Мы поужинали в кухонной палатке рисом быстрого приготовления и последним пакетиком леденцов. /////// Лежа в темноте, я дрожала всем телом, но выбора не было – нужно вылезать из палатки. Меня разбудил холод, пробравшийся сквозь пуховый спальник и всю натянутую одежду. Холод и еще тот чай, что я выпила накануне вечером. Мне срочно требовалось по нужде, так что я сунула ноги в ботинки и стала нетерпеливо дергать за молнию, но молния не поддавалась. Ткань палатки одеревенела ото льда, а молния замерзла намертво. Я терла ее пальцами, пока она немного не оттаяла, и тогда мне удалось ее открыть и поднять вход в палатку, как обложку книги. За палаткой ледяной и неподвижной бесконечностью простиралась ночь – только небо и горы. Хижины и стоянка были не освещены, они как будто вплавились в заросли берез, и в мире не осталось ничего, кроме неба, звезд и темных очертаний горных хребтов. Костер, который туристы развели вечером, теперь лишь слабо мерцал на берегу реки. Тишина. Выйдя из туалета, я выключила налобный фонарик и увидела, как на востоке, у самого горизонта, возник и задрожал неяркий свет. Что это, первые признаки восхода? Нет, еще слишком рано. Звездный свет отражается от белоснежного ледника? Но сияние двигалось, становилось ярче – робко распространявшееся мерцание, колеблющаяся рябь энергии. Внезапно, безо всякого предупреждения, оно выбросило белоснежные языки, которые опали и повисли в небе разноцветными завесами, занявшими собой все пространство от горизонта до горизонта. Розовые, голубые и нежно-зеленые тона раскрасили небо трепещущими мазками заряженных частиц. – Мот, Мот, вставай, тут северное сияние! Из палаток и хижин появлялись люди и застывали, зачарованные невероятным зрелищем: Земля демонстрировала нам свою ауру. Случайная встреча с атмосферным явлением, которое существует всегда, но редко видимо глазом. Пальцы Вселенной тянутся вниз, чтобы включить Землю в свое непрерывное движение. Я подумала о девушке-инженере, которая сейчас спит в своей кровати в Рейкьявике, собрав сумки, чтобы завтра лететь обратно, спит мирно, оберегаемая мыслями о доме и семье. Я не видела снов о доме или ласковых руках, обнимающих меня, как в полузабытых и счастливых детских воспоминаниях. Некому было позвать меня сквозь время к накрытому столу и ждать моего возвращения. Но я все еще сжимала в своей руке руку Мота, и когда свет окутал нас завесой бесконечности, мои пальцы самую малость, но расслабились. Что бы нам ни предстояло обрести или потерять в жизни, он всегда будет частью происходящего. Частью движения заряженных молекул от Земли во Вселенную. Он всегда будет со мной. Бальдвинсскали К тому времени, как мы собрали палатки и позавтракали, Эрик и девушка в красных штанах давно уже ушли. Но даже мы вышли в путь куда раньше обычного, зная, что, если хотим дойти хотя бы до середины пути по перевалу Фиммвёрдюхаулс, надо выдвинуться до половины двенадцатого. Первую часть этого короткого перехода нужно тащиться тринадцать километров в горку по тропе, известной постоянной сменой погоды и внезапно налетающими туманами. Пэдди Диллон, человек не склонный преувеличивать трудности, описал эту тропу так: «Крутой и тяжелый подъем по узким, голым грядам. На верхних точках снег и лед». Но завершить поход и сесть на автобус мы были еще не готовы. Тропа уже захватила нас в плен. Хотя бы еще один холм; еще одна долина. Мот поправил на спине рюкзак и стал разглядывать лежавшие у нас на пути холмы в монокуляр. «Будьте аккуратней на лестнице». Поднявшись над березовой рощицей, мы оказались среди уже знакомого пейзажа. Грубые каменистые тропки вели по узким хребтам и широким плато к склону горы, которую мы видели еще из палатки. Даже оттуда мы разглядели опоясывавшую гору коричневую нить тропы. Правда, из