Когда все было закончено, Малышев быстро слез с обмякшего тела любовницы. Подняв с пола заляпанный кровью матрац, он перевернул его относительно чистой стороной и швырнул на топчан: – Подвинься и поправь. Мария ничего не ответила. Прикрыв лоб тыльной стороной ладони, она глубоко дышала, пыатясь унять сердце, колотящееся раненым зверьком. Сергей вышел на кухню, набрал в рот водки. Прополоскав огненную жидкость во рту, он прыснул на грудь, испещренную порезами, оставленными острыми ногтями. – Багира, копать-хоронить, – выдохнул он. Вторую порцию водки Малышев отправил в желудок. Он быстро пьянел – отвыкший за столько лет от алкоголя организм, казалось, сначала впал в ошеломленный ступор и не сразу понял, что нужно делать с порциями сорокаградусной жидкости, которые раз за разом поступали в желудок. Покачиваясь, Сергей вернулся к Марии. – Я же сказал, поправь этот гребаный матрац, – раздраженно потребовал он. – Тебе надо, ты и поправляй, – сонно отозвалась Мария. – Ты ленивая сука. Знаешь об этом? – сказал Малышев, и на губах его заиграла хищная улыбка. Он шлепнул рукой по окровавленным ягодицам женщины: – Подвинься. Кое-как расправив матрац на топчане, он улегся рядом, с наслаждением вытянув ноги. – Как дела на работе? – поинтересовался Сергей. – Не надоело мерить температуру всяким придуркам и выносить горшки с дерьмом? – Можешь предложить что-то иное вместо должности медсестры? – Над этим стоит подумать. Работа должна приносить радость и удовольствие, а не желание засунуть два пальца в рот. – Мне надоела нищенская зарплата, – скривила губы Мария. – Ну да, понимаю. Подработки у тебя нет. Не каждый же день старые пердуны глотают с соплями золотые зубы, а потом высирают их в горшки. Женщина покраснела: – К твоему сведению, я вернула этот гребаный зуб его владельцу. Сергей весело рассмеялся: – Ладно, не дуйся. – Почему ты не разведешься, Малышев? – спросила Мария, решив сменить тему. – Ты ведь абсолютный псих. И кайф ловишь, только когда видишь кровь. Сомневаюсь, что твоя жена дает тебе такой адреналин. Зачем тебе эта несчастная развалина? Ты ведь превратил ее в конченую наркоманку. – Оставь в покое мою семью, – отрезал Сергей. – А твой сын? Артур? Я видела его. Парню явно нужен психолог. «А если точнее, то психиатр», – про себя подумала Мария. – Он хорошо учится, – возразил Малышев и зевнул. – Получит диплом, возьму его к себе… А насчет развода… Меня, Маша, все устраивает. Зная наперед реакцию, она тем не менее осторожно сказала: – А меня нет. Сергей приподнялся на локте, уставившись на женщину. Он вдруг подумала, что его глаза были похожи на тлеющие угли, только вместо жара источали зыбкий холод: – Показать, где дверь? Мария печально рассмеялась. – Угу. Это по-рыцарски. Вызвать ночью в заброшенный сарай без света и удобств, трахнуть во время месячных, а потом выгнать к херам собачьим. – Ты знала, к кому едешь. С ее губ сорвался вздох. – Знала. Только на секунду задумайся вот о чем, прежде чем выставлять меня за дверь. Сегодня ночью, когда тебе было хреново, ты позвонил мне, Малышев. Не своей жене. Не своему сыну. Не своим приятелям, ментам. Ты позвонил мне. Сергей лениво перекинул ногу через Марию, снова усевшись на нее сверху. – Этим ты только еще больше возбудила меня, – признался он. – Взгляни, какой стояк. Прямо памятник Юре Гагарину. Она коснулась пальцами головки его набухшего