— Я не могу обещать, что не встану на пути твоего счастья. Это война, и на кону наша любовь. Помнишь мои слова? «Буду делать всё возможное, чтобы в лотерее под названием “жизнь” мы с тобой оказались победителями». И с помощью той бедной девочки — кажется, её зовут Мика? — я пытался убедить тебя бросить поиски головы. Я ни за что тебя не отпущу и пожертвую ради этого чем угодно — чужой любовью, чужой жизнью, даже самим собой! И как бы это противоречиво ни звучало, я готов использовать даже твои чувства. Казалось бы, сложно придумать слова менее подходящие, чем эти, но в глазах Синры не было ни капли сомнения. И Селти растеряла весь свой пыл. Они придумала план на случай, если Синра притворится, что не знает, о чём речь, или попытается придумать отговорку. Она избила бы его до полусмерти, а потом покинула бы дом навсегда. Но плана на случай, если слова Синры окажутся полны искренности, у неё не было. Поставив Синру на пол, Селти принялась торопливо печатать, словно пытаясь стуком пальцев по клавиатуре высечь искру и заново разжечь гнев: «Даже если бы я вернула голову, ещё не значит, что я поки…» — Ты, может, и нет. А голова? — предельно серьёзно спросил Синра, без тени привычного раздолбайства. — Я всё думал: почему в целом мире не нашлось второго такого существа, как ты, явившегося людям? Что отличает тебя от других дюллаханов? Мне кажется, дело в голове. Как знать, может, именно её пропажа позволила тебе материализоваться среди людей, и лишь благодаря этому ты стала такой, какой стала! — с чувством продекламировал он, словно зачитывая трагедию. — И поэтому, стоит тебе вернуть голову и все воспоминания, ты исчезнешь. Растаешь в лучах рассвета, словно туман, будто всё это был лишь сон. Вот чего я боюсь. Селти тихо опустилась на стоявший неподалёку стул и замерла. Через некоторое время тишину нарушил стук клавиш: «Ты веришь в то, что я тебе рассказываю?» — Я верю тебе. Или, если идти от противного, я не верю никому, кроме тебя. Услышав ответ, Селти немного осмелела и призналась: «Я тоже боюсь». «Я боюсь умереть». «Я понимаю, что неуязвима. Я понимаю, что сейчас никому не под силу меня убить. И я не хвастаюсь, просто констатирую факт. Это не вызывает у меня никаких чувств — ни радости, ни беспокойства. Но… Именно поэтому я и боюсь. Во мне нет ядра, уничтожение которого убило бы меня. И догадка, почему так, у меня лишь одна: голова и есть ядро. Кто-то там, далеко, может взять и уничтожить её. И тогда — не по своей вине и не по своей воле — я… — Селти прервалась на пару секунд и затем продолжила: — Ты мне поверишь? Поверишь, что я, лишённая и глаз, и мозга, вижу сны? Поверишь, что от этих кошмаров я дрожу как осиновый лист? Я боюсь, я хочу распоряжаться собственной смертью, и поэтому продолжаю искать голову. Такая незначительная причина… Расскажи я тебе о ней, поверил бы?» Синра вдумчиво читал с экрана монолог дюллахана. Как только она убрала пальцы с клавиатуры, он тут же произнёс: — Сказал же: я не верю никому, кроме тебя. — Синра улыбнулся. А лицо у него было такое, словно он вот-вот расплачется. — Я потрясён до глубины души… Всё это время мы боялись выйти за рамки предубеждений. Бодались на почве такой ерунды… «Вот идиоты…» — Дюллахан медленно поднялась на ноги, а потом протянула руку к клавиатуре компьютера и напечатала одно слово: «Синра». — Чего? «Дай врежу тебе разок». — Давай, — ничуть не растерявшись, разрешил Синра, и в то же мгновение получил в зубы. Звук вышел смачный, парень грохнулся на пол. Он полежал немного, распластавшись, из уголка рта закапала кровь. Впрочем, почти сразу он вскочил на ноги и попросил: — Ну теперь моя очередь. Можно? И