В намеченный графиком срок эмиссар Интеллидженс сервис Чарльз Мортимер Д’Олэнторн покинул свой номер в гостинице, отправляясь с караваном афганских кочевников в Афганистан. Но прежде чем покинуть Исламабад, разведчик отправил в Лондон шифровку с подробным рапортом о разговоре с резидентом ЦРУ Джеймсом Фишером, в конце которого значилось: «Утечка информации все равно остается утечкой, независимо оттого, кто ею воспользовался, друг или враг». Днем раньше второй помощник посла России в Пакистане Андрей Денисов с веселой компанией посетил фешенебельный ресторан «Шахерезада», где хорошо провели время, совмещая изысканную еду с просмотром экзотического танца живота. По окончании шоу веселая компания направилась к выходу, а Денисов, взяв у официанта счет, взглянул на него, щедро заплатил и бросился догонять своих друзей, сунув счет себе в карман. Поздно ночью, сидя в своем рабочем кабинете в посольстве, майор внешней разведки Андрей Денисов при помощи лупы и скальпеля вскрывал листок счета. Между двумя тонкими пергаментными листами находился третий из полупрозрачной пленки. Через четверть часа на столе Денисова лежало пять больших листов бумаги, заполненных бисером машинописного текста. На этих листах был отчет хозяина ресторана перед своим инвестором. Здесь были записаны все иностранцы, посетившие заведение, и тексты их бесед. Денисов дважды перечитал полученную информацию — почти ничего существенного. Четыре листа тут же были сожжены, пятый майору пришлось кодировать. На рассвете Исламабад покидали двое людей, никогда не видевшие друг друга. Чарльз Мортимер Д’Олэнторн с племенем кочевников отбывал в Кабул, а молодой человек в скромном костюме и с бронированным кейсом, прикованным к руке, летел самолетом Аэрофлота в Москву. В чемодане дипкурьера было одно-единственное письмо... Шальное осталось за спиной, морпехи, перепачканные болотным илом, с налипшей на лица и одежду ряской, были похожи больше на водяных или леших, чем на людей. В ботинках противно хлюпала вода, но останавливаться не было времени, на переход болота ушло слишком много времени. Волин по-прежнему вел группу на север. Уже чувствовалось, что диверсанты попали в зону непосредственного контакта с «противником», то и дело, шелестя лопастями винтов, над лесом проносились патрульные «Ми-8». «Необходимо направляться в квадрат «17-33» ставить маяк, — размышлял капитан, стараясь в мозгу отработать оптимальный вариант выполнения задачи, — но как только связисты запеленгуют его, Сергей Сергеевич сразу же раскинет «невод». Люди у меня уже порядком подустали. А через несколько часов... Черт, знали умники из Генштаба, какую загадать загадку. Пойду всей группой — опять «волкодавы» Хряща будут руки заламывать. А не всей группой инструкцией запрещено. Ну, на то инструкции и пишут, чтобы их обходить...» Группа вошла в молодой ельник. Пушистые зеленые елочки — надежное укрытие от вертолетов. — Привал, — скомандовал Волин и тут же добавил: — Жарков в охранение, Завада, Иванов, ко мне. Младший сержант, оставив свой ранец, с автоматом наперевес выдвинулся в глубь ельника. Старший сержант Завада, стоя возле капитана, разминал затекшие от ранца плечи, Иванов, сев в стороне на землю, снял ботинки и, вылив из них воду, стал выкручивать носки. Достав из планшета карту, Волин расстелил ее перед собой на земле. — Вот смотри, — сказал он, обращаясь к Заваде, — мы находимся здесь. Я с Ивановым отправляюсь на установку радиомаяка, ты остальную группу ведешь на северо-запад к деревне Таньково. Вот здесь лысый холм, — капитан указал точку на карте, — место открытое, малопривлекательное как для диверсантов, так и для поста охранения. Поэтому посадишь там наблюдателя, пусть изучает подходы к штабу корпуса. Остальную группу укроешь на опушке леса. Понял? — В общем-то понятно, только это противоречит условиям учений. — Что противоречит? — Дробление группы запрещено условиями учений. «Во дает, — мысленно усмехнулся Волин, — настоящий замкомвзвода, ни на шаг от буквы закона». Но вслух сказал другое: — Главное условие учений — обстановка, приближенная к боевой. В боевой ситуации есть одно условие — здравый смысл и расчет. Я прекрасно понимаю, какой резерв выносливости остался в общем потенциале группы, и, по моим расчетам, для выполнения поставленных задач группу надо дробить. Если вы, старший сержант, не хотите брать на себя ответственность, то командование подгруппой я поручу Жаркову. — При чем тут ответственность, — удивленно пожал плечами Завада, — я вам просто напомнил условия учений. Вам ведь отвечать. — Да уж, — согласился Волин, — но по нынешним нововведениям на учениях посредников нет, а потому «бог не выдаст, руководство не накажет». — Когда выступаем? — спросил переобувшийся Иванов. «Вот лось, — неожиданно подумал об этом шалопае Игорь, — полдня ноги бьем, жижу болотную глотаем, а ему хоть бы что. Знает, что впереди еще хуже, и все равно хорохорится». — Ранец оставишь, возьмем только оружие и радиомаяк. Свой ранец Иванов отнес к отдыхающему под елью Винику, бросил его дремавшему ефрейтору на живот и тихо проговорил: — Доставишь в целости и сохранности, а то смотри мне, ефрейтор, не бывать тебе прапорщиком. — Да пошел ты, — беззлобно огрызнулся Виник. Широко раскинув руки, Иванов потянулся пару раз, легко показушно присел, затем взял сумку с радиомаяком, надел ее по-почтальонски через шею. Круто повернувшись, он шутовски щелкнул каблуками ботинок и, козырнув, произнес: — Герр капитан, я готов. Волин повернулся к Заваде: — Ждите нас до 20.00, если не появимся, операцию по нападению на штаб корпуса проводите без нас. На маршруте движения группы и когда будете наблюдать, помните о главном — о маскировке. — Будем стараться, — пообещал старший сержант. Мужчины на прощание обменялись рукопожатием, капитан повернулся к Иванову и, кивнув в сторону ельника, сказал: — Пошли, хер рядовой. Ельник оказался неширокой лесопосадкой, за которой начинались заливные луга. Высокая трава скрывала человека не хуже, чем елки. Но пробираться здесь было трудней. Работая ножом разведчика как мачете, диверсанты по очереди прокладывали себе узкую тропу в травяных зарослях. За лугом находился небольшой хутор. Оттуда доносились человеческие голоса, и наверняка там мог быть отряд вэвэшников. Хутор пришлось обходить стороной, делая большой крюк, иначе могли почуять собаки. И снова лес, ну теперь дай бог ноги, после луговых джунглей прыти у Иванова поубавилось, а язык он и вовсе прикусил. Бежать, только бежать. Небольшая остановка, чтобы перевести дух, сориентироваться, и снова бегом. — Ну и темпик вы задали, товарищ капитан, — задыхаясь, произнес Иванов. — То ли еще будет, — пообещал Волин. Лесная гуща сменялась редкими перелесками. И снова лес. При звуках приближающегося вертолета диверсанты прячутся под кроны деревьев и замирают. Это дает несколько минут отдыха. И снова вперед. Квадратом «17-33» была обозначена небольшая лесная поляна. Именно здесь следовало установить радиомаяк. К краю поляны десантники приближались ползком: а вдруг засада? Волин, лежа за поваленным стволом векового кедра, в бинокль осматривал поляну. Тишина, ничего подозрительного. Капитан махнул рукой, они выбрались на поляну. Иванов достал из брезентового чехла небольшой радиопередатчик. В боковом кармане сумки лежала пятиметровая телескопическая антенна с капроновыми тросиками растяжек. Волин достал из ножен свой НРС, аккуратно расчертил лезвием ножа квадрат и, поддев край, поднял верхний слой дерна. Затем дело пошло быстрее. Орудуя ножом, капитан наполнил рыхлым черноземом брезентовую сумку. А тем временем Иванов, собирая антенну, уже отдышался и снова был готов к разговорам. — Вот скажите мне, товарищ капитан, на какой черт нужен этот радиомаяк? Волин понял, к чему клонит шалопай, он хотел доказать ему, офицеру, что выполняют они ненужный, бессмысленный приказ. И он, офицер, этого не понял. — Ну представь себе, что где-то в районе Северного полюса всплыла наша подлодка, запеленговала сигнал нашего радиомаяка и определила свое местоположение. Это касается и стратегических бомбардировщиков. На мгновение десантники замолчали, прислушиваясь к постороннему шуму. Вдали шумел морской прибой, до Северного Ледовитого океана оставалось несколько сот метров. На лице