– Спасибо! – горячо поблагодарила и нажала на дисплее «отбой». Я и правда редко брала выходные. Каждый день по двенадцать часов в кафе, чтобы мои родные не нуждались в самых необходимых вещах. Ноэлия относилась строго ко всему персоналу, и для меня поблажек тоже не было. Несмотря на мою непростую семейную обстановку, спрос одинаковый. – Ты себя плохо чувствуешь? – обратилась мама, как только я зашла к ней в комнату. Ее бледное лицо и разметанные русые волосы на подушке вызвали у меня укор. Как я могла сегодня пропустить день, ведь состояние мамы только ухудшается, а я решила сладко поспать вместо того, чтобы заработать денег! – Мам, все хорошо, не волнуйся, – и краем глаза заметила, как она болезненно поморщилась. – А ты? Как ты себя чувствуешь? – Все нормально, – мама вымученно улыбнулась – Присядь лучше, расскажи, как твои дела. Я не видела тебя уже три дня. Ты все работаешь, а я… Она поджала губы, чтобы сдержать набегающие слезы. Отвела взгляд, который моментально стал влажным. Боль, отчаяние и досада отразились в ее темно-карих глазах. Она хотела помочь, снять часть обязанностей с моих плеч, но не могла. Я – молодая девушка вынуждена была тащить на себе всю семью. – Мам, ты тоже скоро поправишься, и будешь заниматься своими делами. Прекрати себя казнить, – я дотронулась до ее руки и ласково погладила. Разговоры, полные самобичевания и отверженности, случались частенько. Я успокаивала маму, но ее стойкость духа и упрямство не сломить. Чтобы перевести тему, начала рассказывать о своей работе и последних новостях в городе. – У нас появился новый житель. Приходил в наше кафе, – говорила, а сама чувствовала, как воспоминания переносят меня вновь в момент взгляда незнакомца. – Не похож на местных, скорее всего, европеец. Странный такой, будто что-то скрывает или планирует совершить незаконное… Мама вдруг усмехнулась. – Моника, он тебе понравился? – Почему? – вспыхнула я – С чего ты взяла? Я всего лишь рассказываю о том, что случилось… И поспешно отвернулась, складывая чистое белье в шкаф. Действительно, я сама не заметила, как начала говорить вслух то, что думаю об неизвестном. – Ты говоришь мне о мужчине, имени которого не знаешь, а про Матео ни слова, – мама вновь хитро улыбнулась. – Ты преувеличиваешь! – отмахнулась в ответ – Как мне мог он понравиться, если я его видела пару минут – приняла и принесла заказ и все. – Ох, Моника, Моника, ничего, скоро ты поймешь, что все не просто так, – мама закашлялась, и вновь ее лицо исказила гримаса острой боли. Если бы я знала, что ее словам суждено стать пророчеством… Я села с ней рядом. Мне становилось страшно от одной только мысли, что мы с сестрой и братом останемся без матери. С мамой мы были близки, но рассказать про друзей Матео я не смогла. Ей достаточно страданий. Если я начну рассказывать, что мы были в наркопритоне, то она еще больше будет себя изводить переживаниями, а для ее слабого здоровья это сильный вред. – Неправда, – упрямо отрицала я. Невольно вновь пролистнула в памяти страницу с нашей встречей. Нет, все это глупости. Угрюмый мужлан точно мне не пара! Глава 2 Диего присвистнул, когда зашел в комнату, которую ему помог найти Сантос. Здесь стало уютно и чисто, и даже окно, зарешеченное плотным переплетением стальных прутьев, преобразилось в более открытое и светлое. Альфия честно потрудилась – в самом дальнем углу не найти и соринки. Пахло свежестью с цитрусовым ярким запахом. Покупки пришлось делать с помощью Сантоса. У него была машина. Бывший миллиардер задумывался о том, чтобы купить недорогое средство передвижения, но сейчас были дела поважнее. Диего ловил его цепкий взгляд, когда рассчитывался карточкой за множество вещей: текстиль, часть посуды, мелкие электроприборы… Он понимал, что новый друг сопоставлял факты: снял жилье за двадцать долларов в месяц, а сам тратит сотни долларов на покупку вещей. Сантос производил впечатление простачка, но им не был. Он смотрел и делал выводы. Не оценивал вслух, не давал комментариев, но обстановка у него под полным контролем. В этом качестве Диего узнавал себя. Даже если Сантос что-то узнает о его прошлой гангстерской жизни, о жизни одного от крупнейших магнатов Нью-Йорка, вряд ли он побежит рассказывать в Санта-Крус первому встречному. – Она молодец, – невольно произнес Диего. – Альфия работает одна, содержит и мужа, и сына, – откликнулся Сантос, ставя тяжелые пакеты с продуктами на стол. – Раньше здесь был завод по переработке серы. Чуть дальше от городка была еще добыча ртути. Все было хорошо, пока не случилась авария. Прорвало трубопровод, и произошел выброс серного ангидрида… – он удручающе вздохнул. – Те, кто были в эпицентре событий, скончались за год от поражения легких, кто-то раньше, кто-то позже. Часть населения тоже получила проблемы со здоровьем. Так что выбрал ты не самый лучший городок для проживания… Сантос произнес последнее предложение и осекся. Но Диего не подал и виду. То, что было в прошлом, его не касается. Он свободен в своих передвижениях. Собрать вещи хоть завтра и уехать – это не проблема. – А что с развлекательными заведениями? – спросил Диего и присел за стол. Сантос суетился как