Ком подкатил к горлу офицера, умирать на глазах своих товарищей, которым кто-то сверху запретил вмешиваться, было нелепо и обидно. Сумерки сменились ночью, ближняя цепь моджахедов приблизилась на сотню метров, теперь только оставалось подать команду: «Огонь». Со стороны заставы прозвучал тяжелый артиллерийский выстрел, и через секунду над выгоревшей землей повис яркий зонт осветительного снаряда. Афганские боевики оказались в фокусе света, как звезды эстрады. — Мочи их! — срывая голос, закричал Петров, начав длинными очередями сечь мечущихся душманов. Его азарт не передался диверсантам, Дубинин стрелял одиночными с колена, тщательно выбирая душманов с гранатометами или «подствольниками». Босяга короткими очередями бил по убегающим. В азарте боя Петров вскочил во весь рост и, как только в автомате Кузина кончились патроны, бросил его под ноги. Левой рукой вытащил из-за спины свой «АКа» и от живота выстрелил из подствольного гранатомета. Сверкнув реактивной вспышкой, граната взорвалась под ногами орущего душмана, отбросив его труп. Этим взрывом была поставлена точка в атаке моджахедов. Фонарь осветительного снаряда стал гаснуть, но ему на смену со стороны заставы взвилось несколько осветительных ракет. — Вот и славно, — буркнул Петров, вставляя новый магазин в разряженный автомат. Атака была отбита, но это была не последняя атака... Абдулхана Юсуфа Нурадина пригласил президент Афганистана Раббани. В раздираемой противоречиями гражданской войны стране положение президента было очень шатким, и, приглашая к себе лидера мятежников, Раббани хотел договориться о взаимной помощи, как-никак президент тоже был таджиком. Заранее зная, о чем пойдет разговор с бывшим учителем, бывший мулла еще не знал, как на это отреагировать. Для него не было секретом положение президента, как и желание других лидеров вооруженных формирований захватить Кабул, а значит, и верховную власть в стране. И в этой игре главное было не только правильно сделать выбор, но и не продешевить. Но главу вооруженной оппозиции Таджикистана пригласил не только президент, но и представитель английской разведки. Абдулхан знал, что его формирование насчитывает не одну тысячу вооруженных людей, горящих желанием свергнуть нынешний режим в Душанбе. Но одного желания мало, нужно оружие, много оружия, нужны грамотные командиры, нужны разведчики и диверсанты, нужны агенты подпольщики, которые будут «пятой колонной» в Душанбе. А на все это нужны деньги, много денег. Рассчитывать на афганских братьев не приходилось, им самим нужны были и оружие, и деньги. А вот англичане наверняка могут заплатить, и столько, сколько понадобится. Правда, даром денег никто не даст, англичане захотят командовать, указывать, как таджикам строить новое исламское государство. Но это будет потом. А сперва мулла Нурадин желает узнать, что его движению может предложить сэр Чарльз Мортимер Д’Олэнторн. «Сначала надо взять власть. А условия договора? А кто их на Востоке выполняет...» — эта мысль развеселила Абдулхана. Конвой, сопровождающий лидера таджиков, на окраине Кабула встретила президентская бронегруппа, покрытая толстым слоем пыли БМП-1, где вместо башни была приварена платформа с двуствольной зенитной установкой. И три латаных-перелатаных БТРа. От броне группы отделился молодой офицер, одетый в мышиного цвета форму, бегом бросился к «УАЗу» Нурадина, на ходу поддерживая болтающуюся пластиковую кобуру. Коротко представившись, офицер объявил: — В городе неспокойно, по приказу президента наша группа будет сопровождать вас до президентского дворца. — Я польщен такой заботой президента, — Нурадин приложил руку к груди. Город встретил колонну таджиков развалинами домов, черными глазницами выгоревших окон. На перекрестках встречались баррикады из мешков с песком, перевернутые остовы обгоревших машин, обезображенная взрывами бронетехника. Мирного населения на улицах мало, все больше солдаты войск Раббани. Ближе к центру все больше людей, мужчины, женщины, даже дети. У тротуаров стоят машины с расписанными западной рекламой боками, ослы, нагруженные неказистым грузом. На центральном базаре и вовсе шумно, многолюдно, как будто и нет никакой войны. Президентский дворец был похож на осажденную крепость, внизу баррикады, ощетинившиеся десятками пулеметных стволов, в брусчатку вкопаны по самую башню несколько танков. Стены некогда величественного здания в проломах от артиллерийских снарядов и щербинах от крупнокалиберных пуль. На крыше стоят пулеметы, выставив ребристые стволы сквозь бронещиты, возле них медленно ходят часовые, одетые в тяжелые бронежилеты и стальные каски. Как