члена, липкой от собственной крови, и поморщилась. – Слезь, Сережа. – Бунт на корабле? – прищурился Малышев. – Я не хочу. У меня внутри все хлюпает, как будто там прокисший борщ. Только попробуй сунься, я тебе глаза выцарапаю. Помешкав, мужчина, нехотя подчинился. – Про глаза сильно сказано, – пробурчал он, с досадой ощутив, как возбуждение мгновенно улетучилось – отлившая от пениса кровь превратила его в съежившийся сонный мешочек плоти. – Но вот борщом ты мне всю малину испортила. Я люблю грибной суп, ну рассольник… Борщи терпеть не могу. Как будто кто-то свои легкие выблевал. – Я помню, – ухмыльнулась Мария. – Поэтому и сказала. Я знаю тебя как облупленного, Сережа. – Думаешь, ты для меня загадка? – хмыкнул Малышев. – О нет. Я все твоя с потрохами. О, великий эксперт по слюнявым ртам и влагалищам. Она ожидала вспышки гнева, но Сергей лишь хрипло рассмеялся. – Если тебе не нравится тут, мы можем спуститься вниз, – предложил он. – Я вздрючу тебя на электрическом стуле. Мария плотно сжала губы. – Ты имеешь в виду подвал? Там, куда ты привозил Артура? Он ничего не ответил, но женщина и так знала, что именно это имел в виду Сергей. Она помнила, что он как-то рассказывал ей о своих «представлениях» с сыном. Мария не хотела вмешиваться в семейную жизнь любовника, хотя не одобряла методов «воспитания», которые Сергей применял к Артуру. – Нет. Вниз я точно не пойду. Мария встала. – У тебя хоть какое-нибудь полотенце есть? – с надеждой в голосе спросила она. – Посмотри в прихожей. Там на крючке какие-то тряпки висят, – зевнув, ответил Малышев. – Там же и подмойся, а завтра утром я все уберу. Чертыхаясь, она взяла бутылку с минеральной водой и, подсвечивая дорогу мобильным телефоном, двинулась к выходу. – Захвати сигареты и керосинку! – крикнул Малышев, когда шорох в прихожей утих и в проеме замаячил женский силуэт. Мария безоговорочно выполнила просьбу и села на край топчана. Сергей закурил, глядя в серый потолок, сплошь затянутый рваными лохмотьями паутины. – Знаешь, я недавно видела странный сон, – промолвила она, задумчиво глядя на кольца дыма, медленно растворяющиеся в воздухе. – Тебе снится Афган, Сережа? Малышев сбросил пепел прямо на пол: – Сегодня у меня нет настроения предаваться воспоминаниям. – А я снова видела ту девчонку. Помнишь, недалеко от Фарьяба? Ей оторвало руку. – Помню, – нехотя отозвался Сергей. – Мне снилось, что она сидит у меня на постели, – тихо проговорила Мария. – Сколько ей было лет, Сережа? Восемь, десять? Ответа не последовало. – Я ничего не могла сделать. Я просто смотрела, как бедняжка умирает, и все. А она смотрела на меня своими огромными синими глазами. Я еще поразилась – откуда у ребенка такие чистые синие глаза? Словно бог, когда делал эту кроху, отщипнул для ее глаз кусочек неба. Она смотрела и дышала, часто-часто. – Я сейчас расплачусь, – пробормотал Сергей. – А прошлой ночью она пришла ко мне, – продолжила Мария. – Она что-то говорила, глядя на меня, но я не понимала. Я только видела ее окровавленную культяпку вместо руки и огромные глаза, и в них я видела себя. И мне стало нехорошо, когда я увидела отражение. На меня смотрела седая старуха, Сережа. Древняя жуткая старуха с трясущейся головой. Сергей безмолвно разглядывал тлеющий окурок. – Я сразу проснулась. И, не поверишь, сразу кинулась к зеркалу, – криво улыбнулась женщина. – Можешь себе вообразить?