После гимнастики сэр Д’Олэнторн принял душ. Насухо вытершись полотенцем, он выпил большой стакан протеинового коктейля. Теперь можно было заняться и делами. Резиденция английского разведчика размещалась в небольшом особняке — гостинице, которая давно пустовала из-за войны. Не стесненный в средствах, сэр Чарльз обустроил свою жизнь в разрушенном Кабуле с почти царским комфортом. Небольшую глухую комнату, оставшуюся от денежного хранилища казино, он использовал как свой рабочий кабинет. Сегодня ему предстояло разобраться с почтой, прибывшей из британского посольства, из английской гуманитарной миссии и от пакистанского резидента. Первые пять писем мало что значили для сэра Чарльза. Письмо-инструкция от непосредственного руководства Интеллидженс сервис носило характер занудного нравоучения и тоже не представляло никакого интереса. Шифровка от коллеги из Пакистана была дважды прочитана Д’Олэнторном и вызвала бурю негодования. Он начал звонить советнику президента Афганистана по безопасности. Полковник Хектим занимал большой дворец вдали от центра Кабула. Он был построен давно, еще в годы правления последнего монарха. После революции дворец хотели передать трудящейся молодежи, потом — детям и, наконец, профсоюзам. Когда из Афганистана ушли русские войска, затем пал и режим Наджибуллы, Хектим оказался более проворным, чем его коллеги, вскоре стал одним из приближенных Раббани, а потому занял дворец, и это было не более чем проявление его значимости при новом режиме. Телефонный звонок застал полковника, когда он купался в бассейне с двумя европейскими топ-моделями, которых Хектим выписал из Парижа за очень большие деньги. На краю бассейна появилась смуглолицая девушка в сари из белого шелка с телефонным аппаратом на позолоченном подносе. Хектим, плескавшийся с девицами посреди бассейна, увидев служанку, перестал резвиться и направился к ней, широко загребая руками. Схватившись левой рукой за край бассейна, правой взял трубку телефона и заговорил на фарси, но уже через минуту его лицо расплылось в улыбке, и, щелкнув языком, Хектим произнес по-английски: — Рад слышать вас, сэр Чарльз. Неужели появились дела, в которых вам может оказать услугу полковник Хектим? Или вы просто так звоните? — Нет, полковник, мне действительно нужна ваша помощь, — голос английского разведчика был встревожен. — Я весь внимание, сэр. Англичанин изложил ситуацию и попросил содействия. За это время советник президента обдумал ситуацию и, решив, что на этом можно заработать, вкрадчиво произнес: — Сэр Чарльз, могу вам посоветовать только одно. Официальным путем вы ничего не добьетесь, у президента каждый солдат на счету, нам никак не удается стабилизировать ситуацию в Кабуле, и поэтому угроза нового мятежа не устранена. — Что мне делать в этой ситуации? — уже спокойно спросил англичанин. Долгие годы, проведенные на Востоке, научили его главной азиатской мудрости — «За все надо платить», поэтому Д’Олэнторн принимал условия игры полковника Хектима. — Сейчас единственное верное решение, конечно, если исключить ваш спешный отъезд, только одно. Надо обратиться к наемникам. Их сейчас развелось множество. — Где гарантия, что, взяв деньги, наемники выполнят заказ, а не уйдут в горы? — Все зависит от того, кого вы наймете. — Полковник, я сейчас чрезвычайно занят. Вы бы не могли взять на себя эту деликатную миссию? — чтобы не затягивать разговор, сэр Чарльз решил сам «заглотнуть крючок с наживкой». — Естественно, не бесплатно. Хектим довольно погладил мокрые усы. Торг занял немногим больше времени, чем сама просьба. Наконец торгующиеся стороны пришли к обоюдному соглашению. — Двадцать пять тысяч фунтов на мой счет в Женевском национальном банке, а я вербую людей и слежу за выполнением контракта, — подвел итог советник по безопасности. — Я бы хотел, чтобы по возможности обошлось без крови, — напоследок попросил англичанин. Хектим обратился к служанке: — Джамиля, найди моего брата и скажи Сулейману, пусть поднимает свой полк. Мне нужны его люди. Девушка поклонилась и направилась к выходу. Оттолкнувшись от края бассейна, Мансур Хектим на спине поплыл в сторону плещущихся