Но это осталось только в моей памяти. Внутри дом преобразился, когда в него переехали мои родители. Прежними сохранились только половицы, еще добротные, но ужасно скрипучие. Шутка ли - дому почти сто лет. Я помнила до мельчайших подробностей каждую деталь - русскую печку в задней избе и полати, лавки вокруг обеденного стола и керосиновую лампу, висевшую на крючке рядом с простой лампочкой Ильича. Я проводила здесь каждые летние каникулы. Тогда я тоже любила сидеть на подоконнике, особенно, когда капли дождя плюхались в канавку под окнами, а посреди улицы разливалась огромная непроходимая лужа. Однажды вечером я не пошла гулять. Деревенский белобрысый парень сквозь мокрую пелену пробрался к дому и тихо постучал в окно. Я распахнула створки, в комнату ворвался шепот дождя и пронзительный взгляд серых грустных глаз. - Ты не пришла сегодня… - Резиновых сапог нет... Бабушка предлагала свои, черные, лакированные: «Смотри, баские какие!» Но для меня, городской девицы, это было немыслимо. Большая теплая ладонь сжала мои пальцы. - Ты как принцесса дождя… - Ага, без короны и без сапог, - посмеялась я. - Зато гордо сидишь в курточке! - улыбнулся вечерний гость. Бабушка отказалась подтапливать печь. "Эка невидаль летом топить!" - ответила она, когда я сказала, что замёрзла. Пришлось надеть куртку. У бабушки этого добра всех размеров и цветов был полный сундук. Воспоминания плыли, как прозрачные облака на ночном небе. Я даже покрутила головой, разгоняя эту внезапную облачность. Но затмение и вино - мощный коктейль, который не сразу отпускает. Я на минуточку прикрыла глаза. Скрипнул порог. Дрёма тут же улетучилась. Я таращилась в темноту. В дверном проёме нарисовался белый силуэт… Мама! - Ася… - шепот разнесся по комнате стальным эхом. - Ася… - звук нарастал и казалось сейчас лопнут стекла. Я сжалась, белый силуэт задрожал, вытянул руки и начал приближаться. Сморщенное лицо в тёмно-синем свете казалось высеченным из камня и я его не узнавала, старая женщина с длинными волосами, заплетенными в косы, маленькими шагами двигалась к окну. Я зажмурилась. И ощутила на плече ледяное прикосновение… - Ася! - шепот прозвучал прямо над ухом. - Ты заснула? – мама тормошила меня за плечо. Я открыла глаза и ошалело смотрела на ее белую ночную рубашку в синий мелкий цветочек. И руки, которые она пыталась согреть, пряча под накинутой шалью. – Надо же, Луна-то и правда “кровавая”, даже не по себе как-то… - Да уж, не по себе, - пробормотала я, - хотя ты уже все пропустила. Луна потихоньку сбрасывала бордовое одеяние, словно шифоновый халатик. Мама прищурила глаза, сильнее закуталась в кружевную шаль и сказала: - Однажды твоя прабабушка Анна в ночь лунного затмения нагадала себе знатного жениха. Я слышала эту историю про гадание, но с таким поворотом - впервые. И недоверчиво спросила: - Думаешь, Луна помогла? - В тот день она была такая же “кровавая”, бабушка называла её червонной, а мы думали она про какие-то карты гадальные говорит. И только когда я подросла, расспросила подробнее, но она уже путалась в своих воспоминаниях, может, и придумала чего. Моя прабабушка Анна была занятным персонажем. Я её никогда не видела, но помнила фотографию, где она стояла возле мужа, положив руку ему на плечо, статная, в длинной юбке и блузке с плотным рядом пуговиц. Фотография была маленькая, чёрно-белая, в тускло-серой дымке, больше похожая на рисунок. Белый силуэт! В старой женщине, которая пыталась ко мне приблизиться, было что-то от прабабки… Но откуда она здесь? Я не удивилась бы, увидев бабушку, хозяйку этого дома, но… - А ты желание-то загадала? - мамин голос ворвался в мои размышления. - В такую ночь точно сбудется… Вот и мама туда же! А что загадывать-то? Не то что у меня желаний не было. В принцев я уже не верила, только в принца Датского, а в свой профессиональный успех перестала верить, как только переступила порог редакции. - Мам, а ты что загадала бы? - Я-то? Чтобы шить по вечерам могла, а то глаза устают очень… А ты думай, думай! - поддела она меня. Прабабушка Анна научила маму шить. А я не очень-то хотела осваивать практичное и нужное занятие. И признаваться в том, что я мечтала стать писательницей с тех пор, как