— Вольно, — козырнул полковник и, повернувшись к командующему, произнес: — Верхнюю галерею у нас занимают спальные помещения, душ, туалет, столовая. Несколько тренажер-классов медицинской помощи, радиодела, теории реактивного вооружения. — А следующая галерея? — Следующая отведена полностью тренажер-классам, в которых обучают управлению боевой техникой. Начиная с грузовика и танка и заканчивая вертолетом и ракетным катером. После обучения на тренажерах мы стараемся вывозить бойцов на практические испытания. Конечно, довести их до уровня профессионалов мы не сможем, но дать определенные навыки, которые смогут в критической ситуации спасти им жизнь, — это, пожалуй, возможно. Генерала это сейчас не интересовало, поэтому он прервал монолог полковника: — Это ясно. Что на следующем уровне? — Третий уровень у нас занимают спортзалы... — Вот с них и начнем. Двери лифта закрылись, и он вновь бесшумно стал опускаться. Щелчок —двери стали медленно открываться, перед ними стоял брат-близнец дежурного офицера, только если тот был по-славянски белобрыс, то этот — атлетически сложенный негр. Он уже поднял руку к козырьку фуражки, чтобы доложить, но Гамбаров рукой сделал останавливающий жест. За спиной дежурного офицера была перегородка из матового стекла. Командир бригады прямиком направился к ней. В центре перегородки виднелся контур стеклянной двери, толкнув ее, полковник пропустил вперед Талащицкого. Впереди простирался длинный коридор, как на верхнем ярусе, с той лишь разницей, что там свет бил из-под потолка, а здесь из-за стен. Стены из прозрачного стекла пропускали свет ламп из спортивных залов. Справа размещался зал, где на сотне всевозможных тренажеров равное количество крепких мускулистых мужчин наращивали мышечную массу. С противоположной стороны размещался зал ударной техники. Там висело множество боксерских груш, установлены различные манивары. В центре зала стоял профессиональный ринг. Перед грушами и маниварами стояли такие же крепкие мужики и вовсю отрабатывали технику ударов. Талащицкий несколько минут понаблюдал за тренировками, потом перешел дальше. В следующем зале пол был застелен матами, где вовсю кувыркались, боролись, выгибая и ломая друг друга, несколько десятков человек. Зал же напротив больше походил на что-то среднее между отделом манекенов и анатомии. Вдоль прозрачной стены сидели на коленях пять шеренг бойцов в белых кимоно. В каждой шеренге генерал насчитал по двенадцать человек. Перед ними стоял невысокий и на вид щуплый кореец в сером застиранном кимоно. За его спиной стояли десятки голых бледно-розовых кукол-манекенов, разукрашенных красными пятнами болевых точек. Кореец что-то долго объяснял, показывая бойцам разное положение кулаков. Затем, повернувшись к ближайшей кукле, за одну секунду нанес не менее десятка ударов. В месте попадания оболочка манекена прогнулась. Генерал-майор знал, что достаточно было одного точного удара такой силы, чтобы убить человека. Не «куклы» и не «гладиаторы», о которых так любила распространяться западная пресса, были главным средством подготовки спецназовцев, а именно эти манекены, изготовленные из полимеров. Еще с царских времен «пластунов» (диверсантов), а позже бойцов спецназа готовили убивать на деревянных манекенах, обмотанных веревками или сделанных из связок хвороста. Лишь недавно спецы додумались для этой цели применять полимерные манекены. Плотность их покрытия соответствует плотности и крепости человеческих тканей и костей. Сперва на них испытывали новые стрелковые боеприпасы, в основном пули со смещенным центром. А потом подумали: почему бы не дать их спецназу? И дали. «Матрешки» в спецназе прижились. В следующих двух залах вовсю шла «рубка». В левом бойцы, одетые в защитные доспехи, лупили друг друга по чем ни попадя. Количество дерущихся было такое, что здесь запросто можно было снимать средневековое ристалище. В правом, наоборот, без доспехов бойцы едва ли не танцевали плясовую, двигаясь по кругу и вращаясь вокруг своей оси, то и дело швыряли друг друга на жесткий бетонный пол. — Мы отказались от