Иванова играла самодовольная улыбка, капитан сказал то, что он и хотел услышать. — Да, зачем нужен радиомаяк, — с пафосом произнес он, — да любая подводная лодка при своей аппаратуре может запросто связаться с навигационным спутником и выяснить свое местоположение без особого труда. — Спутники, конечно, вещь хорошая и полезная, но есть один нюанс. В глобальном военном конфликте, таком, как, скажем, Третья мировая война, в первую очередь будут уничтожаться спутники, и без разницы — шпионы они или связи и навигации. В течение нескольких часов космос превратится в гигантскую свалку, и вот тогда понадобятся наши радиомаяки. Волин осмотрел результаты совместной работы, тонкая черная антенна не была заметна на фоне леса. Ее можно было разглядеть разве что с полуметра. Повесив автомат на шею, Игорь бросил короткое: — Вперед. И снова изнурительный марш-бросок, когда бежишь — и все сливается: деревья, кусты, трава, небо. Только гул крови в висках с каждым шагом отдается в ушах уханьем, подобно паровому молоту. — Зачем же так спешить? — пробует на ходу проговорить Иванов, — таймер только через полчаса включит радиостанцию, да еще пока ее запеленгуют. Мы уйдем слишком далеко. — Ты, сынок, еще не знаешь генерала Хряща, — в тон ему отвечает Волин, — Сергей Сергеевич большой мастер «невода», не одну сотню групп спецназа накрыл. — Ну хорошо, — не сдается Иванов, пытаясь доказать своему командиру, что он тоже не дурак, два года в спецназе не зря провел, — зачем же мы бежим на восток, когда группу Завада повел на запад? — Дурачок, — усмехается ему в ответ по-отечески капитан, — вэвэшники обязательно собак пустят по нашему следу, а ты их хочешь прямехонько на группу вывести. Поднажми, диверсант. Волин устремляется вперед, Иванов тоже увеличивает шаг, бежит из последних сил. Бежит, проклиная все на свете. Бежит до кровавых кругов перед глазами, до кинжальной боли в печени, когда раскрытым ртом пытаешься схватить хотя бы глоток воздуха. Сколько такой бег длится— десять минут, полчаса, час, сутки, а, может, вечность? Проскочат этот подлесок, а дальше тайга — шанс уйти от погони. С одной стороны подлеска большое ровное поле, но ничем не засеянное — видно, колхоз оставил его под пары. А с другой стороны большак, широкая грунтовая дорога. И все-таки они достигли тайги. Гул подлетающих вертолетов застал их, когда уже подлесок остался за спиной. Услышав до боли знакомый звук, Волин толкнул подчиненного в плечо, Иванов рухнул в куст дикой малины, не подавая признаков жизни. Игорь упал рядом с ним и теперь издалека мог видеть действия ПДЧ и внутренних войск. Над полем зависла пятерка «Ми-8», винтокрылые зелено-коричневые стрекозы медленно опускались к земле. Едва их шасси коснулись поля, на землю горохом посыпались бойцы в общевойсковых зеленых с белыми пятнами комбинезонах. Укороченные «Калашниковы» в их руках казались игрушечными. Подняв шлейф бурой пыли, по большаку мчались шесть БТРов, Волин даже без бинокля видел красные погоны внутренних войск у солдат, сидящих на броне. Начинался знаменитый «невод» грозы диверсантов генерала Хряща. Игорь облегченно вздохнул, они успели проскочить... Встреча представителей конкурирующих спецслужб, как и следовало ожидать, состоялась на нейтральной территории. По договоренности руководителей ГРУ и СВР их представители встретились в здании Министерства иностранных дел. Генерал-лейтенант Прокопенко Артур Васильевич был импозантным мужчиной. Выше среднего роста, стройная, но уже полнеющая фигура, гладкое лицо с умными, глубоко посаженными глазами, прямой нос и тонкие губы создавали образ щепетильного человека, но это было лишь маской. Впрочем, как и кабинет в МИДе. На встречу с Прокопенко от военной разведки прибыли двое: начальник оперативного отдела ГРУ, генерал-лейтенант Журавлев Андрей Андреевич, занявший этот пост два года назад, до этого он был военным атташе в Ираке и считался тогда чуть ли не личным другом Саддама Хусейна. И генерал-майор Талащицкий Владимир Иванович, начальник частей спецназа ГРУ, двухметровый детина с руками до колен и гладко выбритым черепом. Прошел карьеру от «взводного Ваньки» в