Лето вполне понимал причину этой паники. – Увидев такую мощную флотилию, они наверняка решили, что это военное нападение. Но неужели Икаццы настолько утратили благородство, что бросили на произвол судьбы своих женщин и детей перед лицом нападения – пусть даже и превосходящего по силам – противника? Почему они ведут себя как воры, застигнутые на месте преступления? – Сейчас я их вразумлю, – сказал Бладд и напористо заговорил в микрофон: – Вернулся эрцгерцог Икац. Он немедленно созывает военный совет. Мы везем очень важные новости. – Эрцгерцог жив? – изумленно выпалил дежурный диспетчер космопорта. – Нам сказали, что он убит вместе со своей дочерью и множеством людей Дома Атрейдесов! Арманд болезненно скривился. Лето привстал с кресла. – Кто вам это сказал? Как эта информация достигла Икаца? – Нам сказал об этом герцог Прад Видал. Он принял на себя обязанности временного правителя Икаца. Лицо эрцгерцога потемнело от гнева, а Гарни глухо прорычал: – Ни один курьер не смог бы доставить сюда эту информацию, милорд. За все время после трагедии ни один корабль не покинул Каладан. Мы – первые. Никто не мог распространить эту новость. – Видалу не нужен был курьер, – сказал Лето. – Он знал, что атака должна была произойти. Но я не ожидал, что он будет действовать с такой поспешностью. Видимо, он просто глупец. – Он очень нетерпелив. Он не предполагал, что мы перережем всякое сообщение Каладана с внешним миром после устроенной в замке резни. Не рассчитывал он и на то, что кто-нибудь из нас останется в живых. Он сильно торопился занять мой трон и не стал дожидаться подтверждения. – Арманд взял из рук Бладда микрофон и отдал распоряжения: – Немедленно арестуйте герцога Видала. Ему предстоит ответить на ряд неприятных вопросов. Сверху было видно, что во дворце творится невообразимая суета. С площадки продолжали один за другим подниматься корабли. Это было похоже на беспорядочное отступление военного флота. Кто это? Сторонники Видала? Небольшая группировка, поддержавшая притязания элаккского губернатора на власть, не могла, конечно, рассчитывать на победу в столкновении с мощным флотом Атрейдеса, и мятежники прекрасно это понимали. – Он хотел занять мой дворец, но не учел, что за него придется драться. Теперь он бежит назад, в Элакку, чтобы спрятаться за стенами своих укреплений – надеясь, что они окажутся достаточно прочными, – было видно, что эрцгерцог с трудом сдерживает рвущуюся наружу ярость. – Прежде чем заняться грумманской угрозой, нам, как я вижу, придется для начала раздавить тараканов, скопившихся под вашим половиком, милорд, – сказал Гарни. Поток кораблей устремился от дворца в направлении побережья и открытого океана. Арманд в бешенстве сжимал и разжимал свой единственный кулак. – Герцог Лето, прикажите вашему флоту атаковать эти корабли. Это решит часть наших проблем. Лето выпрямился в кресле. – Арманд, это нарушение правил ведения войны убийц. Надо минимизировать ненужные потери. Выбирайте только благородные цели. Если вы ошибетесь, то это может привести к гражданской войне и навлечь санкции Ландсраада. Арманд медленно наклонил голову в знак согласия. Флагманский фрегат пошел на посадку. – Да, я не могу на это пойти. Гражданская война заставит меня отложить удар по Грумману. Харконнены убили всю мою семью, но я выжил, несмотря на то, что Тварь Раббан устроил за мной потешную охоту. За время прохождения курса обучения на Гинаце я участвовал во многих сражениях, потом я помогал герцогу Лето отвоевать Икс у тлейлаксу, и во всех этих испытаниях и сражениях я уцелел. Я не в состоянии пересчитать все битвы, в которых я участвовал на стороне Дома Атрейдесов. Да их и невозможно пересчитать. Единственное, что имеет значение, – это то, что я до сих пор и жив и могу снова постоять за Дом Атрейдесов. Дункан Айдахо. Тысяча жизней Своими жесткими черными волосами и резкими чертами лица Дункан Айдахо разительно отличался от Пола Атрейдеса. Так как они не могли представляться как отец и сын, то выдавали себя за дядю и воспитанника. Оба были одеты в добротную, но простую, не по размеру одежду, за плечами у них были видавшие виды рюкзаки, купленные на барахолке в Кала-Сити. Дункан прятал меч старого герцога под длинным плащом. Пол был коротко острижен, а недавно полученные ссадины и царапины делали его просто неузнаваемым. Мастер меча окинул мальчика придирчивым взглядом и наставительно изрек: – Маскировка не в совершенстве облика, а в способности отвлечь внимание. Они сели на большой паром, чтобы не спеша пересечь океан. На борту был торговый груз, а пассажиры – сельскохозяйственные сезонные рабочие и путешественники, предпочитавшие неторопливое передвижение. Были здесь и люди слишком бедные, чтобы позволить себе быстрый перелет