Приободренная этим жестом, Корд продолжила: – Так что скажи, пожалуйста, всем, что… барабанная дробь, – Бен легонько постучал по столу, – что нас теперь зовут Флэш Гордон[25] и Агнета[26]. Алтея, сама того не желая, разразилась смехом. – Нет, я не стану этого делать, – сказала она, и дети посмотрели на нее оскорбленно. – Ну что ж, – торжественно произнесла Корд. – По возвращении из Боски мы пойдем в управу и заполним заявления на смену имени. Все будет по закону, и ты не сможешь сказать «нет». – О, еще как смогу. Бен схватился за руку сестры. – Корди, ты же говорила, что она… – прошипел он, но Корд отдернула руку. – Я не собираюсь называть вас Флэш Гордон и Агнета. Обсуждение закрыто, – сказала Алтея. – У вас уже есть нормальные имена. И вполне благозвучные. – Но они нам не нравятся, мамочка, – сказал Бен слишком громко, что служило верным признаком того, что он расстроен. – И мы не маленькие дети. Ты не можешь нам запретить. – Еще как могу, дорогой. А теперь принимайтесь за еду. – Ненавижу тебя! – внезапно сказала Корд. Алтея вспыхнула и сверкнула глазами в ответ на слова дочери. – Да как ты смеешь! – Ее терпение лопнуло. – Никогда не говори так! – Это не грубость, это правда. А ты… Ой! Она издала короткий, но пронзительный крик. – Что? – резко спросила Алтея, повернув голову. Корд подпрыгнула. – Что это такое? Привидение? Бен крепко вцепился в руку матери. Со стороны крыльца раздалось эхо шагов, спускавшихся к пляжу. Алтея встала. – Кто это был, вы видели? Корд покраснела. – Это был призрак с серебряными волосами. Он смотрел на нас. – Она указала в одно из окон дрожащим пальцем с обкусанными ногтями. – Это Вирджиния, ведьма вроде той, что я видела в тот раз в траве. Вирджиния Крипер[27]. Она вернулась, чтобы убить нас и тоже сделать призраками. – Успокойся, дорогая, это не она. Это маленькая девочка, а никакая не ведьма. Я видела, как она убегает. Она не собирается тебя убивать. – Я бы расстроился, если бы ты умерла, – сказал Бен. – И Корд тоже. – Он взял за руку Алтею, и она крепко сжала ее в ответ. – Ты хочешь сказать – Агнета? Они оба слегка улыбнулись. – Конечно, именно так. Она встала и поцеловала детей в лоб. – Папа приедет, ведь правда? – спросила Корд еле слышно. Алтея горячо поцеловала дочь в макушку, так, чтобы не встретиться с ней взглядом. – Конечно, милая, конечно, он приедет. Где-то через пару недель. А пока его нет, мы с вами чудесно проведем время, я обещаю. Глава 2 Несколько недель спустя в душной, грязной гримерке, расположенной в недрах переулка Святого Мартина, Энтони Уайлд, сгорая от нетерпения, позволил двери захлопнуться за ним. Он подошел к своей собеседнице с улыбкой на лице, на ходу ловко отстегивая густую, похожую на комок мха черную бороду и бросая ее на стол. – Ну что же, моя дорогая, – сказал он, притянул ее к себе и поцеловал в шею. – Ну что ж. Она улыбнулась, и на ее щеках показались ямочки. – Ну что ж, – прошептала она. – Очень мило с твоей стороны нанести мне визит, – сказал он. – Налить тебе выпить? – Нет, спасибо, – ответила она. – А где Найджел? – До конца вечера мы от него избавлены. – Найджел был преданным костюмером Тони на протяжении многих лет. – Мы одни. – Его рука скользнула по ее крепкому бедру. – О, что же у нас тут такое? Она издала нервный смешок. – Ты же велел мне ничего не надевать, – прошептала она ему на ухо, прижимаясь