— Ну тогда я позвоню риелтору. — Левин улыбается, но улыбка не достигает его глаз. — Ты должна написать Изабелле. Мы все должны сходить на ужин, чтобы отпраздновать. — Звучит мило. — Я выхожу за ним из комнаты и тянусь за телефоном, но сердце не на месте. Мне должно хотеться праздновать, но сейчас я этого не чувствую. Я не знаю, как сделать все это терпимым. Я не знаю, как провести остаток своей жизни, живя ради мгновений между ними, когда Левин забывает, как сильно он ненавидит себя за все, в чем себя винит. Я не знаю, как устроить жизнь для нас обоих. Я не знаю, как любить того, кто забыл, как это делается. 14 ЛЕВИН На следующий день после того, как мы с Еленой договорились о доме, меня снова вызывают в штаб-квартиру Королей, чтобы встретиться с Коннором и Лиамом, а также с Найлом. По тону голоса Коннора я подозреваю, что хороших новостей не будет, но я рад, что у меня есть время собраться с мыслями. Я знаю, что Елена расстроена тем, насколько я отстранен с прошлого дня. Я чувствую, как это исходит от нее, как бы она ни старалась это скрыть. Такое ощущение, что мы два человека, запертые в бесконечной битве с самими собой: я — со своей затянувшейся виной и горем, а она — со своей потребностью взять на себя ответственность за ситуацию, в которой мы оказались. Она твердо решила не винить меня, и какая-то часть меня желает, чтобы она это сделала. По крайней мере, тогда мы были бы на одной волне в этом вопросе. Эта встреча дает мне возможность сосредоточиться на чем-то одном, на работе. Возможно, я не смогу защитить Елену от самого себя, но я могу сделать все возможное, чтобы защитить ее от затянувшейся угрозы со стороны Диего, и я намерен сделать именно это. В прошлый раз я не заметил угрозы. Я был самодоволен, уверен, что знаю, что меня ждет в будущем. Теперь я догадываюсь, что меня ждет, и намерен быть к этому готовым. Он и близко не подойдет ни к ней, ни к нашему ребенку, если мне есть что сказать по этому поводу. Бостон должен был стать для нее безопасным местом, и я собираюсь сохранить его таким, хоть убейте меня. У Коннора и Лиама серьезные лица, когда мы с Найлом входим в дом. Я чувствую, как Найл напряжен, когда он стоит рядом со мной, и я знаю его достаточно давно, чтобы понимать, когда он злится. Он долгое время служил королям, гораздо более тесно, чем я, и я знаю, что он боится за свою семью, как и я за Елену и нашего будущего ребенка. — Что вы знаете? — Требует Найл, как только мы оказываемся в комнате, даже не удосужившись присесть. — Я хочу знать, что происходит. Лицо Коннора напрягается, как будто он собирается огрызнуться на Найла за его тон, но Лиам поднимает руку, бросая на брата пристальный взгляд. — Диего в ярости, — осторожно говорит Лиам, — как мы и предполагали. Судя по тому, что мы слышали, он считает, что его обошли с браком Левина и Елены. — Значит, я полагаю, что твои следующие слова будут о том, что он решил покончить с потерями и сосредоточиться на чем-то другом? — Едко спрашивает Найл, прежде чем я успеваю вставить хоть слово. Я не уверен, что когда-либо видел его таким злым. Его руки скрещены на груди, челюсть сжата, он смотрит туда-сюда между двумя братьями, один из которых — его лучший друг. Но сейчас, я могу сказать, он не тот человек, который разговаривает с другом. — Просто присядь, — резко вмешивается Коннор. — Мы ничего от тебя не скрываем, Фланаган. Мы знаем, что ты беспокоишься о том, что это значит для Изабеллы. Так же, как мы знаем, что Левин беспокоится за Елену, хотя если бы он держал дистанцию с ней, возможно, все это было бы проще. Я сужаю глаза. — Мы так и будем вечно повторять старое, или… — Если бы я смог выдать ее замуж за кого-то с реальным влиянием… — Ладно! — Лиам хлопнул ладонями по столу, покачав головой. — Что сделано, то сделано. Елена и Левин женаты. Ничего не изменить и не переписать. Теперь нам придется с этим смириться. — Он смотрит на меня, его плечи расправляются, когда он берет разговор на себя, игнорируя убийственный взгляд брата. — Диего принимает это на свой счет. Он не хочет, чтобы Сантьяго продолжал торговать с нами и набирал силу, которая может быть использована против него, но это нечто большее. У него из-под носа увели обеих дочерей, и то, что это сделали люди, работающие с теми же фракциями, что и Сантьяго, — соль на его рану. Здесь много слоев. — Он сжимает переносицу, выглядя