на большое расстояние. В большинстве своем пассажирами нижней палубы были крестьяне, занимавшиеся выращиванием риса пунди. Они перемещались с поля на поле вдоль побережья, следуя за сезонами возделывания культуры в разных широтах и на разных континентах. Это были низкорослые широколицые люди, говорившие на диалекте, непонятном Полу. Многие были родом из племен, многие столетия обитавших в непроходимых джунглях в изоляции от цивилизованного мира. Из образовательных фильмов Пол знал о таинственных «первобытных людях Каладана», но о них вообще было мало что известно, так как в своем правлении Атрейдесы придерживались политики невмешательства в жизнь естественных изолированных этнических сообществ. Некоторые пассажиры развлекались рыбной ловлей с верхней палубы. Кок парома каждый день вытаскивал волочившуюся за кормой сеть и из улова готовил еду для пассажиров. Все пассажиры ели за общим столом, но Пол и Дункан не участвовали в этих совместных трапезах. Пол удовлетворялся жареной рыбой и тонкими ломтиками сушеной параданской дыни. Однажды вблизи парома прошел сильный шторм, и посудину швыряло из стороны в сторону как щепку, но Пол умел сохранять равновесие при сильной качке и, стоя рядом с Дунканом на палубе, с удовольствием разглядывал свинцовые облака, белые барашки волн и вспышки молний на далеком горизонте. Пол вспомнил страшные истории о таинственных электрических чудовищах – элекранах, охотившихся за потерпевшими крушение моряками, но сейчас это была лишь обычная гроза, разразившаяся на севере. Они сошли с парома, когда он пристал к причалу самого крупного города восточного континента (городку чуть больше деревни с пристанями и деревянными домами, ряды которых тянулись вдоль берега). Пол посмотрел на зубчатые горы, гряды которых начинались непосредственно от береговой линии. – Мы пойдем в глубь континента, Дункан? Я не вижу здесь дорог. – Значит, нам придется идти по тропинкам. Сестры довольно искусно прячутся, но нет такого укрытия, какого я не смог бы отыскать. Когда они спрашивали деревенских о таинственной крепости, то получали в ответ лишь угрюмые подозрительные взгляды. Изгнанные сестры не особенно почитались, но местные жители относились ко всем чужакам без особого энтузиазма и очень неохотно отвечали на вопросы. Но Дункан не отставал, говоря, что у него чисто личный интерес к монастырю. Наконец кто-то из местных жителей указал направление, в котором надо было идти, и Дункан с Полом двинулись в путь. Им потребовалось несколько дней пешего путешествия – сначала по широкой мощеной дороге, потом по грунтовой, потом по тропе, пока, наконец, они не вышли на грязную извилистую тропинку, поднимавшуюся вверх по горному склону. Джунгли становились все гуще, деревья выше, а подъем круче. Когда они наконец на третий день добрались до укрепленной женской обители, то им показалось, что они наткнулись на крепость случайно. Отвесные черные стены торчали из земли, словно искусственные скалы. Пол, как зачарованный, смотрел на острые углы стен и смотровые башенки, на которых виднелись маленькие человеческие фигурки. Общежитие изгнанных сестер смотрело на мир несколькими окнами – узкими, как вертикальные бойницы, или для пущей безопасности, или для того, чтобы сестры как можно меньше видели окружающий мир. По узкой тропинке Дункан и Пол поднялись к прочным неприветливым воротам. – Наверное, иногда они все же принимают посетителей, – задумчиво произнес Пол. – Получают же они припасы и продовольствие. Не могут же они жить на полном самообеспечении. – Нам нет смысла скрывать наши имена, если мы прибыли сюда искать убежища. Думаю, они увидели нас, когда мы были за несколько километров, и уже давно следят за нами. – Дункан откинул с головы капюшон и положил руку на плечо Пола. – Эй! Но фигуры на высоких башнях не шелохнулись. На крик никто не отозвался. Дункан позвал снова. – Откройте ворота! Мы требуем впустить нас именем герцога Лето Атрейдеса из Каладана! Пол уловил на стенах какую-то суету. Каменная плита над воротами сдвинулась с места, открыв замаскированное окно. – Герцога Лето Справедливого? Такое легко может сказать любой человек, – произнес грубый голос. Мужской, решил Пол. Интересно, почему мужчина охраняет ворота этой женской обители? – Но не всякому человеку легко привести сюда родного сына герцога, Пола, – возразил Дункан. – Здесь, с вами, находится его бабушка Елена. Она, конечно, не сможет узнать внука, так как она ни разу его не видела, но она узнает меня. Пол поднял голову и посмотрел вверх, уверенный, что наблюдатели внимательно изучают пришельцев. – А зачем Преподобной Настоятельнице видеть внука? Почему вы думаете, что она этого захочет? Ваш герцог сам запретил ей поддерживать любые контакты с его семейством. Пол