к нему своим молодым упругим телом. – Я ждала весь вечер. Было нелегко: я переживала, что в сцене, где я падаю замертво, моя юбка задерется, и все зрители увидят мою… – Плохая девочка, – сказал он, целуя ее белую шею, на которую спадали пряди волос, выбившиеся из-под головного убора. – Очень плохая. Ты сегодня была на высоте. Я смотрел. Пора кончать, царица. Угас наш день, и сумрак нас зовет[28]. Просто великолепно! Он расстегнул ее хлопковый корсет, орудуя ловкими и опытными пальцами, которые вытаскивали пуговицы из петель, словно косточки из лимона. – Великолепно. – Это слова Ирады, а я играю Хармиану, – обескураженно сказала она. – Да, конечно, – резко ответил Тони. – Я знаю. Но мне очень нравится эта реплика. Моя самая любимая сцена в пьесе, если честно. Розалия запрокинула голову, пока он ласково и возбуждающе освобождал ее небольшую, но пышную грудь от корсета. – Ты хотел пригласить сюда Рози вместо меня? – спросила она. – Я заметила, как странно она на меня смотрела сегодня. Ну, Энтони, собирался? Нет, потому что уже сделал это на прошлой неделе, и она оказалась так себе. Милая девушка, но волосы жидковаты. И слишком много стонет, – хотел было сказать он. Тони шумно втянул воздух, сказав себе не обращать внимания на слабый запах сточных вод и звуки тубы, раздающиеся у них под ногами. – Давай, соберись, старина! – Конечно, нет, дорогая, – ответил он. Он притянул ее к себе так, чтобы они оказались лицом к лицу, и взял ее лицо в свои ладони. – Я желаю тебя, только тебя, мой милый, невинный ангел. Я смотрел на тебя весь вечер и не мог дождаться, пока ты окажешься здесь. – Он нежно поцеловал ее. – Пока я смогу прикоснуться к тебе. – Он провел рукой между ее ног, она задрожала и моргнула от неожиданности. – Ожидание было сущим мучением. – Да, – сказала она, слегка покачиваясь. – О да, Энтони. – Она запустила руку в его волосы. – Оу, – сказал он, достаточно резко, но вместе с тем осторожно коснувшись своего лба. – Прости. Не надо, у меня здесь небольшая шишка. – Ох! – Ее карие глаза наполнились беспокойством, а очаровательные вишнево-розовые губы слегка приоткрылись. – Бедняжка. Как тебя угораздило? – О, это не важно, – поспешно ответил он, после чего улыбнулся ей хищной улыбкой, – Моя царица… Смерть, смерть ждет меня[29]. Так, на чем мы остановились?… Он подхватил ее одной рукой за талию, а затем, очень осторожно толкая назад, подвел ее к столу, который проходил вдоль всей стены, посадил ее туда и задрал юбки ее костюма служанки. Постановка была эксцентричной: Клеопатру нарядили в аутентичное древнеегипетское облачение, ее служанок – в наряды эпохи королевы Елизаветы, а римлян – в деловые костюмы. Тони стянул с себя пиджак и галстук и в огромной спешке принялся за брюки. – О, Энтони! – повторила она, когда он стянул платье с ее плеч, хотя он бы предпочел, чтобы она промолчала. – Дорогая, я уже говорил: зови меня Тони. Она выпятила подбородок. – Я не могу. Так зовет тебя она. И Оливер. – Кто «она»? – Хелен. – А, она, – пренебрежительно пробурчал он о своей коллеге по сцене и снова поцеловал ее. Она обвила шею Энтони руками, прижимаясь твердыми маленькими сосками к его рубашке, пока он освобождался от брюк. Он из всех сил пытался сохранять спокойствие, чувствуя себя одурманенным, словно опьяненным своим возбуждением. Такие ощущения он испытывал всегда, по крайней мере раньше.