стандартной подготовки своих бойцов, — попытался объяснить генералу увиденное Гамбаров. — У нас не пропадают ни пресловутое боевое самбо, ни сверхсекретный БАРС2. Мы пошли дальше, разделив технику рукопашного боя на два этапа. Этап «нападение» и этап «защита». Нападение основано на запрещенных приемах древнетаиландского бокса, усиленной элементами славяно-греческой борьбы. Защита вся построена по «системе Кадочникова». Эффективность, как видите, перед глазами, товарищ генерал. — Ладно, убедил, — согласился Талащицкий, снова бросая взгляды на дерущихся. «Такого запусти в траншею или блиндаж, он людей, что щепок, наломал бы. А в поле или на улице, чтобы скрутить такого, не меньше десятка бойцов потребовалось бы. Учили бы так драться пацанов перед отправкой в Афганистан, глядишь, и не было бы девяти лет войны с позорным концом. Так нет же, боялись, что обученные мальчики потом своим накостыляют. Добоялись, мать твою. Скоро всех бояться придется». — Хорошо, Тимур. Что на следующем уровне? — Следующий уровень стрелковый. Там у нас тиры: три пистолетных, два пулеметно-винтовочных и один гранатометный. Но там в основном стреляем болванками. — Каким оружием пользуетесь? — Разным, какое поставляет управление, такое и опробуем, хотя предпочтение отдаем новым разработкам отечественного. Трофейное, конечно, знать надо, но пользоваться придется в основном нашим. Талащицкий посмотрел на полковника, его глаза горели озорными огоньками. Сколько лет он провел среди оружия и боеприпасов. Сколько тысяч раз он стрелял из разных образцов оружия, но едва речь заходила об оружии, так в Тимуре Гамбарове всякий раз возрождался дух горца-воина, охотника. — Ладно, Тимур, пошли посмотрим твое адское стрельбище, — произнес генерал. Снова кабина лифта, снова дежурный офицер в камуфлированном чехле на фуражке. За тяжелой бронированной дверью, которая открывалась при помощи кодового ключа, оказалось просторное помещение, заставленное рядами оружейных пирамид. Опытный глаз военного профессионала быстро обнаружил американскую винтовку «М-16», западногерманский «хекер кох», французский «клерон» и бельгийский «FN». Коллекция действительно была внушительная — новые, а иногда и новейшие образцы стрелкового оружия. Сегодня генерала Талащицкого, как и полковника Гамбарова, больше интересовали отечественные образцы. Пирамида слева направо была заставлена длинноствольной снайперской винтовкой Драгунова, потом шел массивный «АК-47», за ним более компактный «АКМ», дальше «АК-74», завершал знакомую серию вооружений куцый «АКСУ». Дальше шли новые образцы, некоторые еще более секретные. — Желаете опробовать? — поинтересовался полковник Гамбаров, но генерал лишь сокрушенно взглянул на часы и, покачав головой, ответил: — И рад бы в рай, да грехи не пускают. Через три часа надо лететь в Москву. Ты, наверное, в курсе, какая там каша заваривается. — Да, затянулось противостояние двух ветвей власти, — согласился командир бригады. Но ему, человеку, занимающемуся конкретным делом, не до высокой политики. — Так что дальше, товарищ генерал? — Наслышан о твоей штурмовой полосе, так что показывай. — Какое подразделение? — Я же сказал, нужны твои азиаты. А чтобы время сократить, ты продемонстрируй мне группу кандидатов. Хочу посмотреть, что они смогут. — Владимир Иванович, прохождение штурмовой полосы у нас с обязательными стрельбами. Чем вооружить бойцов? — Если мне выбирать, — хитро прищурил глаза генерал, — то остановлю выбор на тяжелом автомате и пистолете «гюрза». Справятся или надо что-то одно? — Справятся, — уверенно произнес Гамбаров, выходя из оружейки... ...Старший лейтенант Ким, быстро орудуя финкой, нарезал толстыми кусками вяленое мясо, уже изрядно зачерствевшие лепешки, разложил недавно купленную на базаре зелень и овощи, рядом поставил мятую, обтертую до белизны флягу, после чего доложил: — Готово, товарищ майор. Чечетов оторвался от разговора с Волиным и произнес: — Ладно, потом договорим. Пока давайте поедим. Вокруг разложенной на бумаге еды сели спецназовцы: Волин, Чечетов, Ким, Зульфибаев, Лебедев, Ковалев. Зиновьев и Скалий по-прежнему стерегли подходы к дому. Зазвенела посуда: алюминиевые и стальные кружки с черными пятнами отбитой эмали, афганские пиалы с чеканкой. — Лей сразу. Чтобы за один раз, — сказал майор, протягивая флягу старшему в группе мичману Лебедеву. Конопатая рука, поросшая золотой растительностью, привычным жестом стала разливать по посудинам прозрачную жидкость. — Михал Михалыч, не забудь про пайку часовых, они тоже люди, — деловито заметил Ковалев. — Не бзди, салага, все учтено, — беззлобно парировал мичман. Лебедев закрутил крышку и отложил флягу, в ней еще булькала жидкость. Подняв свою кружку, майор тихо произнес: — Это чистый спирт, кому надо, может развести. Пьем один раз и за встречу, и чтобы помянуть погибших. Кто останется жив и вернется назад, устроит поминки по полной программе, а сейчас главное —задание. Сделав выдох, майор влил в рот содержимое своей кружки, подождал немного, и принялся за еду. Все последовали примеру командира. Выпитый спирт огнем разлился по желудку капитана, и горячая волна бросилась в голову. Через несколько минут офицер с трудом мог жевать мясо, глаза его смыкались, сознание то и дело пропадало, погружая мозг в забытье. Сказались долгие переходы, физические и психические нагрузки в боевой обстановке, нервное напряжение последних часов. Уничтожение заставы на подъезде к городу сторонники президента Раббани оценили как новый штурм генерала Дустума. Были приведены в боевую готовность артиллерийские части, к центру стягивались пехота и немногочисленные танковые группы. Город бурлил в ожидании новых разрушительных боев. Остаткам группы Волина едва не пришлось вступить в бой с отрядом моджахедов, занявших подходы к комендатуре. И неизвестно, чем бы все это закончилось, не окажись случайно рядом Зульфибаева. Прапорщик шел на базар узнать последние новости. Позже удалось выяснить причину всей этой катавасии. Сложив воедино все факты, Чечетов задумчиво произнес: — Да, знай мы сейчас, где находится Нурадин, можно было бы использовать всю эту заваруху. Устроили бы побольше шума, а под шумок... не то, что к мулле пробраться, в президентский дворец войти можно. Эх, жаль, что не знаем, где находится Нурадин. Наконец капитан уснул, повалился на спину. Майор сказал Ковалеву: — Положи рюкзак ему под голову. Выдохся парень, пусть поспит. Теперь начинается самое трудное... Четвертый этаж подземных галерей спецназовцы оборудовали под полосу препятствий. Здесь была устроена штурмовая полоса длиной триста метров со множеством препятствий, укрытий и всевозможных ловушек. Штурмующему необходимо было поразить из оружия шесть мишеней и три — приемами рукопашного боя. Каждому штурмовику вручалось семь патронов и нож, который он мог использовать как метательное оружие или оружие ближнего боя. На спине штурмовика крепилась коробочка с электродами. В случае непоражения какой-либо из мишеней штурмовика сбивал с ног электрический разряд, что считалось «гибелью». Здесь не могло быть подтасовки. Датчики работали в автоматическом режиме. На дистанции пятьдесят метров поразил мишень — бежишь дальше, а нет — на тридцати, пробежав замаскированный фотоэлемент, получаешь разряд тока. Почти то же самое с рукопашными мишенями: нанес мощный «убивающий» удар — бежишь дальше. Нет — получаешь слабый удар током, еще попытка — и то же самое, после третьей попытки получаешь нокаутирующий разряд. Кроме штурмовой полосы, в соседнем каземате располагалась «тропа разведчика», где диверсанты могли отрабатывать тактику прохода по «вражеским» тылам, захвата «языка». Кроме всего прочего, был класс «выживаемости», где моделировались различные условия — от зыбких песков и трясины до «зоны ядерного заражения». После всевозможных отработок на тренажерах диверсантов вывозили на природу, где в течение десяти дней они сдавали экзамен на выживаемость. Талащицкий выслушал доклад полковника о техническом оснащении классов, но от просмотра всех других, кроме штурмовой полосы, отказался. — Ну что ж, тогда давайте поднимемся на командно-диспетчерский пункт, — сказал