Он понизил голос, словно сообщая Мари страшную тайну: – Ничто не может быть совершенным, совершенство – это оскорбительный вызов природе. Он повернулся спиной к камере и закатал рукав бежевого тренировочного костюма, обнажив свежие порезы на белой коже, пересекавшие старые рубцы. Расширенными глазами девочка принялась рассматривать порезы. – Это случайность? – У меня есть и другие порезы. – Он провел рукой по груди и ногам. – Изъяны опровергают миф о совершенстве. – Он усмехнулся. – Доктор Эребоом знает, но не говорит об этом другим мастерам. Он пытается прятать от меня режущие предметы, но я нахожу замену. Например, мне коротко остригают ногти, но я могу воспользоваться твоими. – Ты хочешь, чтобы я помогла тебе порезаться? – Не сейчас. – Двигаясь с невероятной быстротой и изяществом, Талло повел Мари к железной лестнице, ведущей на галерею, опоясывающую зал. Остановившись возле камеры наблюдения, он стал пристально смотреть на нее, словно стараясь заглянуть внутрь. Прижавшись лицом к поверхности панели камеры, Мари пыталась разглядеть хотя бы тени наблюдателей, но видела лишь поглощающий мрак. Талло прижал ладонь к пластине камеры и надавил на нее. Пластина прогнулась, но не сломалась. Мари стало интересно, что видят сейчас наблюдатели и что они думают по этому поводу. Детям быстро наскучило это занятие, и они стали взбираться на переплетение труб, уходящих к потолку. Падение с такой высоты было чревато серьезной травмой или даже смертью, но ни охранники, ни ученые не делали попыток остановить Мари и Талло. – Не бойся, – сказал он, – мастера не допустят, чтобы с моей головы упал хотя бы один волос. Мари пришла в ужас, когда Талло отцепился от трубы и полетел вниз с десятиметровой высоты. Но прежде чем он успел коснуться твердого пола, внизу возникло защитное подвесное поле, и Талло мягко приземлился на пол. Интересно, когда он обнаружил эту невидимую страховочную сетку, и было ли его падение случайным? Или он хочет покончить с собой? Ни минуты не колеблясь, Мари последовала примеру Талло. Этот прыжок мог оказаться самоубийственным, если бы не сработала защитная система, но она сработала. Встав на ноги, девочка посмотрела на сидевшего на полу Талло. От его оживления теперь не осталось и следа. – Я всего лишь кандидат. Они хотят меня усовершенствовать, но если у меня ничего не получится, то они сделают новую попытку, а потом – следующую. – Не получится что? – спросила Мари, садясь рядом с ним. – Что они хотят с тобой сделать? – Предполагается, что я должен стать их Квизац Хадерачом. – Его карие глаза блеснули. – Когда мне дают большие дозы меланжа, я иногда вижу различные будущности человечества. Одно из таких видений очень отчетливо, как солнечный луч, разрезающий туман. Я вижу себя Императором всей известной вселенной. Они хотят одного: чтобы я стал их марионеткой после того, как свергну Муад’Диба. – Это очень амбициозный план. – Она ни на мгновение не усомнилась в правдивости его слов. Родители часто говорили Мари, что хотели бы видеть ее на троне Муад’Диба. Если так, то зачем они согласились сотрудничать с тлейлаксу? Может быть, они надеялись, что со временем Мари станет супругой Талло? – Но я могу прозревать будущее и знаю, что успех мне сопутствовать не будет. Следовательно, я несовершенен. – Голос Талло дрогнул, плечи ссутулились, словно на них лег невыносимо тяжкий груз. Мари импульсивно протянула руку и ногтями расцарапала щеку Талло, нанеся рану, которую не мог скрыть тренировочный костюм. Талло отпрянул, потом, почувствовав, что по лицу течет кровь, улыбнулся. – Теперь мы с тобой друзья, – сказал он. Спустя мгновение в тренировочный зал вбежал доктор Эребоом и родители Мари. – Зачем ты его поцарапала? – сердито спросил альбинос, обхватил руками