Кажется, Далак решил, что ему удастся выпутаться из этой неприятной истории. – Отлично. – Шаддам сочувственно посмотрел на дочь, но она была скорее заинтригована, чем испугана. Шаддам ничего не говорил ей о воровстве зятя, но сегодня они наедине подробно все обсудили и решили, что Далак отнюдь не такой раболепный льстец, каким хочет казаться. – Теперь приставь ствол к виску и нажми курок. – Сир! – Далак наморщил лоб, как упрямый ребенок. – Это что, проверка? – Да, проверка. Ты уже показал свои недостатки и свою вину. Сможешь ли ты теперь доказать свою верность? – Шаддам обернулся к начальнику сардаукарской гвардии. – Баши Гарон, отдадите ли вы жизнь, если того потребует от вас Дом Коррино? – Без колебаний, сир. – Ты видишь: простой солдат являет больше верности, чем зять. Уэнсиция, ты сделала плохой выбор. Этот муж тебе не подходит. – Мы же думали, что он будет не только мужем, но и полезным союзником, – сказала Уэнсиция. – Замужество должно было стать предложением мира Хасимиру Фенрингу, но, очевидно, Хасимир ценит этого человека не больше, чем я. Поэтому я не вижу смысла и дальше держать его здесь. Далак сделал то, что от него требовалось: ты забеременела и наконец родила мне наследника. – Он посмотрел на ящики со спасенным имуществом. – Но я презираю воров и не стану терпеть предательства. Молодой человек испытывал смешанное чувство злобы и дикого страха. – Если таково отношение ко мне императорского семейства, то я буду счастлив покинуть Салусу Секундус. – Да, ты покинешь планету, но не так, как тебе хотелось бы. – Шаддам кивнул стоически терпевшему эту сцену сардаукару, разыгрывая ужас. – О, мой дорогой баши! Этот человек наводит на меня смертоносное оружие! Защити нас от этого фанатика и его пистолета. Убей его! Далак бросил пистолет на пол и торопливо поднял руки, подавшись назад. – Я безоружен и не представляю для вас никакой угрозы! Баши Зум Гарон, поколебавшись, извлек массивную шпагу из ножен. Клинок блеснул на свету. – Вы уверены, что это надо делать, сир? Я с радостью покрою этот клинок кровью, но в битве, а не ради убийства безоружного дурака. – Но ты сделаешь это, если я прикажу? – Конечно, – ответил Гарон без всякого энтузиазма. – Ну, довольно! – Уэнсиция подняла с пола брошенный ее мужем пистолет и без колебаний выпустила очередь в грудь Далака. На рубашке заалели пятна крови, и Далак, плача и причитая, упал на колени. Склонившись к его посеревшему лицу, словно собираясь на прощание поцеловать его в щеку, Уэнсиция сказала: – Когда Фарад’н подрастет, я скажу ему, каким галантным и сильным человеком был его отец, скажу, как он погиб, защищая нас. История подчас нуждается в таком приукрашении. Мы скажем ему, что один из заключенных сумел прорваться в нашу крепость, и ты спас наши жизни ценой своей. Но Далак уже не услышал этих слов. Сложившись пополам, он рухнул на пол и умер. – Это гораздо проще, чем развод. – Уэнсиция бросила разряженный пистолет на мертвое тело. Бывший Император и баши смотрели на нее с почтительным удивлением. Шаддам подумал, что эта дочь создана для правления, в отличие от неудачницы Ирулан. Гарон вложил в ножны оставшуюся незапятнанной шпагу, и Шаддам заметил озабоченность на лице верного солдата. – Прошу прощения за причиненную неприятность, баши, но это было неизбежно. Дом время от времени нуждается в уборке. Старый баши в знак согласия склонил голову. – Сир, мы не решили главный вопрос: кто поедет представителем на устраиваемую Муад’Дибом церемонию Великой Капитуляции. На мгновение в голову Шаддама пришла мысль отправить на празднество тело Далака. Это было бы славное оскорбление! – В приглашении сказано, что представитель обязательно должен быть живым? – Поеду я, – слишком, пожалуй, поспешно сказала Уэнсиция. – Как дочь Шаддама Коррино IV я буду говорить от вашего имени, отец. В гостиную, держа на руках ребенка, вбежала Руги, хотя ее никто не приглашал. Пустышку, видневшуюся во рту Фарад’на, когда-то сосала сама Руги. На ней до сих пор был заметен лев – герб Дома Коррино. Увидев на полу мертвое тело, Руги едва не уронила младенца. – О, что случилось с бедным Далаком? – Произошел ужасный несчастный случай, – ответила Уэнсиция. – Запри, пожалуйста, дверь. Руги повиновалась. Молодая женщина, недоуменно тряхнув светло-каштановыми волосами, обошла труп и передала ребенка Уэнсиции. – Твой бедный муж! Может, надо кого-нибудь позвать? – Здесь уже не поможешь. – Уэнсиция откинула со лба младенца прядь темных волос. – Я научу тебя, что надо говорить, а до тех пор никому ни слова. Но сначала нам надо решить, кто поедет на праздник. – У нас будет праздник? – Руги совершенно растерялась. Шаддам улыбнулся, глядя на ребенка, и сказал: – Может быть, нам следует послать маленького Фарад’на. Тогда уж ни у кого не будет сомнений в смысле нашего ответа. Уэнсиция энергично замотала головой. – Фарад’н – твой единственный наследник мужского пола, отец! Он окажется на Арракисе в большой опасности. Из ревности этого ребенка может убить даже Ирулан, так как сама она оказалась не в состоянии родить наследника. Шаддам подошел к окну, потом внимательно посмотрел на Руги. Самая младшая и совершенно ненужная ему дочь