МНЕ ЛИ НЕ ЗНАТЬ? Таня пыталась собраться с мыслями, но они путались в голове. Что происходит? Кто? Что? Почему? Мозг как каша растекался внутри, смешиваясь сам с собой, миксуя эмоции и воспоминания. Как будто кто-то основательно размазал все, и вместо отдельных и цельных событий осталось что-то неразборчивое, смутное. Единственное, что осталось таким же, как было, так этот тот самый взгляд проницательных и прожигающих черных глаз, четко запечатлевшийся в подкорке. Неосознанно достав его из памяти, девушка вздрогнула, словно вновь наяву смотрела в их бездонную черноту, пугающую и лишавшую воли. Однако именно та дрожь, пробежавшая по всему ее телу, вернула ей способность соображать, будто бы освободив от тумана, что заволок ее разум. — Это ведь ты сделал, да? — вдруг вскрикнула она. Антон молчал. — Ты ведь убил ее. Ты?! Ну скажи же! — вдруг заплакала Таня, но, успокоившись, добавила: — Простите. — Я, — тихо сказал Антон. — Боже! — она уронила голову на руки. — После того как вы приехали сюда… вы… Вы что — тот человек, которого прозвали «Ангелом смерти»?! — Да? Видимо… Дурацкое прозвище. — Почему? Кто вы такой? Что вы такое?! — Я Антон. Я тот, который не знает, откуда он. Я тот, который всю жизнь ищет себя. — Как это у вас получается? — всхлипывала она. — А я ведь видела в вас похожего на себя! Я думала… — Я похож на тебя, — грустно сказал он. — Я тоже одинок. — О… ох… ох… — Таня плакала как дитя, узнавшее, что в мире есть зло и не все добрые и хорошие. — Знаешь, я не помню своего детства, — говорил тем временем Антон. — Первым воспоминанием у меня был этот город. Мне было уже целых четырнадцать. Кто я? Не знаю. Где я? Тоже. Что я делал столько лет? Моя квартира… моя ли? Где хоть кто-нибудь? Вишневый диван. И мне не страшно… Почему мне никогда не бывает страшно?! — М? — Таня перестала плакать, с интересом слушая Антона. — В шкафу деньги. Паспорт. Через полмесяца принесли письмо. До этого я ничего не делал. Просто валялся целыми днями на диване. В письме адрес. Ваш адрес. Какие-то люди. Задание… я выполнил его с такой легкостью… С той поры я жил во многих городах. Оказывается, у меня не одна квартира… То просто ел и пил, то выполнял приказы. Потом мне надоело, и я бросил… Просто ушел, ничего не говоря. Они искали, я знаю… Целых полтора года я шатался по всей стране, скрываясь от ищеек. Подрабатывал то тут, то там. Но вот я опять сюда вернулся… я хочу знать. — Что? — Правду о себе. Почему я такой? Ты ничего не заметила? — Заметила. Вокруг вас все ведут себя странно. Почему? — Я не знаю. Но все, кто находятся рядом со мной хотя бы несколько минут… Они начинают… — У них обостряются их слабости? — спросила Таня, скорее утверждая. — Да. Тот, кто любит пожрать, накидывается на еду, будто ни разу в жизни не ел. Тот, кто любит подраться, лезет на меня с кулаками. Тот, кто всего боится… — От страха пошевелиться не может, — закончила за него Таня, Антон внимательно посмотрел на нее. — Я видела охранника… — Это глупо, наверное… так жить. Но ты? — Я? — Да, ты. Ты-то что делаешь в организации? Как ты со своей наивной чистой душой там оказалась? — Я… — Таня смутилась. — Я просто секретарша… Я ничего не знаю… — Но как они могли взять в организацию кого-то с улицы? — удивился Антон. — Но мы аудиторская компания, — Таня смутилась еще больше. Казалось, она до сих пор не верила в то, что «Документ-Сервис» может быть причастен к чему-то подобному. — Всего лишь аудиторская компания… — Да, — хмыкнул Тоша. — Всего лишь аудиторская компания. Только именно эта компания отдает мне эти приказы… — Я не знала об этом раньше. Только недавно… — Таня поежилась. То ли от ветра, то ли