голову Талло и принялся осматривать глубокую царапину. Вытерев несколько капель крови, доктор опрыскал рану специальным раствором. – Мы просто играли, – невинно ответила Мари. – Все получилось как-то случайно. – Она переглянулась с матерью. Леди Марго недовольно хмурила брови. Она сама учила дочь, как по правилам Бинэ Гессерит можно использовать ногти в качестве оружия. Талло согласно кивнул: – Да, это случайность. – Вы стрижете ногти дочери? – спросил доктор Эребоом. – Я не стану этого делать, – отрезала мать. – Не может же она в самом деле нанести серьезный вред Талло, не так ли, гм? – сказал Фенринг. – Если ему суждено стать вашим Квизац Хадерачом, то пристало ли ему бояться маленькой девочки? Мари приняла самый милый, самый ангельский вид, на какой только была способна. Все следующие дни Мари и Талло разрешали все время играть вместе. Мастера Тлейлаксу разработали так называемые интерактивные сценарии, для розыгрыша которых Мари и Талло сводили в лабораторных помещениях, но иногда им позволялось вести себя свободно, как им вздумается, без заранее составленного плана. Талло и Мари играли в игры, наперегонки бегали по залам и коридорам. Дети даже ели вместе. Однажды Мари начала разбрасывать пищу, притворившись ребенком, у которого началась истерика, – по столовой разлетались макароны, жаркое, фрукты, напитки и пластиковые столовые приборы. Наконец, хохоча во все горло, они уселись на полу среди всего этого беспорядка, и в этот момент Мари, смеясь, незаметно вложила в ладонь Талло маленький предмет. – Вот. Мама дала мне эту штучку для самозащиты, – прошептала Мари, прикрыв ладонью шевелящиеся губы. – Можешь ею наносить себе маленькие раны. Не давай мастерам контролировать себя. Это был крошечный набор своеобразных инструментов – маленький ножичек, зажигалка, способная причинять маленькие ожоги, и механизм, выбрасывающий тонкую нить, которую можно было использовать как электронный хлыст. Запершись в своей комнате, за которой якобы никто не наблюдал, Талло мог в свое удовольствие наносить себе раны и ожоги и заниматься самоистязанием. Он мог продолжать эти занятия сколь угодно долго – до тех пор, пока кто-нибудь силой его не остановит. Благодарно кивнув, Талло сунул предмет в карман. – Настанет день, когда я сделаю один экстравагантный жест, – прошептал Талло, – который на самом деле расстроит и огорчит мастеров. Я хочу, чтобы они пожалели о том дне, когда создали меня. Как мой друг – мой лучший друг – ты должна мне помочь. Обладая на Кайтэйне несметными богатствами и неограниченной властью, мой отец мог посылать великие армии, заставлявшие трепетать целые планеты, мог по своему произволу казнить оскорбивших его послов. Он предпочитал страх подданных их любви. То же самое касалось и его семьи. Мы с сестрами, запертые в роскошных покоях императорского дворца, смотрели на Шаддама IV как на отчужденного от нас человека, который с куда большей радостью имел бы сыновей. Принцесса Ирулан. В доме моего отца Никаких фанфар, никакой торжественной встречи. Никто не собирался приветствовать людей, прибывших на очень маленьком фрегате в космопорт Арракина. Это было неприкрытое оскорбление Дому Коррино. Но пусть так, Ирулан все же решила сама встретить любого представителя, которого Шаддам направил на церемонию Великой Капитуляции. Ирулан была убеждена, что сам отец не приедет. Выходя из цитадели и направляясь в космопорт, Ирулан намеренно решила ничем не выделяться и надела обычное платье. Пол обожал разгуливать среди толпы и притворяться одним из своих подданных, так же, как он некогда отправился в безумную экспедицию, чтобы среди простых солдат биться на поле брани. Он воображал, что эти экстравагантности сделают его ближе к народу. Но Ирулан не желала без охраны прокладывать себе путь среди пыли и неприятного запаха немытых потных тел, от которого у нее буквально перехватывало дыхание. Она была дочерью одного Императора и официальной супругой другого и требовала соблюдения приличий в отношении своей семьи, пусть даже никто, кроме нее самой, не собирался их соблюдать. Иногда Ирулан чувствовала, что внешние приличия – это все, что у нее еще осталось. Для встречи принцесса выбрала темно-синее платье, то есть пренебрегла зелеными и белыми цветами Атрейдесов, и сделала простую прическу. Выходя из своего крыла крепости, Ирулан вызвала полный эскорт солдат, а нескольких слуг попросила нести за ней по улицам яркие пестрые знамена, как того требовал официальный протокол. Правда, это были солдаты и знамена Муад’Диба, но сейчас они могли послужить и ей. Коррино, конечно, не заслуживали пышной встречи, но этого было достаточно, так как излишняя пышность тоже могла выглядеть как преднамеренное оскорбление. Да и самой Ирулан было бы неловко без нужды бравировать величием и богатством Муад’Диба в то время, как остальная часть ее семьи прозябает на заброшенной и всеми забытой планете. Ирулан понимала, что ее родственники считают ее предательницей просто за то, что она безропотно приняла свое положение при дворе Пола. Отныне она не желала больше конфликтовать со своей семьей. В космопорте царила страшная суматоха. Только что прибывший лайнер Гильдии выгрузил из своего чрева массу дипломатических фрегатов, прибывших по вызову Муад’Диба. Шум, суета и суматоха были просто невероятны. Ее отец, проведший большую часть своего правления на маневрах сардаукарской гвардии, был бы до глубины души оскорблен таким бестолковым хаосом. Многочисленные фрегаты ждали своей очереди в зоне прилета, пока чины службы безопасности сначала осматривали суда снаружи, а потом поднимались на борт для обыска пассажиров и досмотра их багажа. Все экипажи подвергались длительному допросу, прежде чем их выпускали в город. Верховная Мать ордена Бинэ Гессерит предложила прислать с Уаллаха IX несколько десятков Вещающих Истину для того, чтобы те присутствовали при допросах, что было доказательством верности ордена Муад’Дибу. Вещающие Истину сестры могли выявлять ложь, за которой люди могли скрывать свои истинные мотивы от стражей Кизарата. Но Пол отклонил предложение, заявив, что доверяет ведьмам не больше, чем потенциальным убийцам. Дипломатические фрегаты выстроились без всякого порядка на вымощенной посадочной площадке. В первый же год своего правления Пол в десять раз увеличил полезную площадь космопорта, а потом не раз снова расширял его, так как джихад требовал использования все большего числа кораблей. Сейчас в каждом из этих фрегатов находился по меньшей мере один представитель от каждого капитулировавшего семейства Ландсраада. Пол, кроме того, официально потребовал, чтобы каждый корабль имел на борту груз воды. Везде были видны священники Кизарата, направлявшие богато украшенные цистерны к люкам кораблей для перекачки воды, которая во время празднества будет раздаваться населению Арракина. Ирулан наконец добралась до фрегата семейства Коррино. Она узнала корабль по выцветшей, едва различимой эмблеме – льву, по эмблеме, которая в течение нескольких тысячелетий горделиво красовалась на величественных зданиях и на знаменах, воодушевлявших воинов на грандиозные сражения. Теперь же этот герб стал не более чем жалким напоминанием о прошлом величии и корабль не привлекал к себе ничьего внимания. Пол распорядился, чтобы представителя Коррино рассматривали не как члена императорского семейства, а как представителя малого Дома, владеющего Салусой Секундус. Сотрудники службы безопасности уже поднялись на борт, и Ирулан понимала, что они почти закончили досмотр. Воду из