успел заметить Нурадин, каждый из охранников был вооружен противотанковым гранатометом, который держал в руках, а из-за спины торчали оперения реактивных гранат. Дворцовая площадь была изрыта воронками от снарядов. Разглядывая этот интерьер войны, мулла Нурадин с тоской констатировал, что гражданская война делит население страны не на две части, а на множество, великое множество. И лидеры всех группировок рвутся к власти, желая единолично управлять страной. Настоящим же хозяином может стать только тот, кто под корень уничтожит своих конкурентов. Большевики поняли это сразу, и семьдесят лет страна, собранная из разных народов (некоторые из них друг друга до смерти ненавидели), понятия не имела, что такое гражданская война. Взглянув еще раз на баррикады, ощетинившиеся стволами пулеметов и гранатометов, Нурадин снова погрузился в свои размышления. «К сожалению, Раббани этого не учел, когда дорвался до власти. Я не могу быть таким легкомысленным. Прежде чем идти на Душанбе, надо здесь стать единственным лидером. Как? Пусть это мне подскажет сэр английский шпион. Кроме денег, оружия, инструкторов мне необходима единоличная власть». Ворота президентского дворца медленно открылись, афганские боевики замерли, пропуская вперед кавалькаду таджикского лидера. Внутренний двор почти не пострадал, кое-где лишь были выбиты стекла из окон и взорвана беседка у фонтана. Возле развалин стоял высокий смуглолицый мужчина с большими черными усами на гладко выбритом лице. Здоровяк был одет в военную форму с погонами полковника. Лидер таджикской оппозиции знал его. Это был советник президента по безопасности Мансур Хектим, хитрый, как сам шайтан. Едва колонна замерла, Нурадин выбрался из салона «УАЗа», полковник Хектим, раскинув руки, двинулся к нему. Мужчины обнялись, облобызали друг друга в щеки как старые друзья. К неудовольствию муллы, он почувствовал легкий запах алкоголя, исходивший от советника. Еще со времен прокоммунистического правления Наджибуллы полковник привык каждый день «причащаться», эту привычку он не оставил, перейдя на службу к Раббани. Советник оскалился: — Рады тебя видеть, уважаемый Нурадин. Наш президент с нетерпением ждал встречи с тобой. Но случилось непредвиденное — очередной мятеж фанатиков. Хвала Аллаху, мятеж подавили, но появилось множество других проблем. Президент Раббани занят с утра до ночи. Но как только он освободится, вы тут же встретитесь. А пока, — Хектим указал рукой в глубь двора, — президент приказал выделить тебе, уважаемый Нурадин, и твоим людям левое крыло дворца. Там достаточно места и комфорта, чтобы отдохнуть и совершать намаз пять раз в день. Полковник явно издевался над религиозностью Нурадина. Мулла, решив не оставаться в долгу, с ехидством спросил: — Как поживает уважаемый Наджиб? — Он по-прежнему проживает в миссии ООН. Время от .времени его посещают старейшины. — Может, кто думает, что он снова станет правителем Афганистана? — Нурадин взглянул в глаза полковника. Тот был не последним человеком в правительстве Наджибуллы. — На все воля Аллаха... — советник по-прежнему издевался над религиозностью гостя... Бой на афганской территории разгорелся нешуточный. Несмотря на то что пограничники освещали место боя ракетами, не давая моджахедам приблизиться к холму незаметно, те, не считаясь с потерями, рвались вперед, то и дело пытаясь выставить на прямую наводку безоткатные орудия, но застава подавляла их огнем зенитных установок. — Нужно готовить группу прикрытия, — задумчиво проговорил Фадеев, обращаясь к бывшему замполиту, а сейчас помощнику командира заставы по воспитательной части, капитану Алексееву. — Это неприемлемо, политическая ситуация требует от нас быть предельно... — Да заткнись ты, — рявкнул на своего помощника майор и уже хотел объявить, что группу прикрытия возглавит он, замполит-воспитатель, а после выполнения задания сможет подать рапорт о том, что приемлемо, а что нет. Но не успел, на заставу обрушилась серия реактивных снарядов. Не имея возможности вести огонь прямой наводкой, моджахеды ударили по заставе с закрытых позиций. Фадеев бросился в дальний угол, где при свете небольшой лампочки сидел радист. — Живо связь со штабом группировки. Через минуту радист доложил: — Товарищ майор, штаб на связи. Из динамика радиостанции донесся голос заместителя командующего российским военным контингентом. — «Первый» слушает. — Товарищ «Первый», это майор Фадеев, срочно требуется огневая поддержка заставы. — Ты что, майор, спиртного перебрал или еще чего? — взорвался на другом конце связи генерал, — мелешь открытым текстом, озверел, что ли, там в горах. — Никак