усталым. — Он считает, что люди, работающие с нами, специально отказали ему в обеих дочерях Сантьяго, как дополнительное оскорбление, чтобы добавить к тому, что мы вступаем в союз с Сантьяго, а не с ним. Это, конечно, неправда, обе эти ситуации возникли из-за бунтарства девочек… — Я буду благодарен тебе, если ты не будешь высказывать свое мнение о характере Изабеллы, — резко говорит Найл, и Лиам бросает на него возмущенный взгляд. — Найл, мы же друзья. Не надо сидеть за столом и делать вид, будто мы оба не знаем, как все это произошло. Я не собираюсь притворяться, что не принимал безрассудных решений в погоне за Анной. Мы здесь не для того, чтобы пересказывать старые решения, принятые на эмоциях, но именно выбор Изабеллы взять дело в свои руки и выбор Елены преследовать Левина привели нас сюда… — Ты не собираешься винить ее за это, — вмешиваюсь я, и Коннор закатывает глаза так сильно, что кажется, будто они могут исчезнуть на мгновение. — Мы, блядь, поняли, — огрызается он. — Вы оба любите своих жен. Мы с Лиамом чувствовали бы то же самое по отношению к Ане и Сирше. Но опустите на секунду свои чертовы плечи и, блядь, послушайте. Он встает, проводит одной рукой по волосам, а другой опирается на спинку стула и смотрит на нас обоих. — Есть угроза, что Диего переместится на территорию Королей и нападет. У него явно достаточно ресурсов здесь, в Штатах, ресурсов, о которых мы не знали, чтобы сделать это. Сколько? Мы не знаем. Но он не собирается оставлять это так. Лично мое мнение, и мнение моего брата, состоит в том, что он глупец, если думает, что у него есть хоть малейший шанс захватить территорию Королей. Но он явно достаточно зол, чтобы думать, что может попытаться. — Мы встретились с остальными королями. — Лиам проводит рукой по лицу: усталость омрачает его черты и делает его старше своего брата. — Они согласны с тем, что мы будем защищаться, но мы еще немного подождем и посмотрим, какие шаги он предпримет. Выражение лица Найла мгновенно потемнело. — Ты, наверное, издеваешься надо мной, — огрызается он. — Подождать и посмотреть? Это и есть твоя тактика? — Ты должен помнить свое место, Фланаган, — отвечает Коннор, его тон становится жестче, но Лиам качает головой, поднимая руку. — Прямое нападение приведет к гибели людей, Найл, ты же знаешь. Тем более что мы не знаем точно, какими силами располагает Диего, где и что он планирует. Нам нужно время, чтобы собрать информацию. Этим занимается Бет, а также Нико и некоторые из новобранцев Виктора, занимающихся шпионажем. Когда Алессио вернется из Италии, Лука поручит ему очистить некоторые ячейки Диего от ресурсов, если Диего к тому времени предпримет какие-либо шаги. — Если мы будем стоять на своем, он может отступить. — Коннор смотрит на нас обоих ровным взглядом. — Ему есть что терять, пытаясь проникнуть на нашу территорию вот так, ради двух женщин, которые не представляют для него никакой ценности, кроме обиды. — Он поднимает руку, прежде чем Найл или я успеваем что-то сказать. — Я не хочу сказать, что считаю, будто у них нет другой ценности, и вы, блядь, это знаете, пока никто из вас на меня не ополчился. И да Найл, Изабелла под нашей защитой, всегда, но Елена главный наш приоритет. Для Диего их ценность всего лишь в том, что они задели его уязвленную гордость. Мы надеемся, что он передумает, пока все не обострилось. — Тем временем, — продолжает Лиам, — мы собираемся установить дополнительную охрану в твоем доме, — он кивает на Найла, — и в твоем тоже, как только вы переедете, — говорит он мне. — Елена и Изабелла не должны никуда уходить без охраны. Мы все знаем, какие тактики могут быть использованы против них. Я знаю, что Изабелла защищает свою свободу, но я уверен, что она поймет, что это к лучшему. Если повезет, все скоро разрешится, и все вернется на круги своя. Елена же, должна быть охраняема со всех сторон круглосуточно. Приказ Коннора если что, не мой. Он поднимает руки в знак капитуляции. А я пялюсь на Коннора и не понимаю его тактики. — Лучшее, что вы можете сделать, — это оставаться рядом со своими семьями и оберегать их. Если вы понадобитесь для чего-то еще, мы сообщим вам. Найл выглядит таким же расстроенным, как и я, но никто из нас не спорит. Мы оба достаточно хорошо знаем Коннора и Лиама, чтобы понимать, что, когда они принимают решение в таком качестве, трудно заставить кого-то