— Я не знаю, что нужно надевать на такие мероприятия. Я подумала, что должна выглядеть хорошо. — Ты выглядишь прекрасно. Его голос искренен, и я замираю с рукой на полпути к уху, одна жемчужная шпилька все еще зажата между пальцами. Я смотрю на него, и меня захлестывает поток эмоций. — Спасибо, — шепчу я, не зная, что еще сказать. Я хочу услышать его слова снова. Я хочу, чтобы он встал с кровати, подошел ко мне и поцеловал, прошептав это мне в губы. Вместо этого мы смотрим друг на друга через пропасть между кроватью и тем местом, где я стою, и у меня снова болит в груди. Левин встает, но не идет ко мне. Он проходит мимо меня, собирая одежду с комода, и я представляю, как он делает это в нашей собственной спальне, где бы она ни находилась. Это будет моя жизнь, каждое утро, до конца дней. Это должно делать меня самой счастливой женщиной на свете. Вместо этого я чувствую себя так, будто тону. Не потому, что я не хочу, чтобы это был Левин, с которым я провожу каждое утро, а потому, что я хочу. — Я иду в душ. Встретимся за завтраком. — Он смотрит на меня, и я вижу мелькнувшее мгновение, когда он почти движется ко мне, как будто инстинктивно хочет прижаться ко мне для поцелуя. А потом он уходит, исчезая в коридоре. Я опускаюсь на край кровати, жемчужная шпилька все еще в моей руке. Не плачь, твердо говорю я себе. Я не могу проводить каждое утро своей жизни в слезах. Я должна найти способ сделать так, чтобы мне не было так больно, потому что иначе я не справлюсь. Когда родится ребенок, будет легче, говорю я себе. Тогда мне будет чем занять свое внимание. Кто-то, кто потребует от меня столько внимания, что я даже не замечу, как Левин пройдет мимо меня, не поцеловав. Тогда будет не так больно. Хотелось бы в это верить. 13 ЕЛЕНА К тому времени, как мы проходим по третьему из пяти домов, которые нам предстоит осмотреть, я не знаю, как мы выберем один. Я никогда не охотилась за домами. Я думала, что мы решим что-то сегодня, и сказала об этом Левину, когда мы ушли, чтобы посетить первый дом. — Я не хочу тратить кучу времени на хождение туда-сюда, — твердо сказала я ему. — Я просто хочу что-то решить, чтобы мы могли переехать и покончить с этим. Левин пожал плечами. — Я не привередлив, — сказал он мне. — Я долгое время жил в одной и той же квартире. Кроме комнаты, которую я могу превратить в кабинет, мне ничего не нужно. Не знаю, почему его ответ вызвал у меня чувство разочарования. Я не хотела, чтобы он со мной спорил. Я просто хотела… я не была уверена… Возможно, чтобы у него было свое мнение на этот счет, может быть, чтобы ему было не все равно. Я никогда не думала, что мне может так надоесть, когда кто-то говорит мне, что я могу иметь все, что захочу, все время. Я знаю, это звучит неблагородно. Но на самом деле я хотела, чтобы у него тоже было свое мнение. Первый дом был слишком маленьким. Технически в нем было три спальни, но только одна была достаточно просторной, чтобы стать нашей, а две другие были бы тесноваты для детской и кабинета. — Думаю, было бы неплохо иметь комнату для гостей, — неуверенно говорю я Левину, когда мы отправляемся во второй дом. — Не знаю, кто будет приходить в гости, но на всякий случай… — Почему бы и нет? — Левин пожимает плечами. — Было бы неплохо. И кто знает? Может, твои родители когда-нибудь приедут в гости. Мне приятно слышать это от него, но я не думаю, что моя мама остановится в доме Изабеллы или у меня, где бы он ни находился. Я знаю, что Изабелла избегала показывать ей свой дом с Найлом, зная, что наша мама считает его огромным шагом вниз по сравнению с тем, в котором мы выросли, и тем, что, по ее мнению, мы заслуживаем. И все же, кто знает, что ждет нас в будущем? Возможно, у меня появятся друзья, которым понадобится место для ночлега после того, как они засидятся допоздна. Левин может знать кого-нибудь. Есть надежда, что у нас будет место для гостей. И место для сна, если вдруг станет слишком тяжело