Анирул, Руги была покорным и глуповатым созданием. До нападения на Арракис он рассчитывал пристроить ее за какого-нибудь аристократа из влиятельного Дома Ландсраада, но после поражения и опалы эти расчеты рухнули, и теперь можно было рассчитывать только на такого же никуда не годного соискателя, как Далак Зор-Фенринг. Мысленно бывший Падишах-Император улыбнулся. В конце концов, и из Руги можно извлечь какую-нибудь пользу. Послать самую младшую и бесперспективную из дочерей на церемонию Великой Капитуляции – это значит подать Муад’Дибу недвусмысленный знак. Большое заблуждение думать, будто поведение человека можно полностью контролировать. Принцесса Ирулан. Личное наблюдение В течение недель, последовавших за знакомством с кандидатом в Квизац Хадерачи, изготовленным доктором Эребоомом, граф Фенринг сильно интересовался методами извращения, которые тлейлаксу применял к Талло в попытках полностью контролировать психику и поведение этого человека. Взяв с собой маленькую Мари, граф и леди Фенринг вслед за альбиносом вошли в восьмиэтажное здание, заполненное сложной лабораторной техникой. В одной из лабораторий огромная машина вращала испытуемого в разных направлениях в овальной капсуле, прикрепленной к длинному металлическому стержню. Капсула поднималась вверх, опускалась вниз, скользила в разные стороны и перемещалась вокруг стержня. При этом испытуемый подвергался большим ускорениям и гравитационным перегрузкам. Мари восхищенно воззрилась на хитроумный агрегат. – Я тоже хочу попробовать. Леди Фенринг тут же захлопотала, как заботливая наседка: – Не сегодня, дитя мое. Это может быть небезопасно. – Мы никогда не причиним ни малейшего вреда нашему Квизац Хадерачу. – Эребоом проследил красноватыми глазами за кувыркающейся капсулой. – Это главным образом процесс центрифугирования, сопровождающегося небольшими разрядами точно отмеренных количеств энергии в участках головного мозга, омываемых раствором эндорфинов. Для наглядности это можно считать процессом отбора и сортировки. С помощью этой методики мы выделяем в сознании специфические области, отключаем непроизводительные нервные пути и синапсы, одновременно открывая высокопроизводительные пути проведения. Эмпирические данные позволяют утверждать, что этот метод улучшает физические и ментальные способности испытуемого. Фенринг, однако, сильно в этом сомневался. Возможно, Талло и в самом деле был создан по тщательно отобранному генетическому плану, но впечатление он производил просто гнетущее, особенно на фоне совершенств маленькой дочки леди Фенринг. Улыбнувшись, граф потрепал золотистые волосы девочки, которая продолжала своими ясными глазками следить за происходящим. Эребоом выключил машину, и из капсулы вышел гибкий и мускулистый Талло. Тело его было по-прежнему затянуто в бежевый обтягивающий костюм. Этот человек, не покачнувшись, шагнул на пол. Казалось, он даже не заметил бешеного вращения, которому подвергался довольно долгое время. Он посмотрел в светло-голубые глаза Мари, и между ними, казалось, проскочила искра. Талло подошел к девочке, и все это время они продолжали неотрывно смотреть друг другу в глаза. Кандидат тлейлаксу передвигался с отточенной небрежной грацией, почти вызывающе. – Мы могли бы учиться вместе, – предложила Мари. Приняв во внимание интенсивное обучение, которое девочка уже прошла под руководством родителей, Фенринг не возражал добавить еще несколько преимуществ к богатому арсеналу девочки. Для того чтобы добиться успеха, она – с помощью Квизац Хадерача тлейлаксу или без него – должна была стать самым хорошо подготовленным человеком в Империи. Эребоому такая идея показалась интригующей. – За годы, что вы живете среди нас, граф, ваша Мари стала одним из самых интересных человеческих экземпляров, какие я только видел. Она может послужить превосходным катализатором в подготовке Талло. – Или наоборот, – парировал Фенринг. – Они видят все, что мы делаем. – Талло опасливо прикрыл рот ладонью и постарался не обернуться в сторону плохо замаскированной панели наблюдения, вмонтированной в стену тренировочного зала. – Они прячутся там, по нескольку человек сразу. Так наблюдатели сами искажают результаты своих наблюдений. Это очень плохая наука. Мари было совершенно безразлично, видят ли ее вездесущие тлейлаксу. За свои шесть лет она привыкла к тому, что за ней постоянно кто-то наблюдает, будь то родители, Тоня Обрега-Ксо или другие невидимые шпионы. Обычно она даже не думала о всех них. Камера наблюдения никак не отреагировала на слова Талло. Почти не шевелясь, Талло улыбнулся девочке. – Они видят далеко не все, хотя твердо в этом убеждены. Я порчу их изображения, добавляя особые неслышные тона инфразвука. Мари была заинтригована. – Ты можешь манипулировать их технологиями? – Они думают, что научили меня всему, но на самом деле я научился гораздо большему самостоятельно. – Он презрительно оглянулся и посмотрел на камеру наблюдения. – Манипулируя их технологиями, я могу манипулировать и ими самими. – Он озабоченно нахмурился. – Они думают, что я совершенен, но явно недооценивают мои способности. Они даже не видят противоречивости своих собственных действий. – Но ты совершенен?