европейских нимф. Шестичасовой переход наконец-то сменился привалом. Сбросив тяжелые рюкзаки, диверсанты валились без сил рядом с ними. Волин считал себя подготовленным физически к любым испытаниям, но сейчас он чувствовал: от напряжения дрожат ноги, а спина мокрая от пота. То, что он десятки раз проходил в учебных ситуациях, не шло ни в какое сравнение с тем, что происходит сейчас. — Привал сорок минут, — объявил Чечетов, снимая с плеч ранец, — Исаев, Воробьев, с пулеметом вон в тех кустах устроить засаду, остальные могут отдыхать. Подхватив пулемет и боеприпасы к нему, двое бойцов скрылись в чахлом кустарнике, нависшем над пропастью, таким образом прикрыв все подходы к стоянке группы. Волин достал из рюкзака небольшой кусок вяленого мяса, лепешку. Орудуя ножом, резал мясо тоненькими пластами. Рядом с ним, положив под голову рюкзаки, сонно сопели Ковалев и Лебедев. Остальные диверсанты жались друг к другу, так теплее. К капитану подошел лейтенант Кадыров. — Пошли, — шепотом сказал он, — Зульфибай нас догнал. Прапорщик Зульфибаев сидел на камне напротив Че-четова. — Повтори еще раз, — сказал майор, когда рядом оказался Волин. — Дед прав, — сказал Зульфибаев, указав на спящего Лебедева, — по нашему следу идет большой отряд. Человек пятьдесят. Это афганские «духи», судя по их вооружению, они из группировки «непримиримых». Идут довольно быстро, думаю, после взрыва, что устроил Лебедев, им нужны наши трупы, на меньшее они не согласны. — Серьезные мужики, — оценил противника Чечетов. — Можете поверить, товарищ майор, сопливых среди них я не заметил. — Что еще? — спросил Волин, его интересовала полная характеристика преследователей. — У них полное вооружение, стандартный комплект боеприпасов, двигаются почти без привалов. С ними толковый следопыт, весь в черном, невысокий, юркий, как такса. С ходу обнаружил нашу стоянку. Хотел его снять, но подумал, что со следа «духов» уже не собьешь, а настораживать их незачем. — Правильно сделал, Садык, — успокоил прапорщика Чечетов, теперь на группу свалилась еще одна проблема — преследователи. «Шурави» — достаточно одного этого слова, чтобы все теперешние враги прекратили междоусобицу и принялись за них. Как поступить, Чечетов еще не решил. — Подъем, — объявил он, — через две минуты уходим. IX Это был кромешный ад, в небе то гасли, то вспыхивали «люстры» осветительных снарядов и ракет. Со всех сторон к холму тянулось множество пунктиров трассирующих пуль. Со стороны заставы били скорострельные пушки зениток. Цепочки оранжево-красных взрывов отсекали от холма наступающих моджахедов и били по их тяжелому вооружению, которое душманы пытались выставить на прямую наводку. Но это ненадолго могло сдержать наступающих. Те то и дело прорывались сквозь шквал артиллерийского огня, тут же попадая в мертвое пространство. Жизнь осажденных теперь зависела только от их мастерства и умения. В ход шли ручные гранаты, гремели автоматные очереди, еще немного — и дело дойдет до рукопашной. Вынимая из кобуры тупорылый «ПМ», старший лейтенант Петров сказал: — Похоже, скоро нам придется петь «Последний парад наступает». — Будем надеяться, что до утра продержимся, — пристегивая к рукоятке «стечкина» кобуру-приклад, тихо проговорил Дубинин. Босяга тоже подал голос: — Не знаю, что там будет дальше, а «лимонку» одну оставил на самый крайний случай. — Но, это... — голос снайпера заглушил рев пусковой установки душманов. Огненные наметы реактивных снарядов, прочертив черными хвостами небо, устремились в сторону таджикского берега Пянджа. Погранзаставу окутал тайфун огня, дыма и вздыбленной земли. Через мгновение в небе над холмом погасла последняя осветительная ракета. Черная бездна обрушилась на осажденных, теперь пришлось стрелять на звук. И снова грохот стрельбы, языки пламени, пунктиры трассеров, крики и стоны раненых. Ко всей этой смертоносной какофонии примешивался скрежет пролетающих реактивных снарядов. Петров вставил в гранатомет последнюю гранату. Уже по вспышкам выстрелов можно было определить: моджахеды совсем рядом. — Аллах акбар, — понеслось по цепям атакующих, а этот крик постепенно превращался в