хотя Селти по большому счёту не за что было бить, она кивнула. Едва увидев, как шлем наклонился в согласии… Синра несильно ударил по нему кулаком. Шлем Селти грохотнул об пол. Совершенно дурацкий, бестолковый удар. Селти недоуменно застыла, а подпольный доктор, потирая саднящий кулак, широко улыбнулся и сказал: — Вот. Ты красивее всего, когда не прячешь лицо, Селти. — Синра поглядел туда, где должны были быть глаза, и продолжил: — Давай считать эти два удара нашей версией свадебного поцелуя? Селти вдруг подалась ему навстречу, будто желая обнять, и дала под дых. Синра захрипел и пошатнулся, но Селти не отстранилась и тихо прижалась к нему. Левая рука пробежалась по клавиатуре: «Какой же ты дурак». Слова уже были не нужны, и он заключил Селти в объятия. Она мелко дрожала, и Синра вдруг понял, что Селти плачет. * * * Синдзюку, раннее утро Всё ради младшего брата. Конечно, не совсем: Сэйдзи-то никакой пользы не было, а Намиэ лишь хотела утолить эгоистичное желание — увидеть его улыбку. Но сама она этого не осознавала. Сразу после происшествия Намиэ забрала голову из лаборатории. Она уже сидела за рулём машины, когда ей позвонили и сообщили новость: Чёрный Байкер, тело дюллахана, ворвался в лабораторию и всё там разгромил. Но он опоздал. Намиэ чудом с ним разминулась. Попади голова в руки хозяйки, младший брат либо впал бы в отчаяние, либо принялся любить дюллахана уже целиком, вместе с телом. Ни один из этих сценариев Намиэ не вдохновлял. Голова должна находиться под её неусыпным контролем, иначе Сэйдзи даже внимания на сестру не обратит. Но, позвонив с мобильного дяде, чтобы попросить его о помощи, Намиэ узнала невероятные новости. Буквально только что, на экстренном собрании совета директоров, было принято положительное решение о слиянии с «Небьюлой». Видимо, главный офис — а то и сама «Небьюла» — внимательно наблюдал как за происшествием на улице Саншайн, так и за воцарившейся в лаборатории кутерьмой, причём не только сегодня. Какая из сторон подняла вопрос, неизвестно, но обе компании явно сошлись на том, чтобы произвести слияние как можно скорее, пока не возникли новые эксцессы. И разумеется, «Небьюла» потребовала голову дюллахана. Намиэ бросила трубку, чуть в самом деле не запустив телефон куда подальше, и развернулась прямо посреди дороги. Она твёрдо решила навсегда уйти из фирмы и направилась искать тех, кто может помочь спрятать голову. К бандам обращаться смысла не было — они просто не найдут голове применения. Отдать образец другой исследовательской организации? Там, возможно, поначалу и будут вести себя с Намиэ хорошо, пока не выведают всё, что им нужно. А потом она может в два счёта потерять доступ к голове. Намиэ была на грани отчаяния. Оставался лишь один человек, способный помочь… — Кажется, лично мы видимся впервые. Ну как, пригодилась база нелегальных иммигрантов? Вот так она и оказалась в квартире Идзаи Орихары с краденой головой под мышкой. — Но будем честны, ты тоже хороша! Пустила всё псу под хвост, и ради чего? Ради извращённой любви младшего брата. Или, может, ради извращённой любви к младшему брату? — Идзая поставил на игральную доску фишку реверси[45]. И хотя он обращался к сидящей напротив Намиэ, глаза его не отрывались от расчерченной поверхности. — Ты ведь понимаешь, что твоё начальство молчать не будет? Да и «Небьюла» — не просто иностранный инвестор, это огромная корпорация. В Штатах им достаточно одного слова, чтобы всех поставить на уши. Идзая добавил на доску вторую чёрную фишку реверси, зажав между ней и предыдущей пешку сёги[46]. — Оп, превращение[47]. Он перевернул пешку и сразу же взялся за короля сёги[48]. Постороннему