морской пехоте до преподавателя курса Академии разведки Генштаба, где под его руководством было написано много «закрытых» трудов по применению спецназа в различных ситуациях современной войны. Впоследствии генерал был отозван на практическую работу. Все трое были одеты в дорогие, хорошо подогнанные костюмы. В отличие от Прокопенко, который в костюме был похож на сотню других чиновников министерства, Журавлев и Талащицкий отличались военной подтянутостью и прямым шагом. Военных разведчиков генерал от внешней разведки принимал не в кабинете, а в небольшой, уютно обставленной комнате отдыха. После обмена рукопожатия -ми Артур Васильевич предложил садиться, указав на глубокие кожаные кресла, стоящие вокруг круглого журнального столика на гнутых бронзовых ножках. Столик был заставлен бутылками с различными напитками от «Боржоми» до французских коньяков. — Может, что-нибудь выпьете? — спросил Прокопенко, стараясь выглядеть хлебосольным хозяином. — Натрескиваться с утра пошло, — прогудел сиплым басом Талащицкий, — может, сразу к делу перейдем? — К делу так к делу, — без особого энтузиазма произнес Артур Васильевич и достал из сейфа, вмурованного в стену возле столика, пачку документов. Несколько листов машинописного текста, кипу фотографий. Протянув документы военным, Прокопенко начал свое повествование: — Для вас не секрет ситуация в Таджикистане. Перестройка, демократия и независимость вылились там в гражданскую войну. И замешаны в ней не только таджики, но и афганцы, и русские, а теперь уже и западные державы. Журавлев с любопытством разглядывал фотографии Фишера и Д'Олэнторна. В свое время военная разведка вела настоящую охоту за этими «рыцарями плаща и кинжала», но тем удавалось улизнуть. И вот они снова появились. — И что на этот раз замышляет против вас эта пара? — спросил Журавлев, передавая фотографии разведчиков Талащицкому. — Когда оппозиция непримиримых в Душанбе была разгромлена, остатки ее отошли за Пяндж, на афганскую сторону. При поддержке афганских моджахедов оппозиция стала совершать налеты на наши погранзаставы, на военные колонны. Но с возобновлением гражданской войны в самом Афганистане душманам стало не до проблем таджикской оппозиции. Война на границе постепенно стала затихать. Но свято место пусто не бывает. В Исламабад прилетел сэр Чарльз Мортимер Д’Олэнторн — профессор-востоковед из Лондона. И как нам удалось узнать, Интеллидженс сервис хочет сделать ставку на лидера таджикских оппозиционеров Нурадина. Естественно, оппозиция получит финансовую и военную помощь, а Лондон в случае их победы еще одну сферу влияния. — Как вам удалось это узнать? — спросил Журавлев. — Наши аналитики считают, что Д’Олэнторна специально подставил Фишер. — Зачем же это ему надо? — Интеллидженс сервис первая «застолбила золотоносную жилу», в Лэнгли недовольны таким поворотом. — А кто такой этот Нурадин? — спросил Журавлев, рассматривая новую фотографию. На ней изображен был еще нестарый таджик. Красивое лицо, нижняя часть закрыта черной густой бородой, на голове берете непонятной эмблемой, в руках ручной пулемет. — Бывший мулла, — нехотя произнес Прокопенко, — помешанный на мусульманском фундаментализме. В восемьдесят третьем году был арестован, два года находился под следствием, потом переведен в психбольницу, где просидел до восемьдесят девятого года. На волне национализма стал лидером одного из движений, активный участник боев в Душанбе. Обладает живым умом с нестандартным мышлением. Пользуется большим авторитетом как среди полевых командиров-таджиков, так и среди лидеров моджахедов и даже самого президента Раббани. С английской помощью наверняка расширится круг его сторонников как на Востоке, так и на Западе. Наши аналитики считают, что при таких условиях самое большее через год Абдулхан Юсуф Нурадин станет единственным лидером, способным объединить разрозненные группировки оппозиционеров. Что, естественно, приведет к эскалации боевых действий на границе и в самом Таджикистане, с последующей потерей этой страны для содружества. Глядя на фото Нурадина, Журавлев мысленно задавал снимку незнакомого повстанца всего один вопрос: