— А нож? — Здесь произошло нечто мистическое. Этот нож несколько дней назад слуга моего адъютанта купил по дешевке на базаре. Увидев такую ценную вещицу, адъютант забрал ее у слуги, ну а я у адъютанта. И вот сейчас сижу в раздумье. — О чем вы таком задумались, дружище? — усмехнулся американец. Но в его усмешке чувствовалась фальшь. — Этот нож мог попасть в Кабул двумя путями. Либо Чечетов был убит и теперь, хвала Аллаху, его душа в лапах шайтана. А этот нож кто-то из моджахедов добыл в качестве трофея. Либо хозяин сам принес нож в Кабул. А это значит, что он сам пришел по чью-то душу. — Хектим выразительно посмотрел на резидента. От этого взгляда на лбу янки выступили капли холодного пота. — Почему вы решили, что он пришел в Кабул? — спросил Фишер, сглотнув подошедший к горлу ком. — Я ничего не решил, — пожал плечами полковник, — просто по долгу службы я должен просчитывать возможные варианты. С приездом Нурадина в Кабул стали твориться разные непонятные вещи. Во-первых, появился англичанин Д’Олэнторн, затем вы. При этом эмиссар британской разведки умолял меня выдворить вас с территории Афганистана. Вы же, наоборот, умоляли меня доставить вас в Кабул. А вчера и вовсе предлагали большие деньги за устранение сэра Чарльза. А сегодня в резиденцию Д’Олэнторна прибыл отряд британских командос. Странная какая-то у вас получается конкуренция. Но это еще не все. Несколько дней назад на севере страны прошли тяжелые бои между русскими пограничниками и «непримиримыми» Махмуддина. И вот что странно — хитрый, как шакал, коварный, как змея, Махмуддин неожиданно атаковал русскую заставу «в лоб», при свете дня. А пограничники его встретили огнем с заставы, обрушили шквал огня тяжелых снарядов дальнобойной артиллерии. — И что? — Фишер снова сглотнул спазматический ком. — Не знаю. Пограничные провинции заняты генералом Дустумом, но что нам известно точно — в этом бою погиб Махмуддин и пропал без вести его «правая рука» Расул Фархад. А теперь в Кабуле объявляется нож Чечетова. Думаете, случайно? — А вы что думаете? — Фишер уже овладел своими эмоциями и сейчас пытался анализировать полученную информацию. — Ну, предположить, что им нужен Нурадин, глупо. Его намного легче было бы достать в приграничных районах, чем здесь, где полным-полно моджахедов, вооруженных до зубов, — пытался вслух рассуждать полковник. —Ликвидация кого-то из руководства страны или самого президента? Тоже нереально, смерть любого из местных политиков ничего не изменит, но провал может стоить дорого. А вот... — Что такое? — насторожился американец. — Я просто подумал, что все эти события начались с вашим приездом в Кабул. — О чем это вы, полковник? — едва не вскрикнул Фишер. — В свое время и вы, мистер Фишер, и ваш коллега профессор Д’Олэнторн немало крови попортили Советской Армии, их разведке, КГБ и спецслужбам Афганистана. В бытность мою офицером ХАДа я сам неоднократно подписывал объявления о денежной награде за ваши головы, но тогда вы были неуловимы. А сейчас что яблоки на блюде, протяни руку и бери. — Но как же? Кто им разрешил? — глупо спросил резидент. Джеймс Фишер неожиданно вспомнил, что он сам лично вывел русские спецслужбы на след Д’Олэнторна. А впоследствии и сам по приказу своего шефа Скотта Вернера выехал в Кабул помешать встрече англичанина с таджикским лидером и сам себя загнал в угол. «Нет, надо срочно отсюда эвакуироваться, — запаниковал Фишер, — сообщу об отряде английских командос, и все. К черту карьеру, если речь идет о жизни». Но осуществить свое намерение ему не довелось. На рассвете американскому резидёнту пришло сообщение из Лэнгли. Штаб-квартира ЦРУ извещала разведчика: «Приступить к проведению операции «Шерхан». Противостояние достигло верхней точки. Теперь уже было не до страхов перед мифическими русскими убийцами из спецназа. Теперь у Фишера будут свои убийцы. Шер-хан — хромоногий полосатый убийца — символизировал эту операцию. В сторону белые перчатки, теперь слбво за оружием... XVI Проводы Абдулхана Юсуфа Нурадина проходили с особой помпезностью, несмотря на тяжелое для правительства и страны время. Во внутреннем дворе дворца выстроился почетный кортеж. Сопровождать Нурадина до резиденции английского эмиссара должны были на выхоленных скакунах две сотни всадников, одетых в национальные одежды, с автоматами Калашникова на груди. Всадники стояли в две шеренги вдоль аллеи, ведущей к воротам из дворца. Между ними вытянулась колонна автомашин, во главе которой стоял крытый вездеход «УАЗ», за ним тянулся длинный, сверкающий черным лаком и затемненными стеклами «Роллс-Ройс», а дальше еще один, точно такой же. Затем — грузовые «Тойоты» с таджикскими боевиками в кузове. Хвост колонны замыкала зелено-коричневая громада «Урала-375», возле кабины стояли двое боевиков, опершись на стволы ручных пулеметов. В глубине двора происходили торжественные проводы. Абдулхан Юсуф Нурадин был в темно-коричневой форме без знаков различия, на широком поясе лидера таджикских боевиков висела кобура с пистолетом. Опираясь на нее правой рукой, Нурадин слушал напутственную речь президента Афганистана. Бархунадин Раббани, в черной чалме и черной накидке, долго говорил о родстве двух соседних народов, о том, что братские народы должны не только жить вместе, но и помогать друг другу. Президент окинул долгим взглядом членов афганского правительства, на мгновение его взгляд остановился на советнике по безопасности. Полковник Хектим в левой руке держал папку из крокодиловой кожи. В ней лежала информация о кандидатах на место муллы Нурадина, сегодня вечером президент хотел ознакомиться со списком. Увидев, как советник по безопасности слегка согнул шею, президент продолжил свою речь: — Прощаясь с руководителем братского сражающегося народа Таджикистана, я хочу сделать тебе, многоуважаемый Нурадин, подарок. Раньше на Востоке дарили в качестве дорогих подарков великолепных арабских скакунов. Но время идет, мир меняется, и мы не хотим отставать от цивилизации. Прими в подарок, Абдулхан Юсуф Нурадин, стального коня, представительский автомобиль «Роллс-Ройс». Надеюсь, что в ближайшее время в Кабуле откроется дипломатическая миссия сражающегося за свободу исламского Таджикистана. Мы вместе будем строить исламский мир. Слушая речь президента Раббани, полковник Хектим спрятал улыбку в усы. Думая о тактических ходах своего хозяина, советник по безопасности сам находился в неведении относительно своего будущего. До сих пор не было сведений о посланце к генералу Дустуму. Прибыл ли он? Доложил? И что ответил глава северных провинций? В настороженном мозгу полковника роились тревожные мысли: «А что, если гонца взяли люди Ахмада Шаха Масуда? И тот под пытками сознался, куда и к кому едет. Или сам Дустум пожелает заключить мир с Раббани и в качестве подарка расскажет обо мне». Два таджика обнялись и расцеловались, президент Раббани шепнул на ухо Нурадину: — До английской миссии тебя, мой друг, сопроводит министр обороны. Пусть британцы видят, что ты уважаемый человек, пользующийся авторитетом не только среди своих соотечественников, но и среди самых высокопоставленных лиц соседнего государства. Он улыбался, после таких проводов никто не посмеет даже заикнуться, что он, президент, был заинтересован в устранении Нурадина. И после того, как это случится, тот, кто придет на место несговорчивого муллы, будет еще больше обласкан, чтобы впоследствии бросить своих боевиков на узбекского генерала. Дустум хороший политик и отличный военный, он сразу поймет, чем ему грозит война на два фронта. Он будет вынужден пойти на мир. Возле лимузина с правительственными флажками Афганистана Нурадина ждал министр обороны Ахмад Шах Масуд. Подбежавший слуга поспешно открыл двери в лимузин. Первым в салон сверхкомфортабельного автомобиля сел Абдулхан Юсуф Нурадин, рядом сел Ахмад Шах. Ворота президентского дворца медленно стали раскрываться. Конные всадники выстроились в цепь по двое и медленно двинулись на выход, вслед за ними двинулись автомашины. Глядя в окно лимузина, бывший мулла начинал испытывать беспокойство. За все время его нахождения в Кабуле он не получил ни одного известия от своего штаба, хотя его должны были извещать каждый день о делах в отрядах, на границе и в самом штабе. Что это? Мятеж? Может, войска Дустума переподчинили себе его отряды и штаб? А может, и вовсе их уничтожили, узнав, что Нурадин выехал на встречу с Раббани? Руководитель таджикской оппозиции был готов поверить в любую неприятность. Он не забывал и о последнем разговоре с президентом Афганистана. Раббани остался крайне недовольным этим разговором и наверняка захочет как-то скомпрометировать его, если не просто уничтожить. Помпезные проводы не более чем замазывание глаз. Нурадин это хорошо понимал. Что он мог сделать, послать связного в штаб оппозиции? Наверняка все его люди находятся под присмотром людей полковника Хектима. Они терпеть не могли друг друга, советник наверняка захочет отыграться при первой же возможности. Единственный реальный выход, который оставался у Нурадина, это добраться до резиденции сэра Чарльза и оттуда связаться со своим штабом. Любым способом, вплоть до привлечения сотрудников миссии ООН и Красного Креста. Абдулхан немного успокоился, мысль о связи со штабом придала ему уверенности. Нет, пока им интересовалась британская разведка и правительство, он еще не политический труп. Пока он жив, битва не проиграна. На площади к эскорту правительственных автомобилей присоединились два колесных броневика. Колонна двинулась в направлении резиденции Д’Олэнторна... Волин занял позицию у разбитого окна на пятом этаже полуразрушенного дома, в выгоревшей небольшой квартире. Отсюда открывался вид на улицу, ведущую к резиденции английского эмиссара. Именно здесь решили устроить засаду на Нурадина. Расчехлив оптический прицел на автомате, до недавнего времени принадлежавшем многоборцу Иванникову, капитан привинтил к стволу черный глушитель, достал из подсумка магазин из пластика. Он был снаряжен специальными дозвуковыми патронами, предназначенными для бесшумной стрельбы. Рядом с Волиным расположился Лебедев, у ног мичмана лежало пять труб одноразовых гранатометов. Жуя окурок самокрутки, Михалыч что-то мурлыкал себе под нос, разглядывая в бинокль улицу. У ближайшего поворота крутилась невысокая фигура в длинном заштопанном халате и старом тюрбане. Это был старший лейтенант Ким, его задача была просигналить, когда машины с Нурадином и охраной направятся в английскую резиденцию. На крыше дома через дорогу расположился Ковалев со снайперской винтовкой Драгунова и пулеметный расчет — Зиновьев и Скалий. По расчетам диверсантов, плотность огня будет достаточной, чтобы смести всех боевиков вместе с их вожаком. Задача Чечетова, Зульфибаева и Кима будет еще сложнее: если Нурадин уцелеет от огня снайперов с верхних этажей, то довести дело до конца придется им стрельбой в упор. А затем прикрыть отход группы. Волин упер приклад в плечо и прильнул к резиновой прокладке оптического прицела. В перекрестии прицела появилась фигура Кима. Кореец изображал из себя придурковатого нищего, то и дело цепляясь к проходящим афганцам. Кто-то от него шарахался, кто-то протягивал нищему мелкие монеты. Но основная масса его просто отталкивала и шла дальше. Пока все было без изменений. Лебедев выплюнул потухший окурок и запустил руку под рубаху, со скрипом почесал грудь. — Эх, сейчас бы в баньку да попариться с веничком в парной. А потом пивка свежего. У-ух, лафа, — горестно вздохнул мичман. — Приготовиться, — услышал капитан сдавленный хриплый голос Лебедева. Игорь снова припал к окуляру оптического прицела. Ким, бросив под ноги себе тюрбан, сел на мостовую по-турецки, поджав ноги, — это условный сигнал. Волин поднял вверх левую руку с растопыренными пальцами, знак для стрелков на соседней крыше. Шмыгнув носом, Лебедев взялся за гранатомет. От возбуждения ладони вспотели, и гладкая труба «вайпера» скользила в руках. «Ну вот и начинается настоящее дело для настоящих мужчин». Первыми появились афганские конники из торжественного эскорта. Откормленные скакуны громко стучали подковами о булыжник мостовой. В кожаных седлах, отделанных позолотой, покачиваясь, сидели могучие бородатые моджахеды. Все как на подбор в добротных, начищенных до блеска сапогах, в голенища которых были заправлены серые хлопчатобумажные шаровары. Из-за пояса каждого выглядывали инкрустированные ножны кинжалов. Поверх национальных рубах проглядывали брезентовые ремни автоматов. Лица всадников были угрюмы и сосредоточенны. «Да, суровые мужики», — мысленно отметил Волин, ловя в перекрестие прицела скуластое лицо уже немолодого моджахеда в замыкающей паре всадников. Вслед за конным эскортом появился рычащий «УАЗ», кузов машины был затянут брезентовым тентом. — А вот и наш голубь пожаловал, — буркнул мичман, зажмуривая левый глаз и прилаживая на плечо гранатомет. Вслед за «УАЗом» из-за угла выкатился черный лакированный лимузин с темными стеклами и национальными флагами Афганистана, прикрепленными к хромированному радиатору. Вслед за первым «Роллс-Ройсом» появился брат-близнец с флагами исламистов Таджикистана. — Ебит ангидрид, — непонятно выругался мичман, цель даже не раздваивалась, растраивалась. Иди теперь разбери, где сидит этот Нурадин, по какой из машин сосредоточить огонь. Перекрестие прицела Волина заметалось по лобовым стеклам, выискивая лицо приговоренного Нурадина, но его не было видно. «Черт, черт, мать твою, зараза», — покусывая губу, проклинал все на свете Игорь, будучи на волосок от смерти, он не ощущал страха от этого. Сейчас его страшила мысль, что смерть окажется бессмысленной, они погибнут, так и не выполнив задания. Все напрасно. Указательный палец лег на спусковой крючок. Неожиданно над торжественной процессией пронесся душераздирающий крик. Волин навел оптический прицел на источник этого звука. Кричал Ким, старший лейтенант, подражая безумному, прыгал и громко кричал, взмахивая руками. Через призму увеличения было хорошо видно, что во вроде бы хаотичных движениях проявляется несколько раз одно и то же — перекрещенные руки. Всегда и везде крест обозначает либо запрет, либо окончание. Ким давал знак, что операция отменена. — Отставить, Михал Михалыч, — скомандовал Волин, убирая от лица оптический прицел. Вскинув руку со сжатыми в кулак пальцами, капитан отменил готовность стрелков на соседнем доме. Теперь оставалось ждать разъяснений от Чечетова. Вслед за лимузинами потянулись обшарпанные «Тойоты» с таджикскими боевиками, затем загрохотал могучий «Урал», за ним, натужно ревя моторами, ползли броневики, обдавая улицу черными клубами выхлопных газов. Постепенно улица опустела, и уже через несколько минут по дороге двинулись дехкане, тронулся незамысловатый городской транспорт. — Покурить, что ли? — сам себя спросил Лебедев. Постучав себя по карманам, он достал кисет и начал его развязывать. Вытащив листок бумаги, обратился к Волину: — Курить будешь, капитан? — Не до курева сейчас мне, Михал Михалыч, — признался Игорь. Пальцы его мелко дрожали, сказалось нервное напряжение и приличная порция адреналина в крови. — А я покурю, — буркнул Лебедев, склеивая самокрутку. В дверном проеме появился майор Чечетов, одетый в трофейный халат и грязный тюрбан, из-под распахнутого халата выглядывал тонкий ствол «М-16». Подмигнув Волину, майор весело произнес: — Привет погорельцам. Михалыч, оставь покурить. — Угу, — промычал тот. — Что случилось? — спросил Волин, пряча руки в карманы штанов. — Сам не видел? — с усмешкой прищурил глаза Чечетов. —Ладно, зови, капитан, остальных, —уже серьезно произнес майор. — Будем снова собирать военный совет, думу думать. Новую доктрину придется вырабатывать. Что-то у нас все не «тип-топ».