от того, что на душе словно кошки скребли. — Только недавно мне стало казаться… Я всегда думала, что вы консультант. И работаете по договору подряда. Все так думают. — Да? — Конечно! — Таня не понимала, как, работая уже почти год, Антон не привлек к себе ненужного внимания, тем более что он даже не знает, какая у него должность. — Забавно… — Не уверена, — девушка поглядела на него широко раскрытыми карими глазами. — Все остальные… они тоже? — Что? Убивают? Таня только кивнула. — Я не знаю. Думается мне, что нет. Кто-то же должен работать по основной линии… — Значит… — Значит, «Документ-Сервис» — это аудиторская компания, с бухгалтером, у которого есть и другие интересы, нежели аудит. — А Кондрат Алексеевич?! — Что Кондрат Алексеевич? — Он тоже к этому причастен? — Я не знаю, Таня, — устало ответил Антон. — Я общался только с Натальей Осиповной. Только с ней. Всегда. Девушка глубоко вздохнула. Ее руки, покоившиеся на коленках, тряслись мелкой, противной дрожью, которую было никак не унять, и по плечам бежали мурашки. А в горле стоял ком ужаса, затруднявший не только голос, но даже и дыхание. Такая правда была ей не под силу. Она не хотела знать такую правду и жалела, что задала тот вопрос. Ощущение, что ее мир, в котором было так уютно и хорошо, рушится безвозвратно, мучительно витало в воздухе, болезненно отдаваясь в груди тяжелыми ударами словно замедлившегося сердца. — А зачем? — спросила она еле слышно, сама ужасаясь своего жалкого тона. — Зачем все это нужно? — Я не знаю. Я ничего не знаю, Таня! Ничего. Только то, что я должен это делать. Она обещала, что расскажет все, если я буду работать. И я буду работать. Я буду… — Это какой-то кошмар наяву… столько смертей… и ради чего? — Не суди… Я не такой как все. Они замолчали. В тишине слышались лишь шорохи листьев и игра ветра с брошенным кем-то полиэтиленовым пакетом. А еще крик, душераздирающий крик, безмолвно рвавшийся из горла несчастной секретарши, беззвучный, но все-таки такой очевидный. — Да уж… — прошептала Татьяна после нескольких минут, и голос ее отражал весь ужас, что сковал это наивное и доброе сердечко. — А я? Почему я ничего такого не вытворяю, где же мои наклонности? — На тех, у кого сильная воля, я не действую. По крайней мере не сразу… Но таких мало… Девушка себя к подобным уж точно не относила. Наоборот, вечно корила за слабохарактерность и малодушие. — Ах да, еще алкоголики! Вот с ними я по-настоящему дружен! — Антон серьезно поглядел на удивленное лицо Татьяны и объяснил: — Алкоголь притупляет сознание, и мое действие соответственно тоже. Не всегда, правда… — Не понимаю… Антон Владимирович! Зачем вы убиваете? — спросила Таня, будто сама страшившись этого вопроса. — Потому что это моя работа, — ответил Домов, посмотрев на синее летнее небо, по которому еле заметно двигались толстые и ленивые облака. Они молчали около пяти минут. И вдруг Таня облокотилась на Антона, положив голову ему на плечо, и тоже посмотрела на безмятежное небо. — Трудная у вас работа, Антон Владимирович! — грустно сказала она. — Мне ли не знать… — ответил тот. ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ С ТОБОЙ, СУДЬБА МОЯ? Они просидели так около часа. Молчали и смотрели на облака. Облака, медленно плывущие по своему синему морю, словно древние корабли. Корабли вечные, спокойные, вальяжные. Там, далеко в вышине, совсем другие законы, совсем другие правила, совсем другие вопросы. Там, в вышине, должно быть, и рождается то единственно желанное, то прекрасное и удивительное чувство… Умиротворение… Наконец, так и не разобравшись в своих спутанных чувствах, Таня заговорила. — А как вы это делаете? — Что?