка. – Но речь не об этом. Ты меня не понял. У меня нет претензий. Мне жаль, что обо всем деле я узнала только от Фрегенала, а не от тебя, это правда. Но тебя-то я знаю уже много лет, знаю, что ты не разговорчив. Полагаю, что, если бы я спросила прямо, ты бы ответил. – Трк, тюююит?