животный вой. Одна из пуль, врезавшись в базальтовую скалу, отрикошетила, ударила по каске старшего лейтенанта. Петров упал, но уже через несколько секунд снова поднялся. Фыркая, как лошадь, он тяжело замахал головой. Крик моджахедов нарастал. Это был один голосящий звук, увлекающий за собой стадо осатаневших убийц. Петров прижал приклад автомата к плечу. Выстрел подствольного гранатомета слился с самой высокой нотой крика душмана. Затем громкий шлепок, похожий на звук падающего в болотную жижу камня. И сразу оборвался боевой клич атакующих. Все смешалось. Отбросив пустой автомат, Дубинин бил короткими очередями из «АПС», Босяга, зажав чеку гранаты зубами, отстреливал одиночными последние патроны из своего «АКМа». Петров, положив на базальтовую скалу автоматы, длинными очередями сек наступающих с двух рук. С заставы снова заговорили «золушки», их поддержала минометная батарея, молчавшая до сих пор. В небо взвились две зеленые ракеты. — Живем, хлопцы, — закричал пограничник, увидев в небе сигнал с заставы. Цену этому сигналу он знал. Еще не успели догореть ракеты, а уже издалека слышался вой летящего тяжелого снаряда. Первый пристрелочный снаряд упал далеко, у подножья горы Безымянной. Следующие три вздыбили землю недалеко от холма. Пока шла пристрелка гаубичного полка, артиллерия заставы неистово «рубила» коридор от холма до Пянджа. Неожиданно застава смолкла, а небо пронзила вспышкой красная ракета. — Ну, хлопцы, наш выход, — подхватывая под руку Босягу, проговорил старший лейтенант. Они вдвоем спустились с холма. Обвешанный оружием, Дубинин пятился следом, прикрывая отход. Небо как будто прогнулось под тяжестью десятков летящих фугасных снарядов... План действий пришел в голову майора сам собой. Группа преодолела небольшое ущелье и стала подниматься на гору. Чечетов уже знал, что делать. Выбрав место для стоянки, он объявил: — Привал. Когда диверсанты расселись, майор произнес: — За нами по пятам идут «духи». Вести их до Кабула нам нет резона. Самое эффективное, что мы можем предпринять, это устроить им засаду. Но так как неизвестно число групп, задействованных в преследовании, нам нужно будет разделиться. Меньшая подгруппа идет на Кабул для выполнения задания, большая остается здесь и встречает преследователей. В случае, если это единственная группа и вы ее целиком ликвидируете, оставшиеся в живых могут к нам присоединиться. Мы будем в районе бывшей комендатуры. Кто был в Кабуле, знает. Или вернуться назад с ранеными. Обстановка покажет. Но если группа «духов» лишь составная часть большой охоты на нас, то тяжело вам придется, ребята. Диверсанты молчали. Что такое «тяжело», знали все. В сотнях километров от границы, без связи и государственной принадлежности всех их как будто и не существовало вовсе. «Тяжело» в данном случае могло означать одно — привлечь к себе внимание всех преследователей и умереть в бою, чтобы избежать мучительных пыток. — Ладно, не томи душу, командир, говори, кто с тобой пойдет, а кто останется, — прогудел мичман Лебедев. — Со мной идут, — тихо начал перечислять Чечетов, — Ким, Зульфибаев и пулеметный расчет Зиновьев, Скалий. Остальными будет командовать капитан Волин. Кадыров и Лебедев его заместители. Все, давайте прощаться. Прощания у разведчиков короткие, кто обнялся по-братски, кто просто пожал друг другу руки, обменялись парой напутственных слов. И никто не знает, кому вернуться домой, а кому и сгинуть на чужбине. Пожав руку Волину, Чечетов сказал: — Рассчитывай на своих заместителей, они тертые калачи и засады им устраивать не впервой. Береги себя, Игорек. — До встречи, — тихо произнес Волин, он не знал, что принято говорить в таких случаях, но искренне надеялся на встречу. Группа во главе с Чечетовым двинулась дальше. Впереди командир, за ним Ким с автоматом на плече. За старшим лейтенантом пулеметный расчет. Замыкающий — прапорщик Зульфибаев, руки на висящем на шее автомате, а из-за спины выглядывает длинный ствол снайперской винтовки. Пока Волин смотрел вслед уходящей группе, мичман Лебедев развил бурную деятельность по устройству засады. Распределив бойцов по местам, он подошел к капитану.