научилась выводить буквы в тетрадке, мне было неловко. - Найти бы хорошую работу, в глянцевом журнале, - сказала я вслух, перебирая в руках занавеску. - Уехать хочешь? - тоскливо спросила мама, потирая виски. Я промолчала. Нелегко озвучивать мысли, которые могут огорчить близкого человека, а мой отъезд, я знала, будет для нее нелегким. - Пожалуй, это лучшее, что ты можешь сейчас сделать, - тихо сказала она. Я обняла ее за худенькие плечи, уткнулась в мягкую шаль и почувствовала запах бальзама “Звездочка”. Похоже, у мамы опять болела голова, или ее мучила бессонница. Этот бальзам она использовала от такого количества напастей, что уточнять не имело смысла. Главное, ей помогало. - А ты дашь почитать сиреневую тетрадь? - спросила я, надеясь, что мама наконец-то позволит почитать свои дневниковые записи. Наверняка она написала что-нибудь о прабабушке. - У меня есть еще кое-что для тебя, - неожиданно сказала она и подошла к светло-коричневой полированной стенке советских времен, купленной по невероятному стечению обстоятельств. Она выдержала несколько переездов и все еще служила заявленным целям - хранить все от фотоальбомов до хрусталя. Из небольшого ящичка между секциями для посуды и книг мама достала сиреневую тетрадь и деревянную коробочку. В коробочке лежал ключ. Оказалось, у прабабушки был двухэтажный деревянный дом. Но никто так за полвека и не поехал в вятскую глубинку, чтобы прибрать к рукам разрушающийся особняк. Ни земля, ни дом уже практически ничего не стоили - поселение затерялось в лесах и сплошном бездорожье. Я удивлялась, слушая маму и прикидывала, какую пользу можно извлечь из неожиданно свалившегося “наследства”. - Может, придумаешь, что делать с этим, - сказала она, протянув мне ключ. И еще немного постояла возле меня. Мы наблюдали за Луной, и я невольно почувствовала древнее благоговение перед небесным телом, от которого зависел женский организм, независимо от века, наличия водительских прав и увлечения Ведами. Может, и правда есть что-то магическое в ее неспешном шествии по темному небу, усыпанному мерцающими точками, словно населенными пунктами на карте. Мама вышла из комнаты под всхлипывание половиц. Ее слова медленно оседали в моей слегка затуманенной голове. Луна уже полностью освободилась из “кровавого” плена. А когда я забралась под одеяло и закрыла глаза, то она поплыла передо мной в бордовой дымке, оставляя за собой кометный хвост из маленьких листочков. Я протянула руку, и они легли на ладонь. Потом появился Марс, скорчил глумливую рожицу и перечеркнул красными чернилами все, что там было записано. Остался только один лист с адресом давно забытого дома где-то на краю света. “Надо туда съездить”, - подумала я то ли наяву, то ли во сне. Глава 4. Вечер планетарного масштаба Мы полулежали в креслах, смотрели на звёздный купол и фильм про планеты. - Представляешь, здесь всё почти так же, - прошептал Савелий, - как в тот день, когда я в пятом классе решил стать космонавтом. Я повернулась к нему и увидела смеющиеся глаза в лучиках мимических морщин и догадалась, что он шутит. - Ладно, - сдался он, - астрономом, ну и планетарий был в другом городе. “В чувстве юмора ему не откажешь”, - думала я, глядя на лицо, знакомое до боли и одновременно чужое. Вечер неумолимо приближался к самому романтичному моменту, а я выискивала причины, по которым он не мог состояться. Надо было все-таки уехать домой, тем более и он завтра уезжает… Через пять минут я обнаружила, что мои мысли плавно утекли в ином направлении. Интересно, что эйчару онлайн-издания “Biz” не понравилось на этот раз? Подозреваю, что стаж раза в три превышающий его собственный. А то, что я пишу статьи в разных жанрах, делаю репортажные снимки, нахожу героев в неожиданных местах и могу разговорить даже социофоба, в его поле зрения даже не попадает. Впрочем, про социофобов в резюме нет. Трудно в сухой форме отразить всё моё разноформатное содержание. Возможно, если бы в верхней строчке светилось “какое-нибудь московское СМИ”, то я была бы нарасхват. Но работала я исключительно на благо провинциальной прессы… - Я снял тебе отдельный номер, - донесся до меня голос Савелия, - так что не переживай! - А я