палатки нам не было видно, что тропа, идущая вверх под мягким тридцатиградусным углом, пересекает крутой склон, покрытый гравием, щебнем и липкой грязью. Долина Тоурсмёрк уходила далеко вперед. Вскоре показались укрытые снегом верхушки гор и, наконец, очередное широкое плато. От растительности не осталось и следа – мы вернулись в беспощадный, усеянный камнями пейзаж, где не было ничего, кроме пепла, булыжников и обсидиана. А над нами нависла вершина, ответственная за одно из самых разрушительных извержений последних лет. В 2010 году произошло извержение вулкана Эйяфьядлайёкюдль, который изрыгнул в воздух облако пепла высотой девять километров, прервав практически все авиасообщение над Европой. Но пепел был только частью проблемы. Извержение произошло под ледником, и когда лед растаял, вода хлынула обратно в кратер, вызвав стремительное охлаждение лавы, так что в облаке пепла сформировались кристаллы стекла. Для турбин самолетов они были вредоносны, а ходить по ним просто невыносимо. Стены туристических лавочек в Рейкьявике увешаны фотографиями извержения. Драматические снимки, изображающие раскаленную докрасна лаву, рвущуюся из самого сердца горы. Картины жара, пепла и разрушения. Но больше всего меня потрясла фотография пони[13]. Фермеры эвакуировались из опасной зоны, когда вулкан начал извергаться. Но перед тем как уехать, они вспомнили о лошадях, запертых на склоне, и вернулись за ними. Фотография изображает стадо пони, бегущих по дороге, а за спиной у них темное, свирепое облако пепла, которое гонится за ними на всех парах. Чего фотография не запечатлела, так это фермеров, которые подгоняют пони сзади, направляя их в безопасное место перед тем, как укрыться самим. Колоссальный кризис, извержение вулкана, молниеносный выброс первобытной силы сближает мир человека и мир животных, объединяет их перед лицом общей угрозы, общего риска погибнуть. Сейсмическая активность в районе Эйяфьядлайёкюдля началась в 2009 году, так что у местных жителей был почти год на подготовку. Однако люди толком не отреагировали, пока лава, наконец, не потекла по склону горы. Они знали об угрозе, но отказывались ее признавать, в основном по причинам экономического характера. Сейчас греется куда больший вулкан, Катла. История показывает, что он обычно извергается в годы после извержения Эйяфьядлайёкюдля, и посвященные этому информационные стенды усеивают местные холмы. Доски, на которых обычно описывают флору и фауну, теперь рассказывают местным жителям и туристам, что, когда зазвучит тревожная сирена, им нужно подняться повыше, подальше от ожидаемых маршрутов течения лавы. И тем не менее люди все равно будут гулять по этим холмам, даже когда земля начнет трястись, а вода греться, отказываясь признать неминуемую опасность, пока она не станет очевидной. Я смотрела, как мои ноги переступают в пыли среди камней, и думала о нашей ферме в Корнуолле, о тех высушенных в пыль полях и голых живых изгородях, которые встретили нас в первый приезд. Там не было никаких насекомых, не считая мух, выводившихся в оконных рамах, и никаких птиц, не считая ворон, ждущих урожая яблок. Кризис был в разгаре, но большинству тех, кто проезжал мимо фермы по пути в супермаркет, он был не заметен. Громадный силуэт Катлы смутно вырисовывается на востоке. Лошади побегут, птицы улетят, насекомые замертво упадут на землю, но вулкан все равно извергнется, прежде чем люди поднимут головы и скажут: «Может быть, какие-то тревожные признаки и были, но мы все равно гуляли в этих холмах». /////// Нас ожидала виа феррата. Обрывистая тропа пересекала почти вертикальный склон, покрытый рыхлыми, ползшими под ногами камушками: по сути, осыпь, которую на высоте в несколько сотен метров пересекала узкая тропа. Вдоль тропы шла