* * * В этот раз замок все же закрылся, надежно отсекая меня от призрачной свободы. Я же от злости схватила какую-то статуэтку с тумбочки и швырнула в стену. Хотелось разбить ее вдребезги, чтобы рассыпалась на миллион частей, но она невредимой отскочила от поверхности, словно мяч. – Да, правильно, – крикнула я в пустоту. – А то вдруг надумаю перерезать себе вены осколками. Наверняка кто-то до меня так уже сделал! Внутри кипели злоба, ярость и полное бессилие. Я не знала, что делать. Чувствовала себя бесконечно слабой в этих обстоятельствах, но внутреннее желание не сдаваться не давало покоя. Смирение? Они хотели видеть меня беспроблемной рабыней на месяц. Чтобы вела себя так, как им нужно. Ложилась под Ронана, стонала под Ронаном, заглядывала ему в рот, выпрашивая милости. Наверняка эта схема даже работала все прошлые разы. Ведь несложно заставить молодую девушку прогнуться под обстоятельства, заточив ее родителей, братьев и сестер и шантажируя их жизнями. Вот только у меня никого не было. Никого, кроме Миленты, заменившей мать. Я вспомнила день, когда попала к императору в невесты. Если можно назвать словом «попала» то, как в наш уютный домик на Затурии ворвались люди в форме императорской стражи и вкололи мне снотворное в шею. Проснулась я уже здесь – на столичной планете. Живя на тихой Затурии, из каналов связи и я, и няня прекрасно знали: где-то далеко Ронан совершает свои бесчинства, раз в месяц беря новую жену. Но это казалось далеко. Так далеко, что нас наверняка не коснется. Да и с чего бы коснулось? Милента считала, что про девочку-младенца, покинувшую планету двадцать пять лет назад, никто не помнит. И эта тайна будет похоронена вместе с ней. Ради этого она даже ни разу не выходила на связь со своими родственниками. Но этот подонок нашел нас на краю вселенной. Я хорошо помню огромный тронный зал и то, как меня подвели к Ронану, сообщив, что уже через два дня я стану его женой. Предыдущая супруга сидела рядом с императором, мое появление для нее означало почти вынесенный смертный приговор, но девушка даже не фокусировала взгляд на мне. Смотрела куда-то сквозь, а ее лицо не выражало абсолютно ничего. Как у манекена, которого просто удачно расположили на витрине для вида. Сейчас мне становилось ясно почему. Так в понятии Ронана и его свиты выглядело смирение. Нужно вести себя, как удобно и хочется окружающим, и тогда никто из тех, кто тебе дорог, не пострадает, а смерть покажется освобождением. В один миг я представила себя на месте той девушки. Как буду точно так же сидеть и равнодушно смотреть на следующую. И даже если мне будет очень жалко следующую жертву Ронана, еще более жалко мне будет себя и тех, кто может пострадать, если мое поведение на публике не устроит императора. Например, кричать, чтобы девушка пыталась бежать… Ну или мало ли, какая еще глупость придет мне в голову. Воображение подкинуло картинку, где мне каким-то чудом удается раздобыть нож, и как я перережу им горло если не Ронану, то хотя бы кому-нибудь из сестер. Глава 3 – Беременности нет, – произносит доктор, а я ликую в душе. Кажется, от этой фразы я скоро научусь улыбаться, несмотря на всю ничтожность своего положения. Прошла неделя. Целая неделя моего непрерывного заточения, попыток Ронана сделать ребенка и утренних унизительных осмотров. Но сегодня что-то меняется, неуловимо. От фразы доктора Ронан приходит в ярость. Хватает Дорнана за грудки, как будто тот может как-то повлиять на процесс, и кажется, император готов размазать старика по стенке: – Это ведь ты сказал, что она сможет, – шипит Ронан, глядя в лицо доктора. – Именно ты вспомнил имя девчонки, которую выбрал Урсун своему сыну. Так где результат? – Но ведь месяц еще не прошел, – сдавленно пытается говорить Дорнан. – Нужно подождать. – Я уже двадцать пять лет жду! – плюет император и убирает руки от горла доктора. Тот валится тюком на пол, а я, кажется, впервые за все время почти солидарна с чувствами Ронана. Только он на доктора просто зол, а я ненавижу Дорнана за то, что по его вине моя спокойная жизнь закончилась. Старик поднимается на ноги, а я прикидываю его возраст – примерно такой же, как и у Миленты. Значит, он еще один живой свидетель того переворота, возможно, даже мог принимать роды у моей матери… – Я могу идти, мой господин? – спрашивает Дорнан, и Ронан кивает ему в ответ. Обычно сам император тоже уходит вместе с охраной и Дизайнером, оставляя в комнате только служанок. Но сегодня Ронан медлит. Смотрит на меня и будто оценивает, причем с какой-то другой стороны – не как обладательницу потенциально плодоносной матки. Это страшно напрягает, и одновременно с тем в душе шевелится что-то похожее на надежду. – Завтра во дворец прилетают Мандрогиры, – наконец нарушает молчание он, причем видно – говорит с неохотой. – Мне необходимо, чтобы ты присутствовала на приеме. А после еще неделю играла любящую жену. На мгновение я замираю. Причин несколько: во-первых, любящую? Серьезно? С чего бы такие требования? А во-вторых, я никогда не видела Мандрогиров – другую расу, абсолютно диковинную с точки зрения нашего понятия жизни. Потому что мы люди – кровь, плоть, углерод, водород, кислород и бог весть что еще, а они – кремниевая форма жизни. Негуманоидная раса, живущая на планетах с невозможными для нас условиями. Океаны из расплавленного металла, невыносимое давление и температура в несколько тысяч градусов. Даже атмосфера у них была из газообразного фтора. Милента рассказывала, что именно из-за этих абсолютных различий Мандрогирам с нами было нечего делить. Одни и те же планеты нас не интересовали, а любые конфликты, как правило, ограничивались переговорами по разделу транспортных путей. Но даже там мы не мешали друг другу – умудряясь решать относительным миром. – Зачем этот недельный фарс? Ведь все подданные знают правду! – Мандрогиры в силу иной культуры несколько иначе смотрят на вещи. В нестабильных условиях их планет у них сформировался довольно любопытный клановый уклад жизни. Одна семья может насчитывать тысячу особей, и при этом они очень привязаны друг к другу. Поэтому наши специалисты считают: для успешного ведения дел гости должны видеть крепкую императорскую семью, – довольно терпеливо пояснил Ронан. – У Мандрогиров есть то, что нужно нам, а у нас – что необходимо им. И от того, как пройдут переговоры, зависит процветание империи на ближайшую сотню лет. Я подняла злой взгляд на Ронана и ответила со всей искренностью: – А мне-то что с ее процветания? Я в ней жить уже не буду. – Зато будет Милента, – напомнил император о рычагах давления. – Кстати, у нее есть не только сын и дочь, но даже внуки… Я не сумела сдержать гримасу отвращения. Мною манипулировали, а я позволяла это делать. Ведь я не могла сказать Ронану, будто мне плевать на свою няню и неизвестных мне людей. Сам факт противопоставления моего хорошего поведения против чужой жизни – лишал выбора. – Внуков ты тоже посадил в темницу? Император покачал головой. – Ну я же не чудовище, а они всего лишь дети. Хотелось огрызнуться, сказать, кто именно тут чудовище, но сдержалась. – Я хочу увидеть Миленту, убедиться, что она и ее дети живы, – твердо сказала я. – А потом вы их отпустите, и только после этого я сделаю необходимое. Ронан вскинул бровь, казалось, он ожидал другого требования. – Серьезно? Всего лишь отпустить старуху с детьми? – Да, – глядя ему в глаза, подтвердила я, и он расхохотался. Смеялся довольно долго, я же не могла понять, что такого веселого в моей просьбе. – Знаешь, удивила, – наконец произнес он. – Когда нечто подобное я иногда требовал у твоих предшественниц, все они просили сохранить себе жизнь.