Гамбаров, указывая на стальную лестницу, ведущую в помещение, похожее на стеклянный куб. За дверью сидел моложавый майор в полевой форме без головного убора, перед ним стояло несколько мониторов с погашенными экранами и приборная доска со множеством тумблеров и разноцветных кнопок. Увидев вошедших, майор взвился со своего стула. — Офицер технического обеспечения майор Ушаков. — Вольно, майор, — сказал Талащицкий, потом добавил: —Хочу посмотреть ваш чудо-полигон. Покажете? — Так точно. — Вот и хорошо. Ушаков стал щелкать тумблерами, нажимать разные кнопки. За стеклянной стеной, где еще секунду назад была космическая чернота, на ярко освещенном пространстве отчетливо была видна «штурмовая полоса». Развалины кирпичного дома с окнами, заложенными мешками, перед развалинами зигзаг окопа, дальше открытый канализационный люк, яма с водой. За ней колючая проволока, натянутая по всем правилам фортификации. Дальше стрелковая ячейка, несколько воронок, развесистое дерево. Наискосок от дерева сруб с запертой дверью. За срубом пустырь и несколько небольших стогов с сеном. — За пустырем у нас идет имитация оврага, — пояснил майор. — Как говорится, завершающий аккорд. — Как мы сможем выяснить, что боец выполнил все правильно? — поинтересовался Талащицкий. — По показаниям датчиков? — Нет, зачем же, — за майора ответил Гамбаров, — в контрольных местах у нас стоят телекамеры, которые тут же транслируют на монитор. Кроме того, есть основная камера. Полковник указал в сторону полигона, под потолком с левой стороны тянулся монорельс, на котором держалась тележка с установленной камерой. — Неплохо, — искренне удивился генерал, а про себя подумал: «Для таких асов, как эти интернационалисты, сойдет, а для обычного спецназа, даже при любой реформе, слишком уж дорого». — Ну что ж, Тимур, давай посмотрим на твою команду, — скаламбурил Талащицкий. Время подпирало, а ему ох как надо было посмотреть, как действуют «призраки» Гамбарова. — Штурм всей группой или по одному? — поинтересовался полковник. — Одну проститутку спросили, какой секс ей больше всего нравится, — без всякой связи заговорил командующий спецназом. — Она ответила: «Групповуха». — «Почему?» — «Сачкануть можно». Так вот, Тимур, я хочу посмотреть каждого кандидата в отдельности. Давай по одному. — Начинайте, — Гамбаров приказал майору-оператору. Тот нажал красную кнопку, раздалась сирена. Полигон моментально покрылся вспышками взрывов, сизым дымом, вокруг загрохотала канонада. Никому из присутствующих не надо было объяснять, что звуковое оформление необходимо для полноты ощущения картины боя. Первый кандидат был невысок, широкоплеч, в натовском ядовитых цветов камуфляже, двигался быстро, ловко преодолевая препятствия. Держа перед собой длинноствольный «вал», оружие он вскидывал лишь в момент появления цели, выстрел — и снова вперед. Новая цель — снова выстрел. Каждый такой выстрел опрокидывал мишень. После четырех выстрелов патроны в автомате закончились; закинув его за спину, боец выхватил из кобуры «гюрзу». Заграждение из колючей проволоки боец преодолел по всем канонам военного искусства, и тут же перед ним появился в дверях сарая макет противника. Кувырок — спецназовец встал на колено, держа двумя руками пистолет, вспышка огня — макет рухнул. И тут же почти за спиной бойца из воронки появляется голова еще одного «противника». Выдрессированный ко всяким неожиданностям «штурмовой полосы», боец узрел опасность боковым зрением и, тут же завалившись на спину, перевернулся через плечо и выстрелил дважды. Обе пули поразили мишень. Дальше, преодолев подземный ход сообщения, боец столкнулся с «рукопашником». Точный удар ногой в промежность, захват головы с резким поворотом ее вправо. Пробегая между стогами сена, спецназовец столкнулся с еще одной мишенью. Мощный удар локтем правой руки в висок — и «противник» валится. Третий «рукопашник» укрылся на дне оврага, и едва туда спрыгнул боец, как он его «атаковал». Диверсант отреагировал мгновенно, ударом ноги сломал опорную ногу куклы, и как только она рухнула, нанес добивающий удар ребром ладони.