переживаю? - удивленно спросила я. - Ну мне так показалось… “А он еще и наблюдательный! - с раздражением подумала я. - Только переживаю я совсем о другом, и если бы не это ужасающее сходство, то я бы и не раздумывала, пожалуй, как еще скоротать этот вечер, и номер отдельный не понадобился бы!” Звездный купол продолжал вращаться над нами, мимо проплывали планеты, галактики и до конца сеанса мы так и не нарушили Вселенской тишины. И только на улице, в ожидании такси, я все-таки решилась задать вопрос, который мучил меня с момента знакомства с Савелием. - Скажи… а ты в курсе, что очень похож на одного человека… - Да, - уверенно перебил меня Савелий, - я - копия деда со стороны отца, представляешь, одно лицо! - Я поняла, что ты тот еще шутник, - попыталась повернуть разговор в нужное русло, - но я серьезно, родственники не рассматриваются! - Ну и кого будем рассматривать? - Савелий сделал все-таки серьезное лицо, но глаза выдавали его несерьезное настроение. - Знаешь ли ты Гордея Савельева? - спросила я и увидела, как погас веселый огонек в глазах Савелия, но лицо его так и осталось невозмутимым. - Нет, - поспешно ответил он, - а это кто? - Теперь уже никто, - буркнула я. - Так ты поэтому такая… - Савелий замолк, подбирая слово, - отстраненная? - И поэтому тоже… - Ну да, я припоминаю, как ты меня с кем-то перепутала, - пустился он в воспоминания. Я надеялась, что в такси наш разговор потеряет нить, зря я его затеяла. Ни один мошенник не признается, что он мошенник, ну, образно говоря. Тут надо по-другому, а не с журналисткой прямолинейностью действовать. Савелий сидел впереди, а я сквозь тонированные стекла рассматривала вечерний город, не собирающийся затихать. Люди, фонари, светящиеся вывески и фары машин сливались в один радостный и праздничный поток, который так манил и закручивал в свой вихрь. На этом фоне провинциальный городок, где я прожила столько лет, застыл во времени. Где-то в прошлом веке. Пережив бурный рост в 80-х годах, как-то быстро отцвёл. Сейчас донашивал одежды прошлого. Латал старые костюмчики. Но даже новый железнодорожный вокзал смотрелся как дорогая пуговица на старом пальто. В городе был еле дышащий машиностроительный завод и всего два автобусных маршрута. И если надо быстрее, то лучше - на такси. Таксисты берут дорого, но спорить бесполезно. Следующий автобус, возможно, уже канет в лету, а ехать-то надо. Да и по разбитому асфальту лучше трястись в «Тойоте» или в «Фольксвагене». И до наступления двадцати трех часов желательно оказаться дома, а то после уличные фонари погаснут. Странно, что именно в этом городке оказался успешный москвич Савелий. - А если все-таки не обращать внимания на досадное недоразумение с внешностью? - поинтересовался он уже в холле отеля. - Ну разве что сделать пластическую операцию, - ответила я и потрепала Савелия по светлому ежику волос. Колючий, однако! - Не думал, что так все серьезно, - удивился Савелий, схватив меня за запястье. - Это ж как постараться надо... Ну да, это не байки про космонавтов рассказывать! Тут особая квалификация нужна, и ежедневные “тренировки”, подумала я, глядя в его большие серые глаза с молчаливым вызовом. Он выдержал мой взгляд, а я выдернула свою руку из его сильных ладоней. Утром, часов в семь, еще нежась на мягком пружинистом матрасе под легким воздушным одеялом, я услышала урчание мобильника. От Савелия пришло сообщение. “Уехал. Вернусь, когда сделаю пластику”. Даже спросонья мне стало смешно, и утро действительно показалось добрым. Вдогонку прилетели смайлики. Я подошла к окну. С пятнадцатого этажа открылся панорамный вид на город - по расчерченным линиям двигались игрушечные автомобили и крошечные человечки, через квартал блестело озеро с причудливым названием - Кабан, а с крыши отеля в небо поднялся стрекочущий вертолет. Мое журналистское любопытство принялось вычислять связь этого события с отъездом Савелия, тем более вчера он проигнорировал мой вопрос, возможно, потому что злился. С высоты пятнадцатого этажа пятизвездочного отеля, в котором я сама и не подумала бы остановиться, это занятие выглядело забавным. Безработная журналистка играет в детектива. Хотя давно уже было пора заводить досье на этого героя.