лежать в постели рядом с человеком, который на самом деле не хочет быть рядом. Я не позволяю последней мысли задерживаться. Второй дом красив и больше, но я не чувствую себя в нем полноценно. И третий тоже, хотя я не могу точно сказать, почему. На первый взгляд в них нет ничего плохого, но, как я говорю Левину за обедом перед тем, как мы посетим четвертый и пятый дома, это просто не похоже на дом. — Нам не нужно торопиться, — мягко говорит он мне, откладывая заказанный им бургер. Передо мной лежит салат с заправкой, потому что это один из немногих продуктов, которые, как мы с Изабеллой выяснили путем неприятных проб и ошибок, я, кажется, могу есть без проблем. — Я знаю, ты сказала, что хочешь выбрать что-то сегодня, Елена. Но у нас есть время. Изабелла старается быть более приветливой со мной, я это вижу. Хорошо, что у меня есть время с Найлом, я давно его не видел до этого. И тебе удобно там с сестрой. Мы никуда не торопимся. Я киваю, ковыряя вилкой свой салат и не испытывая никакого желания есть. Я не знаю, как объяснить ему, что мне кажется, что мы действительно торопимся, что чем скорее мы выберемся из этого странного лиминального пространства, где я живу в доме сестры с новым мужем, тем скорее наш брак перейдет в нечто более реальное для нас обоих. Я не могу подобрать нужные слова, чтобы сказать ему, потому что знаю: что бы я ни сказала, он, скорее всего, напомнит мне, что наш брак таким и будет. К лучшему или к худшему, без каламбура, но это так. Это наша совместная жизнь. — Мы рассмотрим два последних варианта, — ободряюще говорит Левин. — Если один из них покажется тебе подходящим, мы будем двигаться дальше. А если нет, мы найдем несколько других, чтобы посмотреть. В конце концов мы найдем тот, который нам нужен. Это не вселяет в меня надежду, как я понимаю. Я уже подумываю о том, чтобы сказать, что после обеда мы просто вернемся к Изабелле и Найлу, но я решаю сесть в машину, пока Левин ищет дорогу к четвертому дому, и когда мы выезжаем на гравийную дорожку, я очень рада, что сделала это. Как только я взглянула на него, у меня возникло чувство, которого не было ни с одним другим, как будто это наш дом, и я просто не знала об этом до сих пор, чувство, на которое я надеялась. Сам дом находится примерно в пятнадцати милях от дома моей сестры, не на воде, а прижавшись к деревьям, которые, как я вижу со своего пассажирского места, ведут к тропе, уходящей дальше в лес. Я представляю, как буду гулять там с коляской, может быть, с собакой на поводке, или совершать пробежку в прохладном утреннем воздухе позже, когда наш ребенок подрастет и будет в школе. В спешке я понимаю, что за несколько секунд смогла представить себе будущее здесь. Может, мы купим его, думаю я про себя, выходя из машины и поднимаясь по гравийной дорожке. Дом, похожий на дом Найла и Изабеллы, построен из популярной здесь обшивки, двухэтажный, с мансардным окном и двускатной крышей. Дом выкрашен в белый цвет с темно-синими ставнями. Когда Левин отпирает дверь и мы заходим внутрь, у меня снова возникает ощущение возвращения домой. В доме нет ни мебели, ни украшений, все как с чистого листа. Полы из гладкого дерева, темные с белыми стенами, готовые к тому, чтобы мы их покрасили или оклеили обоями любого цвета или рисунка, если он станет нашими навсегда. После одной прогулки по дому я поняла, что это идеальный вариант. И еще я знаю, что, если скажу Левину, что хочу именно этот, он улыбнется и скажет: "Конечно". Все, что пожелаешь. Но я хочу, чтобы он тоже этого хотел. — Давай пройдемся по нему еще раз, — говорю я ему, когда мы возвращаемся в фойе. — Мне очень нравится… — Мне тоже. — Левин проводит рукой по лицу. — Он кажется просторным, но не слишком большим. Не то что мы будем теряться здесь до рождения ребенка и даже после. При этих словах у меня что-то перехватывает в горле. Кажется, я еще не слышала, чтобы он говорил это так непринужденно. Пока не родится