цепь, прибитая к скале стальными колышками, чтобы за нее можно было держаться во время ходьбы. Когда-то Мот совершенно не боялся высоты, но его смелость улетучилась в тот день, когда он упал с крыши амбара. Особенно его пугала именно такая открытая высота, когда все прекрасно видно до самого дна долины. Дейв и Джули мелкими шажочками продвигались вперед, не отрывая глаз от цепи. Но Мот не мог на нее даже взглянуть. – Сейчас, еще минутку. – Никакого обходного пути нет, слишком крутая скала. Нам придется переходить здесь. – Я знаю, знаю, мне просто нужна еще минутка, чтобы собраться с мыслями. Пока Мот пытался продышаться, мы стояли на узком перешейке между плато и осыпью. По обе стороны открывался вид на горы, но впереди можно было увидеть только горный склон и тропу, по которой нам предстояло его пересечь. – Ну, приятель, твоя очередь, только не особо полагайся на цепь, мы ее как раз чиним. – Трое мужчин в ярких строительных куртках рылись в ведерке с длинными стальными болтами. Они переговаривались на английском с заметным северным выговором. – Что вы тут делаете? Вы явно не исландцы! – Очевидно не исландцы. Я из Донкастера. Обычно я работаю в Шотландии, в Озерном крае, в Нортумберленде – ну, знаете, на севере. Но мне вдруг предложили эту работенку, и я подумал, почему бы и нет, мне не привыкать. Не ожидал, что неделю проведу на склоне вулкана. Чертовски холодно тут у них. Ну ладно, давайте, переходите, но, как я сказал, не полагайтесь на цепь, мы как раз вытащили несколько колышков. Ну, идите же. Мот набрал побольше воздуха в легкие. Его лицо приобрело бледный, восковой оттенок, на нем явно проступал страх, но перехода было не избежать. Держась спиной к ремонтным рабочим, чтобы они не увидели, как у него трясутся руки, он ступил на опасный откос. Внезапно в нем начал пробуждаться тот мужчина, который когда-то стоял у подножия холма в Озерном крае, смеясь и протягивая ко мне руки. Его плечи расслабились, спина распрямилась, одной рукой держась за цепь, он повернулся и поманил меня за собой, и я увидела, что он уже не такой бледный. Не нужно быть «аккуратней на лестнице», нужно бежать по ней вверх. Желательно через ступеньку, если еще можешь, пока еще можешь. Я шла за ним следом, стараясь смотреть только на его спину, а не на дно долины в трехстах метрах внизу. Вулкан венчали пепел и камни. Инопланетный пейзаж, полное запустение. Слякотный дождь пополам с градом забарабанил по нашему водонепроницаемому снаряжению. В этой странной местности, среди как попало набросанных насыпей, оврагов и сажи было радостно видеть яркие пятна – красную и синюю куртки Дейва и Джули. Даже наш надежный провожатый Пэдди здесь, казалось, испытал замешательство. – Кажется, это слева от холма, нужно ориентироваться по желтым столбикам. – Мот присел на камень, чтобы внимательней изучить карту, но тут же вскочил, удивившись, какой он теплый. – Но мы всю дорогу шли по синим столбикам, почему это вдруг изменилось? – Я не могла разобраться в местности, как будто местные магнитные поля повредили компас у меня в голове. Как я могла усомниться в Пэдди? – И я видел, как какие-то люди пошли в обход холма с другой стороны. Может, Пэдди, типа, ошибся? – Дейв собирал вещи, чтобы последовать за ушедшими туристами. Мот смотрел на нас с откровенным раздражением, а Джули не вмешивалась в спор и тихо жевала батончик мюсли; потом она медленно подняла голову. – Я думала, там впереди озеро, и над ним поднимается дымка. Но там нет воды. Это, наверное, горячая вершина вулкана. Больше нечему там быть, если это – два новых конуса, которые сформировались во время извержения. Сверься с книгой, Мот, это, наверное, Моди и Магни. – И она сосредоточилась на своем батончике. Мы все посмотрели туда, куда она указала, – на два