нет. — Так чего надо? Недавно же делали артиллерийскую зачистку. Что, опять «духи» наседают? Так они на всех наседают. Или ты особенный? — Никак нет, но... — Что но? — ночной сеанс связи явно раздражал уже немолодого генерал-майора. — Это связано с операцией «ХЕ-103», — произнес Фадеев, не решаясь вслух произнести название операции. — Х-гн, — вырвалось из динамика, звук был такой, как будто генерал «поймал» в солнечное сплетение кулак боксера-тяжеловеса. Минутная пауза. Затем встревоженный голос «Первого»: — Даю микрофон начальнику артиллерии, он поможет. Как бой закончится, жду доклада. — Слушаюсь, — успел крикнуть командир заставы, из динамика донесся голос главного артиллериста с характерным кавказским акцентом. — Полковник Акопов. Что у тебя, сынок? — Надо влупить по площади, товарищ полковник. — Надо, так влупим. Гаубичного полка хватит? Не хватит, добавим дивизион «градов». Мало будет, подключим летунов. Пусть «крокодилы» поработают. — Думаю, полка хватит, -А ободренный словами полковника, произнес Фадеев. — Ну так позови кого-нибудь, кто будет корректировать пушкарей. — Сам буду. — Вай, какой молодец, подключаю командный пункт артполка. Пока в штабе происходило переключение, командир заставы, прикрыв микрофон рукой, громко приказал: — Дневальный, две зеленые ракеты. — Есть, — молоденький ефрейтор, схватив ракетницу, выскочил из бункера наружу. На территории заставы по-прежнему рвались PC. Через минуту сквозь амбразуру командный пункт осветили зеленые ракеты, вспыхнувшие над афганской территорией. — Замполит, готовь группу прикрытия. — Слушаюсь, — в голосе помощника командира заставы по воспитательной части не слышно было особой радости. Лезть под пули... Несмотря на поддержку заставы, сил обороняющихся на холме явно не хватало, чтобы отбросить наступающих душманов. Осветительные ракеты не успевали тухнуть, все время освещая пространство вокруг холма, но их свет уже не сдерживал душманов. Натасканные за долгие годы войны, моджахеды ловко перебегали от укрытия к укрытию, стреляя лишь короткими очередями. Пунктиры трассеров то и дело высекали искры при ударе о базальт. Атаки душманов сменялись одна за одной. Грохот автоматов, взрывы гранат, крики и стоны раненых — все слилось в один звук, в жуткую какофонию боя. То и дело с заставы осажденных поддерживали «золушки», награждая атакующих серией осколочных снарядов. Как правило, после этого атака выдыхалась и наступала короткая передышка. — Еще до армии я читал книжку про группу пограничников, которые в начале войны умудрились задержать целую фашистскую дивизию. — Бой явно затягивался, Дубинин раскладывая боеприпасы, говорил скорее для себя, чем для других. Чувствуя, что где-то рядом таится его смерть, диверсант пытался словами заглушить страх перед ней. Боеприпасов осталось совсем мало: последний магазин к автомату, три ручные гранаты «РГ-5» и автоматический пистолет Стечкина с деревянной кобурой-прикладом. Был еще один запасной магазин к «АПСу», но будет ли время его заменить. — Юноша, не морочьте мне мозги, — подражая всем известной актрисе, проговорил Петров. — Я тоже читал эту книжку. И скажу вам, не надо мне крепостного орудия и полдюжины крупнокалиберных пулеметов. Дайте мне двухметровые стены, достаточно боеприпасов и продукты. И клянусь вам, друзья мои, весь исламский мир не сможет меня выгнать с этого холма. Выслушав тираду старшего лейтенанта, Дубинин разразился громким хохотом. Босяга, держась за простреленную ногу, тоже хихикал. — Чего ржете, кони, — разозлился Петров. Перед ним лежали два автомата, на каждый из которых приходилось по одному магазину; две «лимонки» и табельный пистолет «ПМ» —оружие ближнего боя. Если не произойдет чуда, сил обороняющихся хватит ненадолго. Все трое это понимали. Никто из них не скулил. Мысленно готовясь к смерти, каждый думал об одном — захватить с собой побольше «духов». — А может, «духи» до утра успокоились? — вяло предположил Дубинин. — Как же, жди, — сдерживая стон, буркнул Босяга. Уже прошла горячка боя, и рана начинала его тревожить. И как бы в подтверждение его слов со стороны горы Безымянной на таджикскую сторону понеслись стрелы реактивных снарядов. Погранзастава окуталась огнем и дымом разрывов. Трое окруженных российских солдат в бессильной ярости смотрели на огненный смерч, бушевавший на заставе. Теперь на огонь ее артиллерии рассчитывать не приходилось. Разжав усики предохранительного кольца на «лимонке», Петров зацепил гранату за нагрудный карман комбинезона и процедил сквозь зубы: — Мой труп «духам» достанется дорого. Двое переглянулись. Не говоря ни слова, каждый взял по гранате.