ребенок. На мгновение в его голосе нет ни вины, ни колебаний. Он говорит это так, будто так должно было быть всегда… он, я и наш ребенок. И, может быть, даже больше, однажды. Я должна остановить эту мысль, пока она не зашла слишком далеко. Мы не говорили об этом, и я не позволяла себе думать о том, захотим ли мы иметь еще детей после этого незапланированного рождения. Но я думаю о том, как сильно мы с Изабеллой любим друг друга, как мы всегда были преданы друг другу, и мне кажется, что было бы неправильно лишать нашего ребенка иметь брата или сестру. Поговорим об этом в другой раз, решаю я, глядя в коридор. Нам не нужно решать сегодня. Спешить некуда. — Все так открыто. — Я веду Левина по коридору в гостиную, одну из самых больших комнат в доме, с огромным каменным камином и двойными французскими дверями, выходящими на засаженный деревьями задний двор. — Свет здесь прекрасный. Окна такие большие, что мы могли бы устроить здесь уголок для чтения, — я указываю на один из больших эркеров, из которого открывается великолепный вид на задний двор. — И мне нравится каминный камин. Представляешь, как он будет украшен к праздникам? А как уютно будет зимой? В одну из ночей, проведенных в Рио, Левин рассказал мне о том, какие здесь северо-восточные зимы. Для меня это звучало захватывающе, что-то новое, а он покачал головой: — Это как раз в твоем духе, найти причину, чтобы радоваться этому, а не бояться. Посмотрим, что ты почувствуешь, когда окажешься по пояс в снегу и почувствуешь, что он пробирает тебя до костей, только чтобы сходить в продуктовый магазин. Воспоминание пронзает меня путаной нитью эмоций. Я почти не слышала, что он сказал в тот вечер после слов "посмотрим, как ты себя почувствуешь", потому что в тот момент это подразумевало, что он не будет здесь в мою первую зиму, но теперь он будет здесь, в мою первую зиму и все последующие, и это ощущение настолько горько-сладкое, что мне приходится сдерживать желание расплакаться, как это часто бывает в последнее время. Я прочищаю горло и иду через гостиную на кухню. — Я не умею готовить, — говорю я ему со смехом. — Но с такой кухней, как эта, как я могу не научиться? Она вдвое меньше гостиной, со светло-серым гранитным островом, шкафами повсюду и плитой. Вся техника блестит и новая. Окна выходят на задний двор, где стоит плита, и на ту сторону дома, где расположена раковина, с видом на гараж и другую часть двора. Здесь светло и просторно, и я вижу, как провожу здесь время, готовлю завтраки и учусь готовить ужины для гостей, чтобы они могли прийти и насладиться ими. Левин усмехается. — Я тоже не очень люблю готовить, — признается он. — Достаточно долго прожить одному, и часто еда на вынос становится лучшим решением. Но я тоже могу научиться. — Он улыбается мне, и я вижу момент, когда его бдительность ослабевает, и он становится самым естественным. — Не могу позволить тебе заниматься всем хозяйством. Я тоже должен быть на высоте. Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, борясь с очередным приливом эмоций. У меня была причина снова пройтись по дому, я хотела найти в каждой комнате что-то, что могло бы стать частью нашего будущего здесь, показать Левину, как может выглядеть наша жизнь. Я хотела этого, увидеть его таким, каким бы он был, если бы это было то, чего мы оба хотели все это время, а не то, что мы вслепую пытаемся найти способ, чтобы все получилось. Если быть честной с собой, я хотела увидеть, каким он был, когда хотел этого. До того, как он решил, что больше никогда не будет иметь ничего подобного. Не знаю, помогает ли это сейчас или вредит. — Пойдем. — Я прочистила горло, выходя обратно в коридор. — Эта комната может стать твоим кабинетом, — говорю я ему, указывая на комнату с открытой дверью, которая находится внизу от гостевой ванной. Она среднего размера, с окном, выходящим на другую сторону дома. — Ты можешь делать с ней все, что захочешь, украшать ее как угодно…. — Даешь