конуса и сухое озеро камней, от которых исходил пар. – Это они. – Ну вот, значит, решено. Я туда ни ногой; у меня, типа, ботинки расплавятся. Пошли налево. Мы отправились дальше, намереваясь обойти холм Мидскер слева, причем Мот самодовольно ухмылялся. Ветер усилился. Теперь он дул сильными холодными порывами со снежных полей, окружавших нас со всех сторон. Мы пересекли долину по утрамбованному льду, мимо металлических ящиков с инструментами для измерения сейсмической активности и новых знаков, предупреждавших нас, что надо бежать от потоков лавы. Я задумалась, куда бы мы побежали в случае чего. Куда бежать, когда ты стоишь на вершине горы, и все то, о чем тебя так долго предупреждали, наконец случается в одну катастрофическую секунду? Тогда уже слишком поздно думать о перемене маршрута. Ледяная долина привела нас в неуютную лощинку, по которой бежали ручьи талой воды и всюду росли черные лишайники. Я присела пописать за булыжником; моча моментально замерзла, превратившись в желтый лед. Обезвоживание. Я знала, что мне нужно больше пить, но из-за холодного воздуха или ледяной воды почему-то снова не попила. Впереди виднелась треугольная цинковая хижина, крошечный приют Бальдвинсскали, в котором помещаются всего двадцать человек, и в нем рекомендуется останавливаться только в случае крайней необходимости. – Пэдди пишет, что в этой хижине часто нет воды. – Ну что же, я всю дорогу тащил с собой фильтр для воды, а мы им ни разу не воспользовались, так что давайте достанем его и наберем полные фляги, чтобы потом уже не возвращаться. – Дейв развернул свой новый фильтр и медленно наполнил четыре емкости. В самой хижине, конечно, не найдется нам места, но свет стремительно тускнел, ото льда начали отражаться розовые лучи, и мы надеялись хотя бы заночевать у ее стен. Я вспомнила про Эрика и девушку в красных штанах. Интересно, они остановились в хижине или же подкрепились орегано и уже едут на автобусе в Рейкьявик? Выйдя из лощины, мы оказались на открытой местности, где стояла хижина. Сильный ветер гнал нас по тропе, которая уводила дальше, вниз по склону. Но скоро совсем стемнеет, и нам нужно было остановиться на ночь: местность, не подходящая для ночной прогулки со слабенькими фонариками. С подветренной стороны хижины ветер дул немного слабее, может быть, мы сумеем разбить там палатки. Мы открыли дверь и вошли, и нас чуть не сшибла с ног волна жаркого, густо пахнущего вермишелью воздуха. Из клубов пара возникла женщина с грязной головой, одетая в несколько флисовых свитеров. Ей было под сорок, и лицо у нее было открытое и гостеприимное. – Заходите, заходите и закройте дверь. – В Лори было что-то такое, что заставляло любого слушаться ее безоговорочно. – Здравствуйте, мы только хотели спросить, можно ли нам поставить палатки снаружи. Больше тут негде укрыться от ветра. – Нет. – Нет? – Нет, ставить палатки снаружи нельзя, прогноз погоды очень плохой. Ваши палатки сдует ветром. Хижина тоже полностью забита, до самого потолка. – Ну что же, спасибо. – Мы открыли дверь и подняли рюкзаки, чтобы выйти обратно в темноту и ледяной дождь, который ветер пригоршнями швырял с ледника. – Куда вы собрались? – Если здесь ставить палатки нельзя, нам придется спуститься вниз, чтобы найти там укрытие. – Нет-нет. На улице слишком опасно; в такую ночь я никого не выгоню за порог, уж точно не вас. – Не нас? – Ну вы же не то чтобы крепкие здоровые двадцатилетки, верно? – На что она намекает? – Все койки и запасные матрасы заняты, но если найдете на полу место – оно ваше. Только дверь закройте. Лори, как оказалось, вовсе не жила отшельницей в глуши на склоне горы. У нее была семья и маленькие дети, которые ходили в школу в Рейкьявике. Каждое лето она оставляла их с отцом на четыре месяца и перебиралась