– Нет. Уместится в руке. – Ты весь день будешь играть в блекджек и говорить загадками? Что это? Губернатор улыбнулся. – Если бы у меня в голове было так пусто, что я готов был бы прикатить бочку неприятностей на порог друга, то что я был бы за человек? – Очень трогательно, но попахивает разводом. – Я бы и сам это перевез, – сказал старый ирландец. – Но оно на хранении. – Так забери. – В том-то и штука. Не могу. Начальник хранилища меня не знает. – И кто он? Старик хмыкнул и покосился на Элефанти здоровым глазом. – Я бы тебе рассказал всю историю по главам, но стоит ли рисковать в моем возрасте? Может, просто перестанешь гоношиться и послушаешь нормально? – Он угрюмо улыбнулся, а потом завел, не вставая с кресла: Пусть мрачна была война, Но нас Венера повела. Венера, Венера, сердце мое, В Виллендорфе навек тебя воспоем. Венера-краса, Уж закрыты глаза, Ты пропала, но все же не зря. Когда замолчал, обнаружил, что Элефанти прожигает его взглядом, поджав губы. – Если тебе дороги твои зубы, – сказал Элефанти, – больше не пой. Старый ирландец сконфузился. – Я говорю без задних мыслей, – сказал он. – Много лет назад мне кое-что досталось. Мне нужна твоя помощь, чтобы это вернуть. И перевезти. – И что это? И снова старик пропустил вопрос мимо ушей. – Я одной ногой на кладбище, малой. Уже на выходе. Мне от этого пользы не будет. Легкие отказывают. У меня есть взрослая девица, дочурка. Я передаю ей пекарню бейглов. Хороший чистый бизнес. – С чего ирландец вдруг печет бейглы? – А что, это незаконно? Насчет копов не переживай, сынок. Приезжай сам посмотреть, если хочешь. Годное предприятие. Мы в Бронксе. Сразу на съезде с шоссе Брукнер. Сам увидишь, со мной все четко. – Если ты такой четкий и чистый, то отдай дочери, что у тебя есть, и живи со спокойной душой. – Я же сказал, что не хочу вмешивать дочурку. Забирай ты. Можешь оставить себе. Или продать. Или продать и поделиться со мной малостью, а остальное оставить себе. Как пожелаешь. Вот я с этим и закончу. Хотя бы не пропадет зря. – Тебе бы свадьбы организовывать, мистер. Сперва просишь меня что-то перевезти. Потом хочешь отдать это мне. Потом – чтобы я это продал и отдал тебе долю. Да что это такое, господи боже ты мой? Старик покосился на Элефанти. – Однажды твой старик кое-что мне рассказывал. Говорил, что, когда он вышел, ты хотел работать на Пять семей. Хочешь знать, чем кончается такая история? – Я и так знаю, чем она кончается. – Нет, не знаешь, – сказал Губернатор. – В тюрьме отец тобой хвастался. Говорил, однажды ты как положено продолжишь его дело. Говорил, ты умеешь хранить тайны. – Еще бы. Хочешь одну? Мой старик помер и больше по моим счетам не платит. – Чего ты завелся, сынок? Твой отец сделал тебе подарок. Принял на хранение эту штуку. Берег для меня много лет. И у тебя к ней ключ. – Откуда мне знать, что я уже не открыл этим ключом дверь и не продал то, о чем идет речь? – спросил Элефанти. – Ежели так, ты бы не отсиживал зад в этом благословенном богом вагоне в такую рань, чтобы перевозить барахло, которое сам зовешь товаром, а если я правильно помню по старым денькам, посмотрим-ка… трехметровый кузов, тридцать четыре ящика, по сорок восемь долларов ящик, и если это сигареты и где-нибудь пара ящиков бухла, то речь идет о… дай бог пяти тысячах прибыли и полутора на кармане, когда дашь на лапу всем, включая Горвино, который заправляет этим доками, – и кстати, знай твой отец, что ты все еще ходишь под Горвино, наверняка бы тебе накостылял. И уж точно был бы потрясен. Элефанти побледнел. А у старика хватало наглости. И мозгов. Да и смысла в речах. – Значит, цифры складывать ты умеешь, – сказал он. – И где же эта штука, которую нельзя называть? – Я только что назвал. В ячейке, наверное. Элефанти пропустил это мимо ушей. Никаких названий он еще не слышал. Так что спросил: – Квиток есть? – Что? – Ну, чек? Квитанция со склада. Какая ячейка твоя? Ирландец нахмурился. – Гвидо Элефанти квитанций не выдавал. Хватало его слова. Старикан молчал, пока Элефанти это осмыслял. Наконец Элефанти заговорил: – У меня пятьдесят девять ячеек. Все закрыты на замок лично теми, кто их снимает. Ключи есть только у владельцев. Ирландец рассмеялся. – Будь ты человеком. Ну может, не в ячейке. – А где тогда? Где-то зарыто? – Если будешь соображать вполсилы, мы с тобой каши не сварим. Оно должно оставаться чистым, сынок. Чистым, как мыло «Палмолив». Твой старик за этим бы проследил. – Это как еще понимать? – Напряги извилины, малой. Где бы оно ни хранилось, оно должно оставаться чистым. Считай, оно и есть мыло или внутри куска мыла. Вот какое оно маленькое. И я думаю, точно останется чистым, если хранить в большом куске мыла. Такого оно размера. – Мистер, приходишь ты ко мне, поешь загадками. Говоришь, эту хрень – что бы это ни было – нужно отвезти в аэропорт на грузовике, хоть она размером с кусок мыла. Что она должна быть чистой, как мыло, а то и быть мылом. Я что, по-твоему, такой дурак, что буду землю носом рыть ради мыла? – Мыльной пены можно будет накупить с прибыли на три миллиона. Плюс-минус пару долларов. Если состояние хорошее, – сказал ирландец. Элефанти следил, как ближайший к ним рабочий потащил ящик от двери вагона к поджидающему снаружи грузовику. Следил, как рабочий задвинул ящик в кузов, не говоря ни слова и не меняясь в лице, и решил, что тот ничего не подслушал. – Я бы всю ночь слушал, как ты мне заливаешь, – сказал он. – Но наутро почувствую себя идиотом. Я пошлю одного из своих проводить тебя до Бронкса. Метро уже не то, что раньше. Уж на это в память об отце я согласен. Стерджесс поднял старческую сморщенную ладонь. – Я не шучу с тобой шутки. У меня нет сил перевезти эту штуку. Зато я знаю кое-кого в Европе, кто готов ее купить. Вот почему я хочу доставить ее в Кеннеди. Но теперь поговорил с тобой, а ты парень умный, и кажется мне, будет лучше, ежели ты оставишь ее себе. Продай, если хочешь, поделись со мной, если можешь. Нет так нет. У меня ничего не осталось, только дочурка дома. Не хочу для нее неприятностей. Она хорошо заправляет моей пекарней. Просто не хочется, чтобы вещица пропала зря, вот и все. – Да что там такое, Губернатор? Монеты? Камушки? Золото? Что может столько стоить? Ирландец поднялся. – Капусты с нее срубишь достаточно, – сказал он. – Капусты? – Бабок. Денег. Долларов. Гвидо обещал, что все сбережет, так что я знаю, что оно в порядке. А вот где – того не знаю. Но твой папаша никогда бы не нарушил слова. Он бросил на стол Элефанти визитку. – Заезжай в гости в Бронкс. Перетрем как положено. Даже расскажу, как тебе с этим поступить. Если захочешь, потом отплатишь мне добром.