быстро переварил услышанное. Настоятельница? На самом деле это его не удивило. Из того, что он знал о Елене Атрейдес, можно было заключить, что это была расчетливая и очень умная женщина с большими амбициями. – Этот вопрос мы обсудим в личной беседе с леди Еленой, – сказал Дункан. – Она прекрасно знает, почему находится здесь, или вы хотите, чтобы я сейчас выкрикнул эти причины во всю силу моих легких? Раздался металлический щелчок, и ворота медленно отворились внутрь. Человек, встретивший Дункана и Пола, был когда-то поразительно красив – это было видно по правильным чертам его лица, но теперь оно было изборождено морщинами, а кожа стала походить на высушенный пергамент, словно душевные переживания надломили этого человека. Удивительно, на нем была потрепанная и выцветшая форма гвардии Дома Атрейдесов. Дункан пристально посмотрел на человека и внезапно нахмурился. – Суэйн Гойре! Так ты, оказывается, пережил все эти годы. Печальное и хмурое выражение стало вечной маской этого человека. – Я до сих пор жив, потому что это есть часть моего приговора. Тем не менее мое покаяние не может изменить моей участи. – Нет, но зато ты можешь помочь сохранить жизнь нам. Для него. – Дункан подтолкнул вперед Пола и сам прошел через ворота на территорию, огороженную толстыми высокими стенами. От имени герцога они попросили убежища, и сестры-затворницы неохотно предоставили им его, но гостеприимство их было весьма холодным. Женщины, обитавшие здесь, в большинстве своем были одеты в мешковатую неудобную черную одежду, многие носили мантильи, некоторые же покрывали голову и лицо сетчатой вуалью. Говорили они мало, обычно молчали. В отношениях с гостями они скорее строили баррикады, а не наводили мосты. Сестры-затворницы практически не общались с окружающим миром, хотя были искусными мастерицами в изготовлении ковров ручной работы. Говорили, что большинство женщин явилось сюда по причине психических травм, последствия которых они не могли перенести в миру. Пол решил, что они вместе отгородились от мира, чтобы сообща переживать свое горе и искать друг у друга защиты. На закате тревожную тишину монастыря нарушал звон медного колокола, созывавший сестер на вечернюю трапезу за большим общим столом. Еда была простая – хлеб, фрукты, овощи и засоленная рыба. Еду сестры запивали родниковой водой, поступавшей из джунглей по водопроводной трубе. Гойре ужинал за отдельным столом в дальнем конце столовой, избегая общества двоих гостей. Очевидно, он не имел права сидеть за одним столом с сестрами. Приговоренный к ссылке в монастырь после смерти Виктора и Кайлеи, он был одним из немногих мужчин, постоянно проживавших здесь. Большое кресло во главе стола осталось пустым, и Пол подумал, соизволит ли бабушка показаться им на глаза или решит, что они оба не стоят ее внимания. Мальчику очень хотелось познакомиться с этой женщиной, имя которой так редко упоминалось в замке. Он приставал с расспросами и к Гарни, и к Сафиру, и к Дункану, но всякий раз получал лишь короткие невразумительные ответы. Вдруг, словно повинуясь какому-то телепатическому сигналу, все сестры одновременно повернули головы в сторону деревянной двери в дальнем конце зала. Дверь открылась, и в трапезную вошла высокая женщина в капюшоне. Лицо ее было прикрыто сетчатой вуалью, воротник черной накидки был украшен Ричесскими блестками. Нитчатые динамики. Женщина плавно прошла к своему месту и остановилась, неестественно выпрямив спину. Она зловеще скользнула взглядом по Полу, и тот поежился. Женщина была похожа на древнее изображение Смерти с косой. Когда женщина повернулась прикрытым вуалью лицом к двум визитерам, то Гойре – Пол заметил и это – быстро отвернулся. Настоятельница села на свое место, не проронив ни слова. Интересно, подумал Пол, представится ли она, задаст ли ему какие-нибудь вопросы? Рука Дункана сжалась в кулак. После долгой неприятной паузы женщина подняла затянутые в черные перчатки руки, взялась за капюшон, застыла на мгновение в нерешительности, потом откинула капюшон назад, открыв волнистые темно-каштановые с проседью волосы, а затем сняла и вуаль, прикрывавшую лицо. Пол впервые увидел свою бабушку по отцовской линии. Лицо женщины оказалось худым и суровым, но все же она была поразительно похожа на отца. Леди Елена, принцесса из дома Ричесов, вышла в свое время замуж за старого герцога Пола и до сих пор не забыла о своем августейшем достоинстве. Наконец она заговорила трескучим и сухим – как после долгого молчания – голосом: – Здесь, за этой трапезой, я признаю, что я – твоя бабушка, мальчик. Но не рассчитывай на любовный прием и праздничный ужин. – Тем не менее мы рассчитываем на элементарную вежливость и гарантии нашей безопасности, – твердо произнес Дункан.