заправский хозяин: поставил стаканы, разлил текилу, вытащил из плотного бумажного пакета два фахитос и кесадилью. – Хэх, здесь ты точно не по адресу, – хохотнул собеседник. – Нет у нас их почти. Кому ходить? Молодежь, наоборот, уезжает отсюда. Здесь нет перспектив. Лучше уехать в Морелос. Там и работа есть, и возможность развиваться и расти. После первого принятия алкоголя, атмосфера стала более расслабленная. Фахитос, что посоветовал купить Сантос, оказались необычайно вкусными. Говядина с соусом сальса таяли во рту. Сейчас Диего понимал, что это именно та страна и то место, где он хочет находиться. Пафосность мегаполиса, глянцевые лицемерные лица, ценность денежных купюр и откровенное безразличие остались позади. – А вообще, – промычал Сантос с набитым ртом – недавно открыли клуб, но я там ни разу не был. Говорят, – он чуть наклонился, будто их кто–то может услышать – открыли, чтобы сделать перевалочный пункт для отмывания черных дел… Диего медленно пережевывал кусок кесадильи. Он не поднимал взгляд на собеседника. Последние слова мерзким липким сиропом растеклись внутри сознания. Гребаная бандитская жизнь даже здесь цепляла острыми когтями, пытаясь вновь втянуть в грязное болото! – Пошли, посмотрим, что за клуб, – предложил Сантос, проглотив очередную дозу текилы. – Нет, – отрезал Диего. Нечто безликое, темное расползалось кровавым пятном на душе. Он вернулся вновь к воспоминаниям. Тамерлан, его бывший друг, теперь женат на самой очаровательной девушке на свете. Как-то раз в Нью-Йорке он увидел их – они гуляли вместе с дочкой. Санди беременная, счастливая, ее обнимал Лан. В их светлую добрую гармонию никто не имел права вторгнуться. Диего знал, его самый преданный друг, потом злейший враг, а теперь просто чужой человек – убил бы сразу, если бы кто-то коснулся ее хотя бы пальцем… – Рауль, ты собираешься сидеть в комнатке и смотреть местное телевидение? – иронично заметил Сантос – Пойдем, покажу наших красоток! – и на его лице расплылась довольная полупьяная улыбка. – Пойдем, – глухо согласился Диего, сам того от себя не ожидая. Почему бы не развлечься? Секса не было уже больше двух месяцев, и гормоны бушевали яростной стихией. Мужчины выпили еще пару шотов с текилой и, поднявшись из-за стола, вышли из кухни. – Твоя первая ночь не будет одинокой в новом жилище, – Сантос, как всегда, сиял словно тысяча солнц. * * * Ночью маме стало плохо. Подскочила температура до сорока градусов. Она металась по кровати в бреду, срывая с себя всю одежду, которая словно прожигала ее кожу. – Мам, мам, – я пыталась привести ее в чувство, подавая стакан с водой, но она отталкивала мои руки, громко стонала и шептала бессвязные слова. Руи стоял в проеме двери маминой спальни. Испуганный, заплаканный он прижался ко мне, как только я закончила разговаривать с оператором, вызывая «неотложку». – Моника, мама умрет, да? – сквозь пелену слез спрашивал он меня, сидя на стуле на кухне. Я залила травяной чай кипятком. Настоявшийся напиток через пару минут подала Руи: – На, выпей! Не переживай, с мамой будет все хорошо. Рядом тяжело вздыхала Мелиса. Сестра тоже не могла уснуть из-за громких протяжных стонов мамы, и боялась даже заглянуть в ее комнату. Прошло больше двадцати минут, а «неотложка» все не приезжала. Я чувствовала нарастающую злость. Дети плакали и боязливо посматривали в темный дверной проем маминой спальни, откуда доносились невнятные слова и стон, переходящий в крик. Маме я ничем помочь не могла. Я дала ей обезболивающее и жаропонижающее, но обыкновенные лекарства не действовали. – Мелиса, Руи, идите в свои кровати, скоро приедут врачи и помогут маме, – более спокойным тоном произнесла я, выглянув в окно. Ночная мгла была как густой черный кисель. Ни света от фар, ни теплого свечения из соседских окошек напротив. Городок мирно спал, в то время как у меня в душе тревога заворачивалась в огненный смерч. Врачи-фельдшеры появились как привидения на пороге нашего скромного жилища. Я проводила их в комнату мамы. Сердце больно сжалось от жалости и обреченности состояния моей любимой мамочки. Она, распластавшись на кровати, скинув подушки и одеяло на пол, выглядела беззащитно. Будто последние жизненные силы уходили прочь из ее истерзанного болезнью организма. Сбившаяся простыня, скомканным белым бумажным листом лежала в ее ногах. Я ответила на все вопросы врачей, и вышла из комнаты. Мне, как девочке, хотелось расплакаться, но нельзя. Нужно держаться, потому что рядом брат с сестрой, которые сами нуждаются в поддержке. Их психоэмоциональное здоровье лежало на одних весах со здоровьем мамы. Поэтому я быстро вытерла влагу с ресниц и, оказавшись на кухне, сделала пару глотков чая Руи, который он так и не допил. – Мы поставили обезболивающее, – негромкий голос врача вернул меня из размышления. – Да, да, – закивала в ответ на фразу доктора. Взгляд женщины стал напряженно-сочувствующим. – Вы понимаете, что шанс спасти ее еще есть. Операцию нужно произвести незамедлительно. Метастазы начинают расползаться по организму. Жалобы на плохой аппетит и тошноту означают интоксикацию… – Я все понимаю, – твердо ответила и сжала до боли руки в «замок».