Впрочем, может, дело в том, что над Лайошем Диара не пыталась насмехаться, а действовала аккуратно? Нужно было попробовать то же самое и с Лютером. — Я думаю, нам обоим нужно успокоиться, — примирительно добавила девушка, когда парень, едва ли не скрипя зубами, сделал шаг на нижнюю ступеньку. — Ты просто спустишься вниз, мы поговорим, ты извинишься и пойдешь куда собирался. Хороший план, правда? Лютер сделал еще один шаг вниз, не сводя с нее все такого же горящего бешенством взгляда. — Уверена, — настойчиво и с нажимом проговорила Диара, — что тебе самому хочется это сделать. Все, после этих слов магия, которую девушка влила в анарель своего соседа, должна была успокоить его и заставить думать именно так, как было сказано. Лютер сделал еще один шаг и оказался у подножия лестницы в трех шагах от Диары. Его глаза все еще горели, лицо раскраснелось. И неожиданно с трудом Лютер проговорил: — Я доберусь до тебя, Диара Бриан Торре-Леонд… — Казалось, каждое слово давалось ему с титаническими усилиями. — И тогда пощады не жди… Некромантка вздрогнула, приподняв бровь. — Ах, вот как? — выдохнула она раздраженно. — Ну что ж. Тебе же хуже — тогда просто извиняйся. И постарайся навсегда запомнить, что именно я заставила тебя это сделать. На последних словах она едва не высунула язык, но сдержалась. Скрестила руки на груди и стала ждать от некроманта выполнения приказа. Лютер стиснул зубы и закрыл глаза, будто пытаясь себя пересилить. А затем вдруг… сделал шаг вперед. Его веки резко поднялись, и в темно-голубых глазах Диара с легким беспокойством заметила протест. Более того, она вдруг поняла, что Лютер будет бороться, чего бы ему это ни стоило. Однако его губы дрогнули, и он тихо проговорил: — Я был… — И замер, тяжело дыша. — Ну же, не стесняйся, — подбодрила его Диара, с нарастающим испугом следя, как некромант через силу пытается передвинуть еще одну ногу вперед и подойти к ней еще ближе. — Продолжай, пожалуйста. — Я был не пра… Едва не выговорив до конца фразу, некромант поднял руку и закрыл рот кулаком, стиснув его зубами. — М-да, — фыркнула Диара, пытаясь посильнее задеть соседа шутками и скрыть тем самым свои беспокойные мысли. — Ну прямо не аспирант боевой некромантии, а девочка, испытывающая муки первой любви. Что, неужели так сложно? Давай просто повтори за мной: «Я был не прав». В этот момент Лютер сделал еще один шаг вперед, оказавшись от девушки на опасно близком расстоянии. Диара поморщилась. Она не могла позволить себе отступить назад, ведь это сигнализировало бы о ее страхе. И все же она не могла поверить, что, учитывая ее воздействие, Лютер все еще не сделал того, что требовалось. А упорно двигался к ней, судя по всему, для того, чтобы придушить голыми руками. Подумав об этом и вздрогнув, Диара снова распахнула ладони и направила в анарель колдуна еще один поток разноцветной спиралевидной магии. — Ну, нет, — вдруг прорычал Лютер сквозь зубы и зажмурился. — Хватит! В тот же миг, как с его губ сорвался этот крик, во все стороны от его тела устремилась волна сбивающей с ног темной магии. Диара едва не упала, с трудом удержав равновесие. А через мгновение все же отступила назад, не понимая, что происходит. Лютер поднял голову и снова посмотрел на нее. По спине некромантки скользнула горячая дрожь. Кристаллы его глаз будто светились изнутри, то и дело наполняясь Тьмой, а на губах застыла мрачная, не сулящая ничего хорошего улыбка. — Хватит, цветочек, наигралась… Диара почувствовала, как ладони стали влажными. Она попыталась сделать еще один шаг назад, но внезапно Лютер немного раскинул руки, и в тот же миг в обе стороны