грузового отсека уже перекачали в цистерну. Хотя Салуза и была бедной планетой, недостатка в воде она не испытывала – во всяком случае, в сравнении с Арракисом. Ирулан подала знак фанфаристам и приказала сопровождающим поднять и развернуть знамена. Солдаты расчистили путь и встали вдоль него в две шеренги, взявшись за руки. Когда открылся пассажирский люк и на площадку сбросили трап, Ирулан шагнула вперед. Вокруг столпились многочисленные зеваки, развлекавшиеся зрелищем прибытия представителей экзотических миров. Праздные зрители выглядели усталыми, пресытившись видом сотен прибывших. Людям было уже скучно, хотя их немного оживили флаги Муад’Диба и фанфары. В проеме люка наконец появилась представительница Салусы. Ее сопровождали десять безоружных сардаукаров. Прибывшая была похожа на неухоженную беспризорницу: бледная, с большими круглыми глазами, с мышиными волосами – какой контраст с золотистыми волосами Ирулан или буйной темно-рыжей гривой Уэнсиции. Девушка выглядела совершенно ошеломленной. – Руги! – воскликнула Ирулан, насторожив охрану. Ее сотрудники, окинув Ирулан беглым взглядом, разрешили ей идти дальше. Тяжело дыша от волнения, Руги осторожно начала спускаться по ступеням трапа, стараясь совладать с тревогой и сохранить лицо. На ней было надето самое изящное из придворных платьев, которые она взяла с собой в изгнание, покидая Кайтэйн. Жесткий, украшенный драгоценными камнями воротник возвышался над затылком Руги. Пышные юбки были покрыты призматическими кружевами; на шее красовался кулон из хагальских изумрудов, лиф сиял, как морская пена, блеском маллаборских жемчугов. Но с первого же взгляда было видно, что Руги с радостью вернулась бы на борт фрегата. Ирулан поцеловала младшую сестру в щеку. Несмотря на то что молодая женщина была приблизительно одного возраста с Полом Атрейдесом, выглядела она моложе и невиннее. Руги занимала низкое положение даже среди дочерей Шаддама, поэтому в детстве она получила более поверхностное воспитание и образование в ордене Бинэ Гессерит, чем ее старшие сестры. Она всегда жила отшельницей – сначала на Кайтэйне, а потом на Салусе. Ирулан сразу же поняла скрытый смысл знака, который сделал Шаддам Полу. «Я не стал беспокоить себя выбором более значительного лица для отправки на твой праздник. Значит, я плюю на твои вызовы, Муад’Диб». «Отец затеял опасную игру», – подумала Ирулан. Ее начала всерьез беспокоить безопасность отца. Она боялась, что он планирует еще более глупую выходку. Ирулан сжала хрупкую руку сестры – пожалуй, чересчур хрупкую. По своей сути Руги была девушкой, воспитанной для придворной жизни в старой Империи, и ни для чего больше. – Я позабочусь о тебе, сестричка. Муад’Диб гарантировал твою безопасность. Ирулан боялась, что Руги сейчас отшатнется от нее, как от «предательницы Дома Коррино», но Руги вместо этого благодарно ухватилась за руку старшей сестры. Улыбнувшись, Ирулан сказала: – Мы приготовили тебе апартаменты в новой цитадели, в моем личном крыле. – Есть ли комнаты для моих сардаукаров? – дрожащим голосом спросила Руги. – Отец велел мне не отдаляться от них. – Да, для них тоже выделены помещения. Величественная крепость Муад’Диба могла бы при необходимости вместить все население Салусы Секундус, подумалось Ирулан, и еще осталась бы масса свободных комнат. – Отец очень недоволен тобой, Ирулан. – Я знаю. У нас еще будет время поговорить об этом. Руги собрала все мужество, на какое была способна. Она высвободила свою руку из ладони сестры и вместо этого взяла ее под локоть. Они направились в обратный путь в сопровождении сардаукарской стражи. – Я думала, что на Салусе очень плохо, – сказала Руги, глядя на пыльные улицы, слыша неимоверный шум и вдыхая отвратительные запахи. – Но это место еще хуже.