его действия были непонятны, но для Идзаи происходящее на доске явно имело сакральный смысл. — Так что да, влипла ты крепко. Жди в гости мафию. Может, они уже снайпера наняли и оплатили его услуги через швейцарский банк. Чтобы он пустил тебе пулю прямо в лоб — пиф-паф!.. Шах, — Идзая передвинул своего короля на клетку вперёд, ставя несуществующему противнику шах. — Как жаль, что нет правила, позволяющего королям сразиться один на один[49]. И тут он впервые за весь разговор поглядел на Намиэ. Та напряжённо молчала, явно не настроенная разгадывать его ребусы. Идзая открыл стоявший рядом с игральной доской сосуд и внимательно осмотрел голову. Налюбовавшись, он вдруг выдвинул странное предположение: — Думаю, твой дядя очень похож на меня. Он меньше всех верит в мир по ту сторону, больше всех не хочет умирать и сильнее всех желает попасть в рай. Намиэ попробовала примерить слова Идзаи на смутный образ дяди, но как ни пыталась вспомнить, что он за человек, не смогла. Ей не было дела до других членов семьи, помимо младшего брата. — Но он нашёл подтверждение. Теперь его нашёл и я. Мир по ту сторону существует. Впрочем, я что-то заболтался, речь сейчас не о том. Недоумение Намиэ сложно было не заметить. Идзая зарылся пальцами в волосы головы — словно прекрасной человеческой девушки — и тихо продолжил: — Говорят, дюллаханами бывают только женщины. А знаешь почему? — Не знаю. Мои подчинённые одно время изучали мифологический аспект головы, однако мне всегда казалось, что в этом нет смысла. — Ты неисправимый прагматик. Ну да ладно… В мифах народов мира много совпадений и параллелей. Например, у скандинавов есть свой рай — Вальгалла… Ну, на самом деле это не совсем рай в нашем понимании, но отбросим тонкости[50]. У кельтов тоже есть что-то похожее, «пристанище мёртвых»[51]. А ещё в скандинавской мифологии были валькирии — закованные в доспехи девушки-ангелы, которые уносили души доблестных воинов в ту самую Вальгаллу. Девушка в доспехах, которая приходит за мертвецами… Звучит знакомо, не так ли? «Ну и к чему ты ведёшь?..» Намиэ не улавливала ход его мысли, но застывшая у Идзаи на лице улыбка всё больше и больше напоминала маску, и это её напрягало. — Согласно одной теории, валькирии, бродящие по земле, и есть дюллаханы. Вот почему они бывают исключительно женского пола и часто изображаются в доспехах. Если всё так, то эта голова ждёт. Ждёт пробуждения. Ждёт битвы, чтобы найти храброго воина и сопроводить его в Вальгаллу. И пусть Идзая давно уже отошёл от общеизвестных фактов и принялся излагать свои домыслы, озвучивал он их так, словно те — истина. — Голова жива, но не открывает глаза лишь потому, что Токио не поле боя. Хотелось бы мне оказаться среди тех, кого она выберет… Я мог бы поехать с ней куда-нибудь на Ближний Восток, где не утихают войны. Но будем честны: у меня нет навыков, чтобы протянуть в бою достаточно долго, — рассуждал Идзая с улыбкой и какой-то мальчишеской надеждой в голосе. Но вдруг и улыбка, и радость угасли, он заговорил уже серьёзно: — А если Вальгалла существует, что же мне делать? Война? Наверное, придётся развязать войну, выбора нет. Но если попаду в самое пекло, как на том же Среднем Востоке, вряд ли успею хоть как-то проявить себя… Значит, мне нужно развязать такую войну, в которой лишь мне будет по силам что-то сделать, лишь мне будет по силам блеснуть мастерством. Согласна? Идзая погладил пальцем ребро игральной доски, переполненной фишками реверси, фигурами шахмат и пешками сёги, после чего с нескрываемым удовольствием раскрутил её. Фигуры разлетелись в стороны. Лишь перевёрнутая пешка осталась одиноко стоять в центре.