на вулкан, чтобы заботиться о других своих детях: о людях, застрявших на склоне горы ночью, которые нередко выживали только благодаря ее заботе и железному правилу никого не оставлять за дверью. За предбанником, в основной комнате, жара и шум просто ошеломляли после долгого пребывания в тишине дикой природы. Ряды столов, за которыми плотно сидели люди в походной одежде. Все свободное пространство на полу завалено рюкзаками. Люди готовят еду. Стоят в очереди, чтобы приготовить еду. Ссорятся из-за кастрюлек перед маленькой газовой плиткой на две конфорки. – Можете приготовить себе поесть, если хотите, но никаких походных горелок, пользуйтесь только моей плитой – мы не можем позволить себе пожар, у нас не хватит воды, чтобы его потушить. – А где мы будем спать? Тут есть другая комната? – Я никогда еще не ночевала в походной хижине и уже чувствовала, что начинаю внутренне закрываться. Слишком много людей в слишком маленьком пространстве, во мне зашевелилась знакомая паника, и я попятилась к двери. Я не смогу; лучше ветер на склоне вулкана, чем это. – Мот, пожалуйста, не заставляй меня здесь ночевать. Ты спи тут, если хочешь, только сначала помоги мне поставить палатку. Я не могу тут находиться. – Нельзя. Палатку просто унесет. «Я не могу тут находиться» – но бежать было некуда, Мот держал меня за локоть и подталкивал к стулу возле столика, который расчистил Дейв. – Ты все сможешь, будет весело, на улицу ты пойдешь через мой труп. Какого черта я тут делаю? Сердце у меня колотилось, дыхание сперло, а шум в ушах начал пульсировать. Как только все эти люди это терпят? Невыносимо! Я снова оказалась на улице в Полруане и бежала за церковь, чтобы спрятаться, но при этом сидела на стуле, загнанная в ловушку. Люди здесь были незнакомые: мы почти никого из них раньше не встречали, большинство из них начали поход у деревушки Скоугар и шли на север, в Тоурсмёрк, чтобы там сесть на автобус до Рейкьявика. Эрика нигде не было – видимо, девушка в красных штанах все же заставила его перейти гору и дойти до Скоугар, как она и хотела. Зато напротив нас оказались два знакомых лица, вчерашние немцы из лагеря Лангидалур, явно родственники. – Так почему вы сегодня в хижине, что ж не в палатках? – Они снова подталкивали друг друга локтями и хихикали. Какая им разница, где мы ночуем? Может быть, они переживают, что на полу не хватит места еще на четверых? – Да там настоящий ураган снаружи. Пока закипала вода для вермишели, Джули болтала с ними на немецком, который хорошо знала, но они все равно не переставали поглядывать на нас с Мотом с широкими гномьими улыбками и подталкивать друг друга локтями. Я съела вермишель, которая так и не стала до конца мягкой, потому что вода толком не нагрелась, и выпила едва теплый чай, не поднимая глаз от миски, изо всех сил пытаясь игнорировать комнату и людей вокруг. Мне необходимо было выйти на воздух, так что пришлось ускользнуть от Мота, соврав, что мне нужно в туалет. За основной хижиной стояла ее миниатюрная копия, в которой располагался биотуалет с деревянным сиденьем. Я вошла внутрь и заперла дверь. Ветер тряс цинковые листы и прорывался в щели ледяным сквозняком, зато я была одна. Воздух был холодным, вокруг никто не разговаривал, и я сидела так, пока голова не перестала кружиться, а в дверь не начали барабанить другие желающие справить нужду. На улице порывы ветра еще усилились и даже разогнали облака, скрывавшие вулкан. На мгновение в облачном коридоре мелькнуло глубокое темное небо – как черная дыра, усеянная яркими точками звезд. В спину мне дул ветер, лицо щипал холод, и наконец я ощутила тихое спокойствие внутри. Я медленно вдыхала и выдыхала. Все это здесь, прямо за дверью; когда мне понадобится, стоит лишь выйти сюда, и я смогу пережить эту ночь.