из них отступить, особенно Коннора, который в любом случае всегда на острие ножа в споре с Найлом. Но никто из нас не хочет сидеть и ничего не делать, пока мы ждем. Это противоречит всему, что каждый из нас делал на протяжении всей своей жизни. Поездка обратно домой проходит спокойно. От Найла исходит напряжение, и он крепко сжимает руль, костяшки пальцев побелели по краям. — Я обещал Изабелле, что ей больше не придется беспокоиться об этом дерьме, — наконец говорит он, когда мы останавливаемся на подъездной дорожке. Он проводит одной рукой по волосам, его челюсть работает, и я вижу, что он сдерживает свою ярость на волоске. — Вся эта гребаная ерунда, с которой она выросла, все опасности, которым она подвергалась, закончились. Она должна быть здесь в полной безопасности. Обе девочки в безопасности. — Он сильно ударяет кулаком по приборной панели, рот поджат так тонко, что губы исчезли. — Клянусь чертовым Христом, если этот человек хоть пальцем ее тронет… — Я знаю. — Я делаю глубокий вдох, держась за свой собственный гнев и разочарование с таким же небольшим отрывом. — Я тоже обещал Елене, что это безопасное место. Этот человек — гребаное пятно на всех нас. — Его нужно зарыть в землю. — Найл скрипит зубами, его рука все еще проводит по волосам, сопровождаясь нервным тиком. — Я люблю Лиама как чертова брата, но они с Коннором будут сидеть на своих гребаных задницах, пока все это не сгорит. — Может, и нет. — Я оглядываюсь на него. — Я злюсь так же, как и ты, и мне блядь не нравится столько внимания со стороны Коннора к Елене. И мне тоже не нравится ждать и наблюдать, не больше, чем тебе. Но мы не можем в одиночку развязать войну с Диего, и мы не можем уничтожить его вдвоем. — Всех удивляет его интерес к Елене… но черта с два мы не можем. — Найл смотрит задумчиво прямо перед собой, и я вижу, как в его голове бешено вращаются колесики. — Мы… — Нужно подождать, — твердо говорю я ему. — Как бы мне ни было чертовски больно это говорить. Ты знаешь, что я потерял, Найл. Ты знаешь, как это близко. Но мы оба занимались этим дерьмом всю свою жизнь. Мы должны думать об этом так же, как о любом другом конфликте, а не иначе из-за того, что он нас так близко касается. Если мы отправимся за ним в одиночку и потерпим неудачу, где тогда будут Изабелла и Елена? Если мы все вместе начнем войну, тогда он может отступить. — Ты действительно, блядь, думаешь, что он отступит? — Нет, — честно признаю я. — Но я думаю, что он может оступиться. Он зол, Найл, и его гордость уязвлена. Злые, гордые мужчины совершают ошибки. Если он поступит опрометчиво, то откроет нам путь к тому, чтобы положить этому конец, конечно при поддержке. Давай не будем поступать так же и предоставлять ему такую возможность. Найл выпустил короткий, резкий вздох. — Ты, как всегда, прав, — пробормотал он. — Но, черт возьми, я хочу прострелить этому человеку голову и покончить с этим для всех нас. — Как и я. И кто знает? — Я одариваю его натянутой мрачной улыбкой. — Возможно, у нас еще будет шанс. 15 ЕЛЕНА В день своего первого визита к врачу я испытываю невероятное беспокойство. Это как дополнение к постоянно присутствующей тошноте во время беременности, только на короткие мгновения я забываю о ней, и только что-то напоминает мне о том, о чем я должна беспокоиться. Адреналин захлестывает меня, заставляя ладони покалывать, а сердце биться, и этот цикл повторяется уже несколько дней. Такое ощущение, что все вместилось в небольшой промежуток времени. Через два дня мы переезжаем в новый дом, и беспорядок, связанный с упаковкой вещей и стрессом, не способствует моему настроению. К этому добавляется клаустрофобия от того, что охрана Королей кажется, повсюду, Коннор приставил ко мне целую армию. И хотя Левин уладил все разговоры о том, сколько охраны будет в нашем доме и где, я все равно ненавижу это все каждую секунду. Когда меня привезли сюда, дом Изабеллы казался мне тихой гаванью, но теперь каждый раз, когда я захожу куда-нибудь: на кухню за стаканом воды, в гостиную посмотреть телевизор, на задний двор, чтобы попытаться хоть немного успокоиться, повсюду охранники. Лиам и Коннор сказали, что их будет немного, но я не думаю, что они знают значение этого слова. К этому добавляется тот факт, что я даже не могу зайти в комнату, которую делю с Левином, чтобы уйти от них, не получив напоминания о предстоящем переезде от коробок, разбросанных по нашему полу, что должно меня радовать, но вместо этого напоминает мне, что скоро я впервые буду учиться делить жизнь с кем-то еще, жить с кем-то, только вдвоем, и этот кто-то на самом деле не хочет этой жизни со мной. До сегодняшнего дня беременность не казалась мне вполне реальной. В моем теле пока ничего не изменилось, кроме болезненной груди и постоянной тошноты, которая начала понемногу стихать, но теперь добавилась раздражительность, буквально, меня бесят все вокруг, и прием у врача сделает теперь все реальным, а вместе с этим приходит напоминание о том, что Диего теперь угрожает не только мне. Мне есть о чем беспокоиться, и иногда это кажется непосильным. Левин ждет меня в гостиной, когда я захожу за ним, и как только я вижу его, знакомая тоска снова нахлынула на меня. Она никогда не меняется, никогда не прекращается. Я не могу видеть его и не хотеть быть рядом с ним, прикасаться к нему, и я не могу не задаваться вопросом, прекратится ли это когда-нибудь. Смогу ли я когда-нибудь почувствовать себя по-другому. Он больше не прикасался ко мне с того самого дня в доме, который мы выбрали. Я знаю, что дело не в том, что он не хочет меня, а в том, что он хочет меня слишком сильно, но от этого не легче. От этого становится еще хуже, когда я понимаю, что муж хочет меня, но заставляет себя держаться подальше. Как это может не бесить? Похоже, он намерен наказывать себя до конца своей жизни, и я оказалась втянута в это. Я прошу Изабеллу тоже пойти со мной на встречу с врачом. Конечно, я хочу, чтобы там был Левин, но мне нужен кто-то, кто уже делал это раньше, чтобы помочь мне справиться с нервами. Она с готовностью соглашается, думаю, она бы обиделась, если бы я не попросила, и предлагает отвезти нас, но ее быстро прерывает высокий мускулистый телохранитель, стоящий у двери. — Я отвезу вас, — говорит он категорично. — Приказ короля — вы, дамы, не водите сами. Изабелла бросает на него яростный взгляд, и я бросаю взгляд на Левина. — Разве ты не можешь отвезти нас? Он бросает взгляд на охранника, который выглядит обеспокоенным. — Я справлюсь, — говорит он мужчине в черной одежде. — Думаю, я еще смогу за ними присмотреть. Я получила представление о том, каково Изабелле жить без этой постоянной тени, без ощущения, что за ней постоянно кто-то наблюдает, следит за каждым ее шагом. С тех пор как она приехала сюда, у нее появилась свобода, которой не было ни у кого из нас, и теперь, когда она появилась и у меня, возможность просто идти куда угодно без сопровождения, жить без напоминания о том, что за углом таится опасность и нас нужно от нее защищать, мне кажется ужасным возвращаться назад. Как будто все усилия, которые мы приложили, чтобы быть в безопасности, в итоге ничего не значат. По дороге в кабинет врача мои нервы только усиливаются. Левин оглядывается на меня, и я вижу, как он сочувственно смотрит на меня, а его рука ложится на мое бедро. Меня пробирает дрожь от ощущения его руки на моей ноге, когда он не прикасался ко мне уже несколько дней, если не считать прикосновения его губ к моей щеке перед сном. Я знаю, что он замечает это, но ничего не говорит, хотя его рука остается на моей ноге. — Все будет хорошо, — наконец тихо говорит он мне, заезжая на парковку перед кабинетом врача. — Нет причин думать, что что-то пойдет не так. Просто рутина. Я знаю, Изабелла тоже говорила тебе об этом. Я киваю, с трудом сглатывая. Левин беспокоится обо всем, что нас окружает, что может навредить мне или нашему ребенку, о Диего, о людях, которые нас преследуют, о ком-то, кто все еще может затаить на него злобу из его прежней жизни, но я боюсь более мелких вещей, того, как мое тело может предать меня, что мы можем потерять нашего ребенка по какой-то причине, которую я не могу контролировать, и это будет моя вина, что он потеряет ребенка снова. Я не могу сказать об этом вслух, но чем ближе к назначенному сроку, тем больше это не дает мне покоя по ночам. Врач — тот же самый, к которому Изабелла ходила, когда была беременна, и Изабелла дружит с администратором. Она поднимается, чтобы зарегистрировать меня, в то время как Левин ведет меня к креслу в задней части комнаты, его рука касается моей спины, пока мы идем. Я чувствую, как он защитно прижимается ко мне, и это заставляет меня чувствовать себя немного менее напуганной всем этим.