разрешение? — Левин снова усмехается. — Я сразу решил, что ты можешь принимать все решения по декору, но я возьму одну комнату. Я сужаю глаза, наслаждаясь игривой ноткой в его голосе. — В зависимости от твоего вкуса, может быть, и больше одной комнаты. А спальня внизу может быть комнатой для гостей. — По-моему, звучит неплохо. Мы поднимаемся наверх, где находятся остальные три спальни и вторая дополнительная ванная комната. Там есть большая хозяйская спальня, а затем две спальни хорошего размера с ванной комнатой между ними. — Эта должна быть детской, — предлагаю я, когда мы заходим в первую комнату. — Она ближе всего к нашей. — В этом есть смысл. — Левин оборачивается и смотрит. — Здесь много места. В какой цвет ты думаешь ее покрасить? Мое горло снова сжимается, комок грозит задушить меня. — Я не знаю, — наконец отвечаю я. — Я не заходила так далеко. Я думала о чем-то нейтральном. Может быть, желтый, что-то солнечное и яркое. — Или шалфейно-зеленый? — Предлагает Левин, поворачиваясь ко мне лицом. — Мне всегда нравился этот цвет. — Я настолько поражена тем, как легко он включился в разговор, что не могу ответить ни секунды. Моя нерешительность, похоже, раззадорила его, и по его лицу пробегает странное выражение, как будто он осознал, что натворил. Что на мгновение он забыл, что может быть кем-то иным, кроме как взволнованным возможностью оформить детскую нашего ребенка в этой комнате. — А что насчет другой комнаты? — Он отворачивается, глядя в сторону двери, и я чувствую, как мое сердце снова замирает. Я чувствую, как от него исходит напряжение, как он снова замыкается в себе. Во мне поднимается разочарование, заставляющее меня стиснуть зубы. Я не хочу злиться на него. Не сегодня, и не из-за того, что я решила сделать сама, зная, что это, скорее всего, будет проигрышным делом. Левин всегда будет подчиняться мне, когда дело дойдет до принятия решений о нашей жизни, по крайней мере, таких решений, как, например, в каком доме жить и где, потому что это больше моя жизнь, чем его. Потому что всю ее он потратит на то, чтобы компенсировать то, что, как ему кажется, он у меня отнял. В то время как на самом деле он дал мне так много того, что я хотела. — Другая комната… — Я колеблюсь. — Я не знаю. Может быть, комната для ребенка, когда он подрастет. На случай… — Я тяжело сглотнула. — На случай, если нам понадобится детская для еще одного ребенка. Я вижу, как напрягаются его плечи, и вздрагиваю. Рождение одного ребенка никогда не входило в планы Левина, поэтому я не могу представить, что он много думал о втором, если вообще думал. — Мне нравится, что у меня есть сестра, — тихо шепчу я. — Нашему ребенку это тоже может понравиться. Или братик. Он испускает долгий, медленный вздох. — Может быть, — наконец говорит он, по-прежнему не глядя на меня. — Нам просто придется посмотреть, что будет дальше, я полагаю. Это не то однозначное "нет", которого я боялась, но и не то, что я хотела услышать. Он выходит из комнаты, открывая дверь, и пересекая холл к главной спальне, а я следую за ним, немного отставая, стараясь держать свои эмоции под контролем. — Мы могли бы устроить здесь еще один маленький уголок для чтения, — предлагаю я. Все, что угодно, лишь бы увести разговор от тем, от которых мне хочется плакать. — Зимой было бы так уютно, особенно с камином… Комната огромная, с еще одним большим эркером, выходящим на задний двор, и маленьким балконом, ведущим на него. В комнате есть камин, чего у меня еще никогда не было в спальне, и мысль о том, чтобы уютно устроиться здесь в холодное время с книгой и теплым огнем, кажется просто райской. К спальне прилагается ванная комната с большой гидромассажной ванной и отдельной душевой кабиной, не уступающая ни одному номеру люкс, в котором мы останавливались. Я стараюсь не вспоминать, как мы с Левиным лежали в ванне в том последнем номере отеля в Рио. Он долго молчит, глядя вдаль, отвернувшись от меня.