от них на пол полился черный огонь. За короткую секунду он почти окружил девушку пламенем, от которого она отшатнулась вперед. Прямо в руки некроманта… Он схватил ее за талию, с силой прижав к себе, а она уперлась ладонями в его грудь, не сводя взгляда с его горящих черным бешенством глаз. От его близости ее будто прострелило насквозь. Дыхание прервалось, а в следующий миг легкие тут же наполнились тонким горячим ароматом, от которого колени едва не подогнулись. — Не зови меня больше цветочком, — проговорила она дрожащим голосом. В ней говорила обида, ведь он звал ее так, потому что считал слабой. Впрочем, сейчас, оказавшись в кольце его рук, Диара почувствовала, как мысли в голове путаются. И она уже не знала, что конкретно испытывает и чего хочет на самом деле. Девушка приоткрыла губы, словно задыхаясь, втягивая воздух ртом. И не могла оторваться от мрачной улыбки на лице некроманта. Улыбки, которая вдруг переросла в тихий смех. Лютер закрыл глаза, словно отвечая своим мыслям, а когда открыл вновь, еле слышно спросил голосом, от которого все внутри Диары перевернулось, даря давно забытое ощущение дежавю: — Как думаешь, почему скелеты не боятся огня? Все, что произошло секундами ранее, вдруг потеряло всякое значение, потому что именно этого вопроса Диара никак не ожидала услышать. Он словно отбросил ее на два десятилетия назад, куда-то далеко-далеко, где все было совсем иначе. — Не знаю, а ты мне скажешь? — прошептала она, не понимая, что происходит. Почему он спрашивает это у нее? Лютер улыбнулся шире, а затем вдруг поднял руку и неторопливо зарылся в ее волосах, пуская по телу волну жгучих мурашек. Его глаза снова стали голубыми, только теперь в них отражался горящий вокруг черный огонь. Тогда он ответил, как-то по-доброму усмехнувшись: — Пар костей не ломит… И едва Диара открыла рот, чтобы спросить что-то очень важное, Лютер наклонился и накрыл его губами, вышибая из головы все мысли. Целуя ее, проникая в рот горячим языком, который словно указывал ей, кто здесь истинный хозяин. И девушке в кои-то веки не хотелось спорить, потому что где-то в горле застрял сдавленный стон. Она лишь обхватила ладонями его лицо, с удовольствием ощущая под кончиками пальцев горячую кожу, легкую щетину на обычно гладко выбритом подбородке. Поглаживая и наслаждаясь тем, что сейчас вдруг ей это стало можно. В вены брызнул огонь, разливаясь по груди струями раскаленной лавы. Колени подогнулись, а кожа приобрела почти болезненную чувствительность, отвечая дрожью на каждое прикосновение некроманта. — Демонова бездна, как я хочу тебя, — в это время прошептал он, и от каждого слова Диаре все сильнее сносило крышу. — Как я давно хочу тебя, дрянная девчонка… — говорил, оставляя на ее губах, щеках и подбородке короткие поцелуи, которые скорее походили на жалящие укусы. И от каждого из них в ее кровь попадало все больше яда, заставляющего вены гореть. Диара была не в силах произнести ни слова. В груди что-то раскалялось до невыносимого предела, а живот свело сладким, ноющим спазмом. Хотелось стонать, кусать губы, но не позволять некроманту остановиться. Пусть хоть все вокруг сгорит черным пламенем… Тем более что оно почему-то совсем не обжигало, продолжая потрескивать вокруг, даже когда Лютер вдруг проник рукой под полы ее домашнего халата, распахивая его и роняя на пол. Даже когда его смуглые ладони сжали ее грудь, а через мгновение пальцы сменились обжигающими губами. Пьянящий, дикий восторг смешался с голодом, который вдруг проснулся в теле, ныл в каждом сантиметре кожи, требуя прикосновений, ласк, большего. И Диара не противилась ему, чувствуя, что это желание сильнее ее самой. Поэтому она не сказала ни слова, когда некромант вдруг уложил ее на пол на мягкий халат прямо там же, где они только что стояли. Едва ли она вообще почувствовала, что это произошло. Просто в какой-то момент обнаженное мускулистое тело накрыло ее собственное, сводя с ума жаром, тяжестью, которой так не хватало, и контактом кожи к коже, от которого внутри становилось все горячее. Лютер хрипло дышал, то и дело шепча какие-то невнятные глупости, от которых под ребрами все сжималось до судорожного стона: «Пожалуйста, не останавливайся». Шептал что-то о том, как ему этого не хватало, какие горячие у нее губы и как глубоко она пустила корни внутри него… — Моя Диара, — раздалось хриплое, когда она притянула его ближе к себе, невольно обхватывая твердые, как камень, уже обнаженные бедра и неосознанно впиваясь в них ногтями. Желание слиться с ним, стать одним целым, кажется, наполнило ее до краев. Она тихо кусала губы, не открывая глаз, лишь слыша его низкое отрывистое дыхание сквозь целующие ее губы: — Наконец-то моя… А в следующий миг она наконец почувствовала его внутри себя, и сдавленный стон сорвался с губ. Острое, ядовито-сладкое удовольствие полилось по венам, с каждым движением усиливая жгучую пульсацию внизу живота, которую уже не было сил выносить. Лютер тяжело дышал, и каждый новый выдох смешивался с хриплым стоном, доносящимся из груди. Эти звуки проникали в Диару, вибрацией отдавались в легких и спускались в низ живота, растворяясь там мучительной пульсацией. Девушка откинула голову назад, захлебываясь воздухом, подставляя шею горячим губам, уже не разбирая, где Лютер, а где — она сама. Растворяясь в желании, которое затопило их обоих. И когда натянутая до безумия спираль удовольствия вдруг разорвалась, рассыпавшись на осколки, Диара обняла некроманта, прижимаясь к нему так сильно, словно они и вовсе никогда не были отдельными людьми. А он впился в ее губы, глуша собственный низкий стон. Но даже когда страсти вроде бы улеглись, а в висках перестало пульсировать от болезненного желания, они почему-то так и остались лежать, не расцепляя объятий. Только черный огонь все так же тихо потрескивал вокруг. Но засыпать никто из них не торопился, хотя усталость и эмоциональный всплеск этому и способствовали. На полу в холле собственного дома вряд ли было бы слишком удобно. Хотя вставать и уходить тоже не хотелось. Диара лежала на плече Лютера, пальцем выводя круги на его груди, и боялась произнести хоть звук. Потому что не знала, как теперь произошедшее впишется в их странные отношения. Но неожиданно Лютер начал разговор сам: — Я звал тебя цветочком не потому, что думал, будто ты слабая. Диара приподняла бровь и слабо улыбнулась. — Что?.. А почему? Несколько секунд Лютер молчал, глядя в потолок. — Потому что ты напоминала мне одуванчик, — ответил он, так и не посмотрев на нее. Но его губы вдруг сложились в улыбку, а у себя на затылке девушка почувствовала его ладонь, приятно перебирающую волосы. — Такой же солнечный и… такой же вездесущий. Диара хмыкнула. — Не знаю даже, обрадоваться или обидеться. — Первое, — невозмутимо ответил некромант, повернул голову и коснулся губами ее макушки, выдохнув: — Потому что, стоит признать, мне нравятся в тебе оба этих качества. Диара зажмурилась, почувствовав, как внутри стало горячо-горячо. Непривычно… И тогда она вдруг спросила: — Ты злишься на меня за то, что я помешала тебе получить вампирскую кровь? Теперь ты не узнаешь своего прошлого. Рука на ее затылке на миг замерла, напрягшись